Мария Очаковская - Книга предсказанных судеб
– Ах, что же мне с ним делать! Муж или убьет меня, или выгонит вместе с немецким ублюдком, – в отчаянии поделилась с соседкой горем незадачливая мамаша. – Уж лучше отвезти его в аббатство В. да там и оставить!
Слухи (а как же без них, тем более в провинции), разумеется, дошли и до Аньес. По словам Филиппа, услышав о несчастном малыше, она, ни минуты не сомневаясь, села в автомобиль и отправилась к той самой фермерше. «Спросила ли она совета у papa? Не знаю, но рискну предположить, и это очень в ее стиле, что совет ей не потребовался».
Так в семье Помар де Рабюсси появился воспитанник, его окрестили в местной церкви, нарекли Шарлем. Фамилия же Сорделе досталась ему от старого камердинера графа. Аньес всегда относилась к Шарлю как к родному ребенку, любила, баловала, учила его, даже когда через десять лет у нее родился Филипп, она ничуть к нему не переменилась. А про фермершу, вскоре уехавшую из этих мест, и тем более про немецкого солдата больше никто не вспоминал.
На Ольгу, помнится, эта история произвела очень сильное впечатление. Она мысленно пыталась поставить себя на место Аньес… Да, свекровь ее, безусловно, человек с характером, сильная личность и вызывает уважение.
Вдали на холме в окружении величественных буков показалась колокольня церкви Святого Бернара, а через мгновение и сам замок Помар с донжоном[23] и проездными воротами XV века, чудом уцелевшими в ходе многочисленных перестроек. Подсвеченный лучами яркого солнца, замок имел совершенно открыточный вид, заглядевшись на который Ольга едва не пропустила нужный поворот.
Судя по карте, ехать оставалось всего ничего: долина с речкой-переплюйкой, сыроварня с магазинчиком, небольшой лесок, и, считай, на месте.
Ажурные кованые ворота, снабженные медной табличкой «Maison de chasse. Domaine Pommard de Rabussy. Propriétéе privéе»[24], несмотря на почтенный возраст, открывались автоматически. От ворот вела липовая аллея, за которой открылся дом, он был именно тем старым домом, что строили в прежние времена основательно, на века, без дешевых эффектов и без мелочности. Перед входом раскинулась идеально постриженная, словно бархатная, лужайка.
Самшитовая изгородь отделяла ее от небольшой, мощенной булыжником площадки, где стоял старый-престарый черный «Ситроен», почти как у Фантомаса.
Ольга заглушила мотор и, выйдя из машины, хотела размять руки, ноги, затекшие от долгого сидения за рулем, но тотчас едва не вскрикнула от неожиданности: из-за ее спины вынырнул мужчина – он как из-под земли вырос, словно нарочно хотел ее испугать.
– Здравствуйте – произнесла она со съехавшей на сторону улыбкой.
«Это и есть тот самый Шарль», – догадалась она.
Филипп в точности описал его: неприветливое лицо, колючий взгляд, седой ежик аккуратно постриженных волос, уверенные движения, несмотря на легкую хромоту, во всем чувствуется военная выправка.
«Вообще-то этот Сорделе темная лошадка, – говорил ей муж. – В молодости он, несмотря на постоянную опеку со стороны матери, влип в какую-то весьма сомнительную историю. Что там произошло, она никому не выдала. Но, видно, что-то серьезное, может, зарезал кого-то в пьяной драке – шучу, – с улыбкой объяснил Филипп, – хотя сразу после этого наш малыш Шарль взял и записался в Иностранный легион! Там с рекрутов списывали все совершенные ими ранее преступления. После службы он, разумеется, вернулся в Помар. Где-то работал, кажется, перепробовал все, что только возможно… Была ли у него когда-нибудь жена, не знаю. Похоже, в жизни у нашего легионера имелись всего две страсти – война и maman».
Так и не удостоив Ольгу улыбкой, Шарль сухо поздоровался, по-деловому открыл багажник и уже хотел достать вещи, но тут из салона донеслось недовольное кряхтение. Это подал голос проснувшийся Денис. Ольга поспешила взять сына на руки.
– Ну что ж, давайте знакомиться, – произнесла она. – Это дядя Шарль, а это Денни.
Оказавшись в непривычной обстановке, малыш завертел головой по сторонам. После сна на щеках его играл румянец, выбившиеся из-под шапочки волосы закрутились в локоны, ясные голубые глаза светились любопытством. Скользнув по саду, самшитовым кустам, взгляд малыша остановился на застывшем с сумками в руках Сорделе. Видно, незнакомец чем-то привлек его внимание – и сосредоточенное личико осветилось улыбкой в четыре зуба. Денис потянулся к Шарлю и изрек довольно длинную тираду. Прозвучало как-то очень со значением и по-свойски доверительно.
– Что он сказал? – растерялся старый вояка. – Что он сказал? Я не понимаю по-русски…
– Он еще не умеет говорить, – усмехнулась Ольга.
Неподалеку раздался низкий, чуть с хрипотцой голос свекрови:
– Шарль! Что вы там застряли!
– Добро пожаловать в Помар. Я очень рада, что вы приехали, – с искренним радушием произнесла Аньес, приглашая всех в дом. – Ах, как он вырос, наш Денни! Смотри, Шарль, какой он красавец! Не бойся его, это всего лишь ребенок. Он ведь тебя не боится! Ольга, мы приготовили вам комнату на первом этаже, там уютно, окна выходят в сад, есть и колыбель для малыша. О! По-моему, в ней спали последние пять поколений Рабюсси. Шарль, будь добр, позаботься о вещах! – Похоже, Аньес была действительно рада их приезду.
Спустя короткое время Ольга, накормив Дениса, приняв душ и переодевшись, не удержалась и попросила свекровь показать ей дом:
– У вас тут настоящий музей, Аньес, так что требуется экскурсия.
– Боюсь, среди этой ветоши музейных экспонатов, увы, не осталось, – возразила та с грустной улыбкой, но все же, польщенная, повела невестку по комнатам.
Но для Ольги это было музеем, там было на что посмотреть! В отличие от парижской квартиры, где они жили вместе с Филиппом, современной, комфортной, стильной, но какой-то холодной и совершенно безликой, дом старой графини имел свой ярко выраженный характер. Он напомнил Ольге своеобразную машину времени. Казалось, будто эта машина, совершая невероятное путешествие, делала короткие остановки то в позднем Средневековье, то в предреволюционном версальском рококо, то в победном наполеоновском ампире. А то вдруг рванулась и, невзирая на хронологию, осела в сдержанной атмосфере времен Луи-Филиппа. Эпохи, стили, модные течения, козетки, пуфы, деревянные сундуки, комоды, бронзовые канделябры, китайские фарфоровые вазы, шпалеры со сценами рыцарских турниров, обюссонские[25] ковры, нежные акварели – все здесь смешалось, но в то же время выглядело на удивление гармонично, не оставляя впечатления лавки древностей.
– Тут едим, там готовим, здесь читаем, если кто-то еще в состоянии читать. Библиотеку пришлось разместить в бывшей оружейной. Кто бы мог подумать! Книги вместе с ружьями! Их собирал мой дед. Он был военным, погиб в семнадцатом году в Бельгии, наглотавшись иприта. Ах, все это уже давняя история… впрочем, как и я сама.
Едва заметно шевельнулась тяжелая бархатная портьера.
– Сквозняк! – небрежно бросила Аньес.
«Нет, Сорделе! – мысленно возразила Ольга, следуя за ней с этажа на этаж, она не могла отделаться от ощущения, что он за ними наблюдает. – Какой все-таки странный тип!»
Говорить в его присутствии о муже Ольга не хотела и лишь после ужина, когда они наконец остались наедине с Аньес, решилась. Она страшно переживала, мучилась неизвестностью и совершенно не знала, что делать. Начав рассказывать, Ольга с трудом держала себя в руках, боясь разреветься.
Но, как оказалось, в ее рассказе Аньес не услышала ничего нового. Подробности были абсолютно излишни. Она все прекрасно знала про своего сына.
– Прости, Oluchka, – остановила ее графиня. Еще в Париже она стала называть невестку на русский манер, забавно произнося непривычное имя. – Я должна была тебе все рассказать раньше, и если не предупредить, то хотя бы подготовить…
На мгновение обычная сдержанность изменила Аньес, она придвинулась к Ольге и похлопала ее по руке. Прикосновение было ласковым.
– Я не смогла. Увидела внука и не смогла. Какой он все-таки славный, наш Денни… чудесный мальчик, спокойный, некапризный, удивительно комфортный. Филипп был не таким, другим…
– Но я… я совсем не понимаю, что же нам теперь делать? – тихо сказала Ольга, едва сдерживая слезы.
– La patience, cherie[26]. Прежде всего давай не будем торопиться. Я полагаю, вам с Денни нужны деньги, я, разумеется, их дам, но это проблемы не решит. Послушай, Oluchka, поживи у меня недельку-другую. Тебе следует отдохнуть. Ты неважно выглядишь. Свежий воздух не помешает ни тебе, ни малышу. А решение… оно придет, мы что-нибудь обязательно придумаем, – с легким нажимом произнесла Аньес, потом встала и, достав из бюро приготовленный заранее конверт, положила перед Ольгой.
– Спасибо вам, Аньес, – начала было та, но в это время с шумом распахнулось окно в сад.
– Эти сквозняки – настоящее наказание! – посетовала свекровь.
