Татьяна Луганцева - Crime story № 4 (сборник)
Снова заскрипела дверь, и все четверо вышли в танцевальный зал, уже переполненный тангерос до такой степени, что казалось просто немыслимым кого-то в нем разглядеть. Однако Алене нынче фартило! Не прошло и минуты, как она вцепилась в руку АВ:
– Вот она! Вон та черненькая, в черном платье! Вы ее знаете?
– Конечно, – сказал АВ. – Это Ира Стасова, самая близкая подруга Розы Рыбиной. Одна из преподавательниц в «Американе». Настолько нас ненавидит, что, вообразите, даже перестала аргентинскую обувь у нас покупать, танцует черт знает в чем просто из принципа!
– Ха-ха, – сказала Алена. – Из принципа, значит? А между тем я уверена, что она покупала у вас туфли. Одна из них была ею оставлена сегодня в туалетной кабинке. Видимо, они с этой Розой все и придумали. Роза, конечно, нарочно купила сегодня такую же пару, чтобы еще посильнее все запутать. А ногу она точно не подворачивала – просто обеспечивала себе полное алиби на всякий случай. Я не я, и туфля не моя.
– И все же я не пойму, почему вы Ирку подозреваете, – сказал АВ.
– Потому что она вышла из соседней туалетной кабинки, у нее порван чулок, а дверь не скрипела! – с торжеством объявила Алена.
Трое мужчин посмотрели на нее, потом переглянулись, потом снова посмотрели на нее.
– Э-э… – пробормотал АВ.
– Да-а… – пробормотал Аксютин.
– Ну-у… – пробормотал Громовой.
– Что-то ничего не понятно! – наконец пробормотали они хором.
Алена с мученическим выражением воздела очи горе. А впрочем, наверное, и впрямь надо объяснить.
– Ну ладно, слушайте, – сказала она снисходительно. – Я пришла одной из первых, еще восьми не было. Сразу побежала переодеваться. Восемь кабинок были заперты, а две заняты. За дверью крайней валялась знаменитая туфелька. Там кто-то сильно шуршал. Потом со скрипом, – она выделила голосом это слово, – открылась дверь соседней кабинки. Вышла вон та девушка, Ира эта, с большой черной сумкой. Я туда вошла. Когда я переодевалась, появился АВ и велел открыть другие кабинки. Девушки начали в них заходить. Двери ужасно скрипели. Потом я вышла – дверь опять заскрипела! – и пошла в зал. Ира уже танцевала. Я обратила внимание, что она очень скованно движется. Я подумала, что из-за неудачных туфель. А потом у нее подол взвился в повороте. И я увидела, что у нее на коленке порваны колготки, она просто боялась двигаться свободно, чтобы этого никто не увидел. Теперь понятно?
АВ, Аксютин и Громовой переглянулись и сказали хором:
– Не очень.
– Что, серьезно? – озадачилась Алена. – Ну ладно, скажите мне, АВ, дверь той кабинки, где как бы произошло убийство и где валялась туфелька, не была заперта изнутри, когда все это обнаружилось, верно?
– Не была, – качнул головой АВ. – Мы обратили внимание, что туфля там слишком долго лежит, начали стучать, открыли и увидели… Но откуда вы знаете?
– Оттуда! – с торжеством воскликнула Алена. – Оттуда, что дверь не скрипела. Пока я была в туалете, из нее никто не мог выйти, я бы услышала скрип. А между тем она не была заперта. Это значит – что? Что из нее никто не выходил, а пролез в соседнюю кабинку под перегородкой. Там перегородки не очень высоко подняты, протиснуться, конечно, можно. Она, эта Ира, сразу заперла обе кабинки, чтобы обеспечить себе путь к отступлению, и пролезла под перегородкой в крайнюю. Там она все декорации расставила, потом начала пролезать под перегородкой, но порвала чулок. Наверняка у нее и ссадина на коленке, это легко проверить. Потом она вышла как ни в чем не бывало из другой кабинки со своей сумкой, в которой, конечно, у нее раньше были спрятаны все необходимые реквизиты, а теперь лежала только ее одежда, и пошла себе танцевать. Вот и все. Очень просто, верно?
– Ну да, – хором сказали АВ, Аксютин и Громовой, потом майор кивнул напарнику:
– Побеседуй с этой Ирой!
И тот с неожиданной ловкостью ввинтился в броуновское движение на танцполе.
– Жалко ее, – сказала Алена. – Не дотанцует… А такое танго красивое, «A Media Luz», я его обожаю, особенно когда Анита Де Сильва поет, вот как сейчас. – И она не смогла удержаться, чтобы не пропеть под музыку:
И сумерки вокруг
Смыкаются, лаская.
И сумерки целуют,
Когда целуешь ты.
Вздыхает полумрак,
Когда ты вдруг вздыхаешь,
Когда вздыхаю я
В полутонах любви…
– Что такое? – удивился Аксютин.
– Ничего, – невинным голосом сказала Алена. – Такое танго-шансон.
– Красиво, – сказал Аксютин и почему-то покраснел.
– Да, – усмехнулась Алена, но глянула на часы – и усмешка тут же слиняла с ее лица: – Ой, сколько уже времени! Это мы так долго говорили?! Да ведь у меня поезд через сорок минут, а мне еще переодеться и до вокзала добежать. Нет, на одно, последнее танго у меня время еще есть, конечно, если кто-то пригласит…
Аксютин браво шагнул вперед, и серые глаза его блеснули.
– Вы танцуете аргентинское танго? – изумилась Алена.
Серые глаза померкли:
– Нет… а обязательно только танго танцевать, да?
– На милонге, – наставительно проговорила Алена, – обязательно. Только танго!
– Зато я танцую аргентинское танго, – улыбнулся АВ. – Алена, вы позволите?
– Еще как! – с нескрываемым восторгом воскликнула Алена, бросаясь в объятия АВ.
Салида, крест, очо кортадо, американа… и так далее, и так далее… дивный, лучший в мире, волнующий, восхитительный танец!
– Я научусь! – крикнул вслед Алене Аксютин, и серые глаза его снова блеснули. – К следующей милонге! Приглашаю вас! Договорились?
– Сначала выучите кодигос! – засмеялась она и исчезла в толпе танцующих.
Дарья Донцова
Коньяк для ангела
Семейная жизнь – тяжелая штука, поэтому ее порой несут не вдвоем, а втроем. Впрочем, иногда у некоторых пар складывается не любовный треугольник, а иная геометрическая фигура.
За несколько дней до Рождества мне позвонила Ленка Латынина и спросила:
– Отметим праздник вместе?
– Согласна, – ответила я, – только я приду одна. Зайка с Аркадием уехали на каникулы, Дегтяреву тоже дали отпуск, а Маруся собирается веселиться с приятелями.
– Очень плохо! – искренне огорчилась Лена.
Я решила, что она переживает по поводу моего настроения, и оптимистично сказала:
– Никаких проблем, наоборот, я чувствую себя счастливой! Проведу Рождество в тишине и покое, не собираюсь рыдать от тоски, мне редко удается побыть наедине с собой.
– Меня волнует количество гостей, – тут же заявила Латынина, – если вы, мадам, заявитесь одна, то нас за столом будет тринадцать человек! Ищи себе пару, хватит одной по гостям таскаться.
Обижаться на Лену – последнее дело. Как правило, ляпнув глупость, она не хочет никого обидеть, просто выпаливает фразу и не думает, какое впечатление она произведет на окружающих.
– Ладно, – кивнула я, – если не устраиваю тебя, так сказать, соло, то явлюсь в составе дуэта!
В голосе Латыниной тут же появилось любопытство.
– А он кто?
– Весьма симпатичен, – обтекаемо ответила я.
– Богат? – не успокаивалась Ленка. – С твоими деньгами нужно быть осторожной. Если мужик нищий, он, вероятно, хочет неплохо устроиться за счет обеспеченной пассии.
– Субъект, о котором я веду речь, проживает в собственном доме, на Ново-Рижском шоссе, – серьезно ответила я.
– Какая у парня машина? – еще сильнее возбудилась Латынина.
– Их несколько, но джип самый любимый, – сообщила я.
– Мужик пьет?
– Только воду.
– Курит?
– Даже не приближается к табаку, – ухмыльнулась я.
– Дети есть?
– Двое, но они давно живут в Париже.
– А жена?
– Он никогда не оформлял отношения официально, любовная связь длилась всего три дня, – пояснила я.
– Значит, у него отвратительная мамаша, – злорадно сказала Ленка, – еще Ломоносов придумал закон: если в одном повезло, то в другом точно лажа получится.
– Думаю, ты слишком вольно трактуешь принцип сохранения материи, – не удержалась я, – но родители моего кавалера давно скончались. Он, увы, сирота.
– Зануда, да? – с надеждой спросила Латынина. – Скряга? Брюзга?
– Он постоянно пребывает в хорошем настроении, меня обожает, готов целый день сидеть рядом с любимой женщиной на диване, – добила я подругу.
– Колись, Дашута, где взяла парня? – взвизгнула Ленка.
– Да ты его давно знаешь! Он не первый год живет в Ложкине, – усмехнулась я.
В трубке воцарилось молчание, потом Лена растерянно спросила:
– Ты же не про полковника говоришь?
– Нет, конечно, – еле сдерживаясь от смеха, ответила я.
– Так про кого? – взвыла Латынина.
– Я имею в виду Хуча, – раскололась я.
Подруга на пару секунд лишилась дара речи, а потом стала возмущаться:
– Ну, вообще! Мне не нужен за столом мопс!
– Почему? Он подходит абсолютно по всем статьям, – прикинулась я идиоткой, – не пьет, не курит, живет в коттедже, в Москву выезжает на внедорожнике, бабами не увлекается, а меня обожает без памяти. К тому же он всегда пребывает в замечательном расположении духа, не ворчит, не ругается, не скандалит, не упрекает меня в транжирстве, готов постоянно следовать за мной, чистоплотен и стопроцентно верен. Из недостатков могу отметить лишь обжорство и храп, но это мелочи.
