Дик Фрэнсис - Высокие ставки
Обедать мы снова поехали в ресторан — я не умею готовить ничего сложнее яичницы с беконом, а Элли все-таки в отпуске, и вовсе незачем заставлять ее возиться у плиты.
В том, чтобы пригласить девушку в ресторан, не было ничего особенного. И в самой Элли тоже не было ничего особенного. Мне нравилась ее простота и естественность. С ней было легко общаться. Она не воспринимала мое молчание как личное оскорбление, не жеманничала, не требовала слишком многого, не кокетничала и не возбуждала особого влечения. Не слишком интеллектуальная, но умненькая.
Но это, конечно, не все. Была между нами какая-то искорка, которая притягивает одного человека к другому. Элли, похоже, это тоже чувствовала.
Я отвез ее в Хэмпстед и остановил машину перед домом ее сестры.
— А завтра? — спросил я. Она не ответила напрямик.
— Я уезжаю домой в четверг.
— Я помню. Во сколько у тебя самолет?
— Вечером. В полседьмого.
— Можно, я отвезу тебя в аэропорт?
— Я, может быть, с сестрой буду...
— Да бога ради!
— Ну ладно.
Мы немного посидели молча.
— Завтра... — сказала она наконец. — Ну, может быть... если хочешь...
— Хочу.
Она коротко кивнула, отворила дверцу машины, оглянулась через плечо.
— Спасибо за чудный день.
Я не успел помочь ей выйти — она уже была на тротуаре. Она улыбнулась мне. Насколько я мог судить, она действительно была довольна.
— Спокойной ночи, — она протянула мне руку. Я пожал ей руку и в то же время наклонился и поцеловал ее в щеку. Мы посмотрели друг другу в глаза. Ее рука все еще была в моей. Я просто не мог упустить такого случая. Я снова поцеловал ее — на этот раз в губы.
Она ответила мне, как я и ожидал: дружелюбно и сдержанно. Я поцеловал ее еще дважды, так же, как и в первый раз.
— Спокойной ночи, — повторила она, улыбаясь. Я смотрел ей вслед. Элли махнула рукой и скрылась за дверью. Я сел в машину и поехал домой, жалея, что она не со мной. Вернувшись домой, я зашел в мастерскую и достал из мусорной корзины смятую бумажку с шифром. Разгладил ее и перечитал послание. Я не ошибся.
— Приятно, черт возьми! «Игрушечник такой же классный, как его игрушки». Я сунул полоску бумаги в свой бумажник и поднялся наверх, чувствуя себя полным идиотом.
Глава 5
В среду утром Чарли Кентерфильд позвонил мне в половине восьмого. Я сонно протянул руку и нащупал трубку.
— Алло?
— Где тебя черти носили? — спросил Чарли, непринужденно перейдя на «ты». — Я тебе с воскресенья звоню.
— Меня не было.
— Это-то понятно! — он на самом деле не сердился, наоборот, развлекался. — Послушай... Не мог бы ты мне уделить сегодня некоторое время?
— Сколько угодно.
Моя щедрость была вызвана тем печальным фактом, что Элли сочла нужным провести свой, считай, последний день в Англии с сестрой. Сестра уже купила билеты и строила планы. Я догадывался, что, ради того чтобы провести со мной понедельник и вторник, Элли отменила несколько походов в разные культурные учреждения, так что я не имел права ворчать. Вторник мы провели даже лучше, чем понедельник, если не считать того, что завершился он так же.
— Утром, — сказал Чарли. — В полдесятого, идет?
— Ладно. Забегай.
— Я собираюсь привести с собой одного приятеля.
— Хорошо. Как добираться, знаешь?
— Таксист найдет, — сказал Чарли и повесил трубку. Приятель Чарли оказался крупным мужчиной, примерно его ровесником, с плечами грузчика и с такой же манерой выражаться.
— Берт Хаггернек, — сказал Чарли, представляя мне гостя.
Берт Хаггернек пожал мне руку своей лапищей. Мои косточки хрустнули.
— Друзья Чарли — мои друзья, — буркнул он без особой теплоты.
— Идемте наверх, — сказал я. — Вам кофе? Или завтрак?
— Кофе, — сказал Чарли. Берт Хаггернек сказал, что не возражает, но наложил себе тарелку бекона с консервированными бобами, залив все это кетчупом. Он сам отыскал все это среди моих скудных припасов и с аппетитом принялся уплетать.
— Недурная жратва, — заметил он, — для такого...
— Чего — такого? — поинтересовался я. Он глянул на меня поверх тарелки и махнул рукой, указывая на обстановку квартиры и, видимо, окружающие дома.
— Для такого буржуя, как ты. Он произнес «буржуя». Видимо, с его точки зрения, это было самое страшное оскорбление.
— Расслабься, — дружески сказал Чарли. — Его происхождение не менее безупречно, чем твое или мое.
— Хм-... — отозвался Берт Хаггернек с недоверием. Что, однако, не помешало ему взять еще кусок хлеба. — Джем есть?
— Увы, нет.
Он обошелся половиной банки мармелада.
— Какое там происхождение? — с подозрением спросил он у Чарли. — Буржуй все снобы.
— Его дед был механик, — сказал Чарли. — Так же, как мой был молочник, а твой — землекоп.
Я улыбнулся про себя. О моих родителях — школьном учителе и медсестре, — Чарли предпочел не упоминать. Куда респектабельнее упомянуть о дедушке-механике, дяде-сварщике и куче кузенов — членов профсоюза. Впрочем, если политики всех мастей тщательно выискивают у себя предков-пролетариев, ежедневно трижды отрекаясь от родственников-аристократов до того, как успеет пропеть петух, чем я хуже? На самом деле, именно две, казалось бы, не пересекающихся ветви рабочих и интеллигенции дали мне лучшее, что есть в обоих мирах: умение работать руками и образование, которое позволяет мне изобретать веши, которые я умею делать. А деньги и опыт сделали остальное.
— Видимо, мистер Хаггернек здесь не по своей воле, — заметил я.
— Да что ты! — сказал Чарли. — Ему нужна твоя помощь.
— Ах, вот как? А как же он стал бы вести себя, если бы хотел дать мне в морду?
— Он не стал бы у тебя завтракать.
Что ж, это достаточно благородно. Вкусив соли под кровом человека, ты уже не можешь его ограбить. Если это правило еще соблюдается, значит, не все потеряно.
Мы сидели за столом на кухне, Чарли курил сигарету, стряхивая пепел в блюдце, а я удивлялся, чего ради он так срочно меня разыскивал. Берт вытер тарелку оставшимся куском хлеба и запил все это кофе.
— А что у тебя на ленч? — поинтересовался он. Это, видимо, вместо «спасибо».
Чарли, похоже, решил, что пора перейти к делу.
— Берт работает клерком у букмекера, — начал он.
— Полегче, приятель, — перебил его Берт. — Работал.
— Работал, — поправился Чарли. — И будет работать. Но в настоящий момент тот, на кого он работал, обанкротился.
— Босс прогорел, — кивнул Берт. — Пришли пристава и вынесли все эти гребаные конторские столы, стулья и все прочее.
— И всех этих гребаных машинисток?
— Не! — сказал Берт, удивленно вскинул брови, и на его лице наконец-то появилось нечто вроде улыбки. — А ты, стало быть, не такая уж дрянь!
— Я загниваю на корню, — сказал я. — Ну, так что?
— Ну, что босс просчитался. Или, как он изволил выразиться, «его математические расчеты были основаны на неверных предпосылках».
— То есть не та лошадь выиграла? Берт улыбнулся.
— Соображает, а? Да, и притом не одна. Понимаешь, я на него отпахал хрен знает сколько лет. У него есть — то есть было — место на всех больших скачках: и в Тэтте, и на Серебряном Круге тоже. Я все больше работал у него самого, то есть лично, сечешь?
— Да.
Букмекеры всегда ездят на скачки с клерком, который записывает ставки. Каждая букмекерская контора высылает команду из двух человек, а иногда и больше, на большинство скачек в округе. Чем крупнее фирма, тем на большем количестве скачек бывают ее представители.
— Ну вот, я, — значит, его пару раз предупреждал, что дела наши идут все хуже и хуже. После того как я проторчал там столько лет, я неприятности просто задницей чуял, понимаешь? А за этот год он не раз влипал по-крупному. Я ему говорил, что он доиграется, что нас опишут. И доигрался ведь, верно?
— А он что говорил?
— Говорил, что, мол, не лезь не в свое дело, — ответил Берт. — А как же не Мое, когда это как раз и есть мое дело, верно? В смысле, тут ведь дело шло о моей работе. Я ею себе на жизнь зарабатывал, все равно как и он. Я ему говорю, мол, где же я тогда возьму на хлеб с маслом и на пару пинт с приятелями, а он мне на это отвечает, что, мол, не волнуйся, у меня все схвачено, я, мол, знаю, что делаю!
Голос Берта выражал крайнее презрение.
— Но это было не так, — заметил я.
— Вот то-то и оно, черт возьми! Я ему говорю, а он и ухом не ведет. Как последний идиот, блин. А десять дней тому назад он прогорел по-настоящему. Влетел на крупную сумму. Вся контора — псу под хвост. И мы все оказались на улице, и без выходного пособия. Он перебрал кредитов в банке и сидит по уши в долгах.
Я покосился на Чарли. Тот чрезвычайно внимательно изучал пепел на своей сигарете.
— А почему ваш босс не обращал внимания на ваши предупреждения и очертя голову ринулся в пропасть? — спросил я.
— Да никуда он не ринулся! Сидит целыми днями в пивнушке и квасит.
