Джеймс Чейз - Снайпер
– А для чего глушитель?
Я пожал плечами. Меня тоже интересовал ответ на этот вопрос.
– Не знаю. – Я встал. – С глушителем стрелять сложнее. Пойду-ка поставлю их на ружье, чтобы он привык.
– Мне это не нравится, Джей.
– Перестань, Люси. Волноваться тут не о чем.
Когда я вошел в пристройку, прогремел очередной выстрел. Рубашка Тима взмокла от пота. Он крепко прижимал ружье к плечу. Я взглянул на далекую мишень. В центральный круг он не попал ни разу, но пули уже ложились во внутреннее кольцо.
– Привет, Тим. Посмотри, что я принес.
Он вздрогнул, как от удара электрическим током, выронил ружье. Повернулся, уставился на меня, подался назад и сбил барьер.
– О господи! – Меня поразила его нервозность. – Ну что вы так нервничаете? Лучше посмотрите, что прислал ваш отец. Теперь стрелять будет легче.
Тимотео окаменел. Я поднял ружье и положил его на скамью. Пара минут ушли у меня на то, чтобы закрепить оптический прицел и навернуть на ствол глушитель.
Я взглянул на ученика. Тот смотрел на ружье, как на шипящую змею, внезапно возникшую перед ним.
«Ну и псих», – подумал я. Чтобы дать ему время прийти в себя, я вышел на линию огня и через телескопический прицел глянул на мишень. Она оказалась на расстоянии вытянутой руки. В свое время мне приходилось иметь дело с телескопическими прицелами, но такой попал мне в руки впервые.
– Посмотрите, Тим. – Я повернулся к нему.
Его вид испугал меня. Он словно обезумел. Дикий взгляд, беззвучно шевелящиеся губы, набухшие мышцы шеи, воздух со свистом вырывался сквозь сжатые губы.
– Эй, Тим! – крикнул я. – В чем дело?
В два шага он покрыл разделявшее нас расстояние. Я все еще держал в руках ружье, не ожидая подвоха, когда его кулак врезался мне в челюсть с силой парового молота. Мои колени подогнулись, и тут же на меня обрушился второй удар. Искры брызнули из глаз, и я провалился в темноту.
До меня донесся шум прибоя. Затем я почувствовал боль в челюсти. Боль напомнила мне о кулаке, приближающемся к моему лицу. Я мотнул головой, застонал и сел. Не первый раз мне приходилось получать по физиономии, но так сильно еще не доставалось.
Я огляделся. В пристройке никого не было. Я дотронулся до распухшей челюсти, скривился от боли и встал.
Ружье с телескопическим прицелом и глушителем валялось на песке. Я долго смотрел на него, поглаживая челюсть, пытаясь собраться с мыслями.
Скрипнула дверь. На пороге возник Раймондо. Привалился плечом к косяку. В руке у него дымилась сигарета.
Я поднял ружье и осторожно положил его на одну из скамей.
– Что-то ты не похож на человека, которому платят пятьдесят тысяч зелененьких, – заметил он.
– Это точно. – Я сел, отодвинул ружье. – Что с ним? Он псих?
Раймондо стряхнул пепел.
– Он нервничает.
– Нервничает, а? – Я провел языком по зубам. Вроде бы ни один не шатался. – Кулаками он машет дай боже.
– Это точно.
– А почему он нервничает?
Раймондо затянулся, выпустил струю дыма.
– У него свои проблемы. У кого их нет?
– Он не просто нервничает. У него явно не в порядке с головой, и он это знает.
Раймондо пожал плечами.
– Где он?
– Ник присматривает за ним.
Я все еще потирал челюсть. Боль не утихала.
– Подсоедини мой телефон. Я хочу поговорить с его отцом.
– Еще бы, – усмехнулся Раймондо. – Но сейчас мистер Саванто не хочет говорить с тобой, солдат. А когда захочет, то рассчитывает услышать, что этот балбес может стрелять. Твои трудности его не интересуют. Он платит, ты выполняешь обещанное.
Я встал.
– Тогда я поговорю с Тимотео.
Раймондо покачал головой:
– Время разговоров прошло. Ты не знаешь, как надо с ним обращаться. Лаской его не возмешь. Теперь им занимаюсь я, и скажи жене, чтобы она больше не крутила перед ним задом. Завтра ровно в девять будь здесь. Я приведу его, и он тут же начнет стрелять.
«Ну и хорошо, – сказал я себе. – Мне платят за то, что я учу его стрелять, а не за психиатрическую помощь».
– Годится. – Я снял телескопический прицел и завернул его в губчатую резину, скрутил глушитель, положил его и прицел в коробку, надел на ружье чехол, поставил коробку и ружье на стойку. – Значит, в девять утра.
– Так точно, солдат.
Из тира я пошел в бунгало. Часы показывали 19.34.
Люси закончила покраску. Войдя в гостиную, я услышал шум льющейся воды: она принимала душ. Я достал из бара бутылку виски, плеснул в стакан, выпил, не разбавляя содовой, и направился в спальню.
Люси вышла из ванной, обмотанная полотенцем.
– Тим не с тобой? – Она подалась назад.
– Нет. Он с Раймондо. Ты помылась?
Тут она заметила мою распухшую челюсть.
– Что с твоим лицом?
Я стянул с себя рубашку.
– Ничего особенного.
– Что случилось?
Я ей все рассказал.
– Он просто псих. – Я снял ботинки. – Угораздило же нас связаться с ним.
Ее глаза широко раскрылись.
– Не может быть! Он тебя ударил?
– Кулаки у него что надо. В таком состоянии он ударил бы и собственного отца.
Я снял брюки и ушел в ванную. Холодная вода привела меня в чувство. Я вытерся насухо и вернулся в спальню.
Люси, уже в платье, сидела на кровати и смотрела, как я надеваю брюки и рубашку.
– Почему он тебя ударил, Джей?
– Он перегрелся. Не знаю. Он выглядел так, будто у него вот-вот начнется припадок.
– Что ты ему сделал?
– Ничего! – проорал я и тут же одернул себя. – Извини, Люси. Я, похоже, тоже перегрелся. Что у нас на ужин?
– Что-то тут не так. Он не мог никого ударить. Меня это тревожит.
– Во всяком случае, меня он ударил. Он – невротик. Забудем о нем. И так я возился с ним целый день. Что у нас на ужин?
Люси встала.
– Могу поджарить яичницу с ветчиной. Или ты хочешь чего-нибудь повкуснее?
– Сойдет и яичница. Пойдем, я тебе помогу.
На кухне я сел к столу, а Люси достала яйца из холодильника.
– Он придет ночевать?
– Не думаю. Надеюсь, что нет.
Она молча поставила сковородку на плиту.
– Не заводись, Люси. Он – сумасшедший. Я в этом убежден. Мне следовало сразу отдать его Раймондо. Мы с тобой ошиблись, решив, что найдем к нему подход. Раймондо говорит, что завтра утром он будет стрелять. Это все, что мне нужно. Забудем о нем на сегодняшний вечер. Он и так мне надоел.
Люси повернулась ко мне.
– Он запуган до смерти.
– Ты называешь это так. Я – иначе. Ради бога, больше ни слова о нем!
– Хорошо, Джей.
Она разбила яйца над растопленным маслом.
– Ты забыла ветчину.
Люси покраснела и начала дрожать. Выключила газ и повернулась ко мне.
– О, Джей, я так волнуюсь! Что все это значит?
– Не порти мне аппетит. Прошу тебя, Люси, забудем о нем.
Я поднялся и вышел на веранду. Может, я был излишне резок, но Тимотео Саванто изрядно попортил мне кровь, и у меня болела челюсть.
Вскоре Люси принесла две тарелки. Яйца пережарились, ветчина подгорела. Пока мы ели, я рассказал Люси, где закопана жестянка из-под печенья.
– Ты слушаешь, Люси? Это важно.
– Да.
– Это большие деньги. Не дай бог их украдут.
– Да, конечно.
Я не съел и половины яичницы.
– Извини, Джей. Она сегодня невкусная.
– Приходилось есть и похуже. – Я закурил. – Что сегодня по телевизору?
– Не знаю. Я не смотрела.
Из гостиной я принес «Ти-ви гайд»[3]. Вечером показывали вестерн шестилетней давности с Бертом Ланкастером в главной роли. Челюсть болела все сильнее. Я вернулся в гостиную и включил телевизор.
Люси унесла тарелки на кухню. По экрану мчались всадники, падали с гор огромные валуны. Гремели выстрелы, сверкали ножи. Я поглаживал распухшую челюсть, сидя перед телевизором.
Как и большинство вестернов, фильм закончился кровавой резней. Едва пошли заключительные титры, я выключил телевизор.
– Пойдем спать, – сказал я.
– Можно ли оставить окно открытым?
Я знал, что она думает о Раймондо.
– Почему бы и нет? Я же с тобой.
Мы ушли в спальню. По очереди приняли душ. Когда мы легли в постель, поднялась луна, освещая море и далекие пальмы. Челюсть по-прежнему болела, но я старался о ней не думать.
– Что будет завтра, Джей? – спросила Люси из темноты.
Я обнял ее и притянул к себе.
– Стоит ли думать об этом? Посмотри лучше, какая сегодня луна.
Глава 4
Я пришел в тир за несколько минут до девяти, и ждать мне пришлось недолго. Ровно в девять я увидел приближающихся Раймондо и Тимотео.
Раймондо уверенно вышагивал впереди. Тимотео с поникшей головой и в темных очках плелся сзади. Его рубашка взмокла от пота.
Ружье я уже зарядил. Я не знал, чего ждать, и настроение у меня было паршивое. Болела челюсть, синяк налился черным. Такой неумеха и такие кулачищи, вновь удивился я.
Когда нас разделяла дюжина ярдов, Раймондо что-то сказал Тимотео, и тот остановился как вкопанный, словно вол по команде погонщика. Раймондо подошел ко мне.
– Забирай его. Он будет делать все, что ты скажешь. Учи его стрелять, солдат. Не разговаривай с ним. Только учи стрелять.
