Мария Шкатулова - Убийство в Озерках
— Запрещено, — ответила женская голова в маленьком окошке, когда Нина спросила, может ли она хотя бы передать Юрганову письмо.
— Но почему? Это всего лишь записка: в ней нет ничего запрещенного. Прочтите, она не запечатана.
— Женщина, отойдите, — сказала голова, — вы что, не видите? Вон какая у меня очередь, а вы тут со своими записками. Отойдите!
Очередь тоже начала выражать недовольство, и Нине пришлось отойти от окошка, так ничего и не добившись. Она поставила на пол тяжелую сумку и стала ждать, пока очередь рассосется и она сможет подойти и снова попытаться договориться с «головой».
— Что, передачу не принимают? — услышала она за спиной чей-то голос и обернулась. Это был немолодой мужчина, одетый, несмотря на довольно теплую погоду, в зимнее пальто с серым каракулевым воротником.
Нина кивнула.
— Вот и я тоже, — вздохнул он. — Приехал из Омска повидать сына, а свидание не дают.
— Вам-то почему не дают? Вы же отец!
— Отец-то отец, да сынок чего-то тут натворил, вот и отказали. И передачу не берут.
— И что же делать?
— Что делать!.. Ждать, когда разрешат: не лететь же обратно. У вас тоже сын?
— Нет, — сказала Нина.
— Муж, значит?
— Нет, — вздохнула она, — и не муж.
— Кто ж тогда? Брат, что ли?
— Нет… мы не родственники.
— Не родственники? — удивился мужчина, — ну кто ж тогда вам разрешит? Тогда не разрешат, это точно.
— А если у него никого нет! — воскликнула Нина, которой хотелось хоть кому-нибудь высказать возмущение местными порядками. — Если он один, значит, он не имеет права даже на передачу?
— Да-а… — Дед сочувственно покачал головой. — По какой статье хоть он сидит-то у вас? По сто пятьдесят девятой?
— А что такое — сто пятьдесят девятая? — спросила она.
— Сто пятьдесят девятая-то? Мошенничество. У меня сын — по сто пятьдесят девятой.
— Нет, — сказала Нина.
— А по какой же?
— Не знаю, — ответила она и с тоской подумала: «Что он ко мне привязался?»
— Не знаете? — опять удивился он. — Что он сделал-то?
— Он ни в чем не виноват.
— Ну это понятно, что не виноват, — усмехнулся дед. — Но шьют-то ему что?
— Убийство, — тихо сказала Нина.
— У-у, — протянул мужчина, и Нине показалось, что он посмотрел на нее с уважением. — Тогда пиши пропало — не дадут вам свидания.
Нина переложила сумку с передачей из одной руки в другую и повернулась к выходу.
— А знаете что? — раздался опять голос деда, — вы пойдите к следователю. Скажите, так, мол, и так: хочу сообщить данные по делу. Он вас и примет. А вы, — он перешел на шепот, — ему, ну, это самое, дайте, понимаете? И скажите, мол, я ему жена: что хотели, мол, пожениться да не успели зарегистрироваться, то-се… Может, он свидание-то и разрешит?
Нина посмотрела на него:
— А как я его найду?
— Кого?
— Следователя.
— Так вы сходите в прокуратуру, там и спросите.
— В какую? Я даже не знаю, в какую прокуратуру надо обращаться.
— Так, я думаю, по месту жительства! Или, может, по месту преступления? А вы спросите!
Нина помолчала. Не рассказывать же ему, что у человека, к которому она пришла, места жительства нет, а о месте преступления ей ничего не известно. Слишком все это сложно и странно для этого простодушного деда.
— Как вы думаете, — спросила она, — здесь мне могут сказать, кто его следователь? Они здесь это знают?
— Здесь-то? А как же! — У деда вытянулось лицо в ответ на такую наивность и незнание жизни. — Здесь у них все прописано: кто следователь, кто адвокат, по какой статье сидит, кого пускать на свидание, кого не пускать. А как же! Все записано. Следователь-то сюда приходит на допрос, как же им не знать?
— А они мне скажут, если я спрошу?
— Так отчего ж не сказать? Небось, скажут: не военная тайна. Вы только тихонько так попросите: мол, надо со следователем переговорить, мол, имею данные по делу.
Нина поблагодарила и опять встала в очередь.
* * *Через сорок минут, выходя из СИЗО, она знала, что дело Юрганова ведет следователь Анатолий Петрович Залуцкий из N-ской районной прокуратуры. Сегодня же она по справочному телефону узнает адрес, а завтра, после занятий, поедет к нему. Как хорошо, что ей попался этот дед и надоумил ее узнать про следователя: конечно же, беседуя с ним один на один, она сможет узнать все подробности, рассказать все, что знает о Юрганове, и спросить, чем можно ему помочь. А потом будет видно.
Кроме того, Нина вспомнила, что в прошлом году у нее был частный ученик, Саша Лопухов, отец которого был известным юристом. Она не имела ни малейшего представления о том, какие дела он ведет, но было совершенно ясно, что он мог помочь ей найти хорошего адвоката, специалиста по уголовным делам и, может быть даже, дать полезный совет.
Но ей не повезло. Илья Александрович Лопухов был в отъезде, и вернуться, как сказал его сын Саша, должен был не раньше второй половины декабря.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил Саша.
— Нет, спасибо. Я даже не уверена, что мне может помочь твой отец. Если позволишь, я позвоню недели через две.
— Конечно, конечно, звоните, — весело сказал Саша и повесил трубку.
Со следователем тоже все было непросто. На месте его не оказалось, и никто не мог ей ответить, когда он вернется и вернется ли вообще до конца рабочего дня.
— А завтра? — спросила она. — Завтра он будет?
— Не знаю, — ответила неприветливая дежурная, — он мне не докладывает. Вы запишите его телефон и звоните. Как сможет, так и примет.
Выйдя из прокуратуры, Нина пошла по Тверскому бульвару, и вдруг взгляд ее упал на афишу: на белом прямоугольном листе под большой черно-белой фотографией, изображавшей красивую брюнетку с длинными разметавшимися от ветра волосами, было написано: «Павел Салтыков. Портрет современника».
«Это же тот самый Павел Салтыков, фотохудожник, его товарищ», — подумала Нина и снова посмотрела на афишу. Открытие выставки должно было состояться в четверг, и лучшего способа повидаться с единственным человеком, знавшим Юрганова, найти было трудно.
Открытие было намечено на двенадцать часов, но у нее в это время были занятия и отменить их, конечно же, было невозможно. «Неужели придется просить Марго меня заменить? — подумала Нина и слегка поморщилась при мысли о подруге. — Во-первых, в четверг у нее свободный день и перспектива выхода на работу вряд ли ее обрадует. Во-вторых, когда она узнает, зачем это нужно, она вообще вряд ли согласится».
Но выхода не было, потому что застать Салтыкова на выставке наиболее вероятно можно было только на вернисаже, и, вернувшись домой, Нина бросилась к телефону.
На сей раз ей повезло. Марго, выслушав ее просьбу о замене, не проявила особого интереса к тому, чем вызвана эта просьба, и сразу же согласилась.
— Да ради Бога! Тем более что в четверг мне все равно придется там быть.
— Зачем? — удивилась Нина. — У тебя же свободный день!
— Ты не поверишь: Козловская отказалась от поездки в Англию, а так как следующая очередь — моя, Ирма Петровна позвонила мне и велела срочно оформляться. Я тебе уже сто раз звонила, хотела рассказать, но тебя не было.
3
В небольшом особнячке на Гоголевском бульваре, где располагался Фотоцентр, было полно народу. Публика была пестрая: попадались длинноногие красавицы, элегантно одетые немолодые мужчины, студенты и арбатские старушки в старомодных шляпках. Нина направилась к раздевалке и, не успела снять пальто, как услышала возле себя знакомый голос:
— Нина, ты? Как ты сюда попала?
Это была бывшая Нинина сокурсница, Лёля Долецкая, с которой они не виделись уже много лет.
— Лёля, не может быть!
— Как ты здесь? Интересуешься фотографией?
— Нет, я по делу.
— По делу? К кому?
— Хочу поговорить с виновником торжества.
— С Салтыковым? — удивилась Лёля. — Разве ты с ним знакома?
— Нет, но хочу попробовать познакомиться.
— Ну так давай я тебя представлю, я его прекрасно знаю.
— Ты? — удивилась в свою очередь Нина. — Каким образом?
— Я много лет дружила с его покойной женой. Ну что, идем? — Лёля кивнула в сторону лестницы. — Я тогда не буду одеваться, а то я ведь уже собралась уходить.
Нина замялась.
— Видишь ли, у меня к нему несколько необычное дело, и я не уверена, что… словом, может быть, мне лучше пойти одной?
— Как хочешь, — обиделась Лёля, — я хотела помочь.
— Не обижайся. Видишь ли, это не светский визит: речь идет о его старом товарище, и я хочу попросить его о помощи.
— О помощи? Случайно не о деньгах? — Лёля скорчила гримасу, явно выражавшую неодобрение.
— Нет, конечно, нет. О любой помощи, которую он сможет оказать.
