Анна Князева - Роковое золото Колчака
На небе посветлело и стали видны очертания горных хребтов. Из тайги донесся тоскливый звериный вопль. Ленька вытер лицо, огляделся. Вытянул онемевшую руку, нащупал ружье и стал медленно подниматься. Первый шаг дался с трудом, затекшие ноги не слушались. Зубы клацали от нестерпимого холода.
Ветер, потянувший откуда-то из тайги, обдал его сыростью, запахом грибов, мха и смолы. Втянув голову в плечи, Ленька взял брата за щиколотки и потащил к шалашу. Проходя мимо Ягуды, скосил глаза и, не останавливаясь, двинулся дальше.
Все вокруг было знакомым: редкие деревца и светлые пятна гольцов, похожих на припавших к земле чудовищ. Там, на гольцах, был их шалаш.
Метров за сто Ленька почуял неладное. Отпустив Митькины ноги, лег рядом с ним. Слушая звуки, глядел в темноту до тех пор, пока не рассвело и не стал виден шалаш. Дальше пополз один, короткими марш-бросками, замирая и пряча голову во время непродолжительных передышек. Чем ближе он подбирался, тем отчетливей понимал: в их шалаше кто-то есть. Поэтому с таким упорством тащил за собой ружье, готовый в любой момент выстрелить.
Приблизившись, нацелился на обшитую лапником рамку, которая служила им дверью, откинул ее в сторону и увидел лежащего ничком мужчину. Выждав пару минут, тихо сказал:
– Эй…
Тот не двинулся.
– Эй! – крикнул Ленька и приготовился нажать на курок.
Незнакомец лежал неподвижно, уткнувшись лицом в лапник. Ленька встал, шагнул в шалаш и ткнул его ружейным стволом. Выждав, схватил за куртку и перевернул на спину. Как только тот откинулся, увидел в его груди охотничий нож. Мертвец обеими руками держался за рукоятку, как будто перед смертью хотел его вытащить. Ленька бросил ружье, присел на корточки, прикрыл ему веки. Потом поднял край рубахи и увидел на мертвом теле характерные бордовые полосы. Оглядев шалаш, заметил в дальнем углу два кожаных пояса. Взяв один, Ленька вынес его на свет. Пояс был сшит из прочной и толстой кожи. Кроме пустых карманов имел застежку, которая затягивалась на теле. В кармашке блеснули несколько золотинок. Сомнений не осталось: мертвец был насуном. Его выследили и убили, когда он заснул.
Ленька вернулся в шалаш, бросил пояс и снова присел рядом с телом. Отцепив мертвые пальцы от рукояти, вдруг увидел на ней буквы: «С.Ф.Т.».
Его будто обдало кипятком. Он сам вырезал эти инициалы два года назад, когда Семен Федулович Тихонов, его отец, купил нож у бывшего зэка. Внезапное осознание того, что к убийству насуна причастен отец, вытеснило из головы все здравые мысли. И только спустя какое-то время Ленька вспомнил, что с месяц назад к ним заходил Ягуда. Они с отцом выпивали, клялись друг другу в мужской дружбе, и отец при Митьке вручил нож Ягуде. Утром, когда мать все рассказала, отец сильно расстроился, однако нож забирать не стал.
Значит, насуна убил Ягуда. Выслеживал ли он его или встретил случайно, неважно. Факт оставался фактом: золото забрал тоже он. Выпотрошил пояса, но взять их не посмел. По ним могли опознать.
Встреть они его раньше, не так близко от шалаша, или не забудь Ягуда отцовский нож, Митька остался бы жить. Эта мысль огнем жгла изнутри. Ленька вернулся к брату, схватился за его щиколотки и, рыдая, потащил к шалашу.
Над горой поднялось солнце и продолжило свое восхождение к полуденной, высшей точке. Ленька сидел возле брата у шалаша и думал, что делать дальше. Больше всего он боялся встречи с отцом. Не знал, как объяснить, почему не уберег младшего брата. Мысленно повторял слова, перебирал варианты, но ни один из них не оправдывал его самого. Ленькина вина была на поверхности, и не было ему никакого оправдания. При воспоминании о матери из его глаз хлынули слезы.
Еще одна мысль терзала Ленькину душу: теперь он сам стал убийцей и по закону должен был отвечать. Вспомнив про Ягуду, подумал, что не по-людски бросать его на растерзание хищникам. Охотничья этика предписывала спрятать тело на время, пока не вернется с подмогой. Эта мысль заставила Леньку возвратиться туда, где остался лежать мертвый Ягуда.
Ягуда лежал на боку. Вокруг него темнела подсохшая кровь. Стащив с мертвеца рюкзак, Ленька полез внутрь. Там, в клетчатой рубашке, которую он видел тысячу раз, был золотой песок. Ягуда ссыпал его в длинные рукава, завязанные снизу узлами.
Чтобы легче было тащить, Ленька снял с него сапоги, взял за ноги и, так же, как Митьку, потащил к шалашу. Рюкзак с золотом, хоть и был тяжелым, тоже забрал с собой. Так, с неподъемным рюкзаком на спине, тащил он взрослого мужика несколько сот метров. До шалаша добрался без сил. Сбросил рюкзак, рухнул на землю и лежал до тех пор, пока не ушли из глаз пульсирующие кровавые точки.
Теперь он точно знал, что нужно делать. Когда пришел в себя, взял нож и полез на гольцы – туда, где гуляли ледяные ветра и царила вечная мерзлота. Пощупал ногой, разгреб мох, добрался до серого льда. В нем, как и предполагал, была широкая щель, заваленная перепревшими ветками. Расчистив ледяную расщелину насколько доставала рука, отправился к ближайшим деревьям и натаскал оттуда лапника.
Настало время для главного.
Сначала он втащил на гольцы Митьку. Он был его братом и погиб безо всякой вины, поэтому его Ленька уложил в ледник первым. С Ягудой было труднее. Тащить пришлось часа полтора. Тело продавило перепревшие ветки и провалилось в ледяную щель глубже, чем Митька, потому что было тяжелым.
С насуном пришлось повозиться. Его труп, как говорили охотники, «дал сок», то есть потек гнойной сукровицей. Ленька вытащил из груди мертвеца нож, затянул у него под мышками насуний пояс, привязал веревку, впрягся и потащил.
Насуна скинул в расщелину, когда наполовину стемнело. Туда же бросил рюкзак с золотом. Постояв на краю, простился с Митькой, немного поплакал. Потом закидал трупы лапником и несколькими слоями мха.
В шалаш Ленька вернулся без сил, упал на лапник и крепко заснул. Но как только показалось солнце, собрал вещи. Определив направление, углубился в коренную тайгу. В тот момент он все для себя решил. Если брат Митька мертв, значит, для родителей умерли оба их сына.
Глава 10
На катере
Полине не составило большого труда договориться с Мохначевым о переносе прогулки на завтра. В обед за их обычным столом старик с легкостью согласился, только, улыбнувшись, заметил:
– Видать, не слишком интересуетесь историей золота Колчака.
– Меня пригласили понаблюдать за погружением батискафов.
– Неужели?! – Старик оживился так, что на его щеках заиграл румянец. – Завидую. По-хорошему вам завидую. И кто же, если не секрет, организовал для вас эту экскурсию?
– Не секрет, – ответила Полина. – Начальник слюдянской полиции.
– Если сам Константин Михайлович, тогда я спокоен.
– Буду находиться под защитой полиции.
– Не в этом дело. Юдин – мощный мужик.
– Давно его знаете?
– Недавно, но слышал много хорошего. – Мохначев восторженно улыбнулся. – И ведь каков красавец: выправка, стать! Все при нем. Можете представить, что он мой ровесник?
– Нет, – бестактно призналась Полина.
– Ему не дашь больше пятидесяти. Спортсмен, охотник, рыбак. Вся жизнь в движении… – Иван Ильич взглянул на часы. – Во сколько вы с ним договорились?
– В два.
– Уже без пяти. Вам нужно поторопиться. Вы, вероятно, пойдете на катере, так что поспешите на пристань.
– Константин Михайлович заберет меня от столовой.
– Тогда – вперед!
Наскоро попрощавшись, Полина подхватилась и побежала к выходу. Там уже стояла легковая машина белого цвета. Из нее вышел майор Юдин и галантно открыл переднюю дверцу.
Когда он сам сел за руль, Полина пристально его оглядела.
– Что? – спросил Константин Михайлович.
– Ничего, – смутилась она.
– Сам знаю, что в кавалеры вам не гожусь, староват, – строго заметил он.
– Ну что вы! Я думала совсем не об этом.
– А о чем?
– Если честно… – Она чуть замешкалась. – Вы не выглядите на свой возраст.
Выехав за территорию санатория, Юдин свернул на дорогу в Слюдянку.
– И кто же вам успел сообщить, что я такой старый? – спросил он после продолжительной паузы.
– Иван Ильич Мохначев. Он сказал, что вы с ним ровесники и немного знакомы.
– Знакомы, чистая правда. Его здесь все знают. Но про возраст он все вам наврал.
– Неужели? – удивилась Полина.
– Точно наврал. Факт.
– Значит, вы намного моложе?
– На целую вечность.
Полина замолчала, полагая, что не стоит уточнять, сколько Юдину лет. Но он сам, улыбаясь, открылся:
– На целых три месяца. В нашем с ним возрасте это целая вечность.
За время разговора автомобиль доехал до Слюдянского порта, который выглядел скромно: всего несколько узких бетонных пирсов. Возле одного был пришвартован небольшой катерок.
– Прошу… – Юдин снова проявил себя как истинный джентльмен – распахнул дверцу и помог Полине выйти из машины. Критически оглядев ее саму и ее сумочку, он вдруг спросил: – Из теплого ничего не взяли с собой?
