Татьяна Степанова - Когда боги закрывают глаза
– Но я телефона не знаю.
– Без пропуска я вас не могу пропустить.
– Но что же мне делать? Мне позвонил среди ночи заведующий нашей лабораторией и сказал, что я должна явиться сюда, в Никитский переулок, в полицейское управление. Что нашу лабораторию срочно подключают к работе. Я приехала, вот она я.
– Обратитесь в бюро пропусков. Вы фамилию помните того, кто вас вызвал?
– Заведующий нашей лабораторией профессор Флинтовский-Питкевич. Вот же у вас напротив вашей полиции тут на Никитской улице Зоологический музей, так его дед был одним из его основателей.
– Простите, я вас про фамилию нашего сотрудника спрашиваю. Кто вас сюда вызвал?
– Откуда я знаю… сказали, какой-то Гущин. Или, может, не Гущин, я перепутала.
В словесности упражнялись на КПП двое – строгий неподкупный сержант в форме и молодая женщина в сером.
Катя, порхнувшая было к лифту (и так ведь опоздала), остановилась, услышав фамилию Гущина. Обернулась, оглядела незнакомку.
Брюнетка с прилизанными волосами, в очках, за которыми бледное личико словно прячется. Никакой косметики, одета в серый костюм – юбка длинновата, под жакетом белая блузка с отложным воротником. На тощеньких ножках балетки. На плече огромная сумка – не портфель для деловых бумаг и ноутбука, а прямо целый чемодан, куда десять ноутбуков уместятся. Сумка так и тянет ее за собой, и девушка (лет этак тридцати) крепко придерживает ее левой рукой, а в правой у нее зажат носовой платок. И когда она объясняется с сержантом на КПП, она отчаянно этой рукой жестикулирует, тыча носовым бумажным платком чуть ли ему не под нос.
– Апчхи!
– Будьте здоровы.
– Апчхи! Простите, у меня аллергия всегда летом.
– Вам надо пройти в бюро пропусков, это вон туда, за угол, оттуда позвоните полковнику Гущину, и вам закажут пропуск.
– Апчхи! Апчхи! Так куда идти?
– Нет, нет, не сюда, выйдите на улицу и поверните за угол, там указатель.
Что-то в этом чихающем без передышки, почти бесполом андрогинном создании, изъясняющемся плаксивым голоском, но с такими нежными вежливыми интонациями, настолько, видно, трогает молодого сержанта (сердце-то ведь не камень) своей непрактичностью, беззащитностью, что он готов на беспрецедентный поступок – оставить на секунду пост, выйти с незнакомкой за двери главка и показать ей, непонятливой…
– Вы к полковнику Гущину? – вмешивается Катя великодушно, потому что не хочет, чтобы чуткий сержант получил нагоняй от начальства.
– Мне сказали приехать к одиннадцати сюда, в полицейское управление.
– А вы, собственно, кто?
– Ева Ершова, я биолог, старший научный сотрудник, работаю в лаборатории профессора Флинтовского-Питкевича…
…Чей дедушка, земля ему пухом, был среди основателей московского зоомузея, который как раз на углу напротив здания ГУВД, из которого вот такими летними днями, когда двери музейные распахнуты настежь, тянет нафталином, как из старого сундука. Потому что там чучела зверей… тарарам…
– Я вас проведу. Пропустите, пожалуйста, я проведу ее в управление розыска к Федору Матвеевичу Гущину, – сказала Катя дежурному.
Любопытство переполнило ее до краев. Это что еще за явление? И когда Гущин успел ее вызвать – сегодня ночью? При чем тут какие-то биологи, когда там расстрел машин и взрыв моста?
– Благодарю, апчхи! – Ева Ершова закивала приветливо. – Как тут все строго у вас в полиции. Впрочем, у нас еще хуже, строже.
– У вас – это где?
– На объекте, в лаборатории. Тут у вас хоть человек на посту стоит, а у нас просто робот пальцы твои сканирует и сетчатку глаза. С ним не поспоришь.
Они поднялись по лестнице на второй этаж и прошли в пристройку управления уголовного розыска.
– Минуту подождите в приемной. – Катя указала Ершовой на кожаный диван и кресла рядом с кабинетом полковника Гущина. – Я доложу.
– Апчхи! Хорошо, я как раз свежую пачку салфеток должна найти бумажных, – Ева Ершова села на диван, расстегнула молнию сумки и почти нырнула туда с головой. – Никогда ничего не найдешь в этом хаосе.
Катя постучала в дверь кабинета. Голоса за дверью – бу-бу-бу. Ладно, она только доложит старику Гущину, все узнает про эту Ершову, а то смерть как любопытно.
– Федор Матвеевич, доброе утро, я на секунду, там к вам…
– Obscurum per obscurius. Это мое правило. Объяснять неясное еще более неясным.
Катя замерла в дверях. Стройная четкая латынь. И это в стенах гущинского кабинета! И голос, латынь произносящий, – звучный, бесстрастный и одновременно с явными нотами превосходства.
Полковник Гущин, скучный донельзя, сидел за своим рабочим столом, а напротив него в кожаном кресле расположился субъект в отличном костюме с моднейшим галстуком.
Они оба обернулись, когда Катя вошла. И она поклясться была готова, что скучный Гущин, увидев ее, просто просиял лицом. Так озаряются тайной надеждой – вот кто нам поможет, вот кто нас выручит! Таким Катя не видела шефа криминальной полиции никогда.
Его собеседник церемонно встал, выпроставшись из мягкого кресла точно из кокона. Долговязый блондин, на голову выше толстяка Гущина, на голову выше Кати с ее длинными ногами бегуньи на десятиметровых шпильках. Лет этак за тридцать и некрасивый – этакий лопоухий альбинос, – большеротый, с почти прозрачной алебастровой белизны кожей, но глаза умные, живые, с прищуром. Костюм синий, итальянский. И сидит на нем ловко.
Вот ведь не умеют наши мужчины носить синие костюмы, не умеют носить блейзеры, не умеют щеголять в ярких шарфах и верблюжьих пальто горчичного цвета, как французы, как итальянцы. Не умеют сочетать коричневые костюмы и черные рубашки, как это мастерски делают парни в Лондоне. Освоили наши очень хорошо лишь костюмы серого цвета разных оттенков и черные. Покупают дорогие в бутиках мужской моды, но в результате все похожи друг на друга. Офисный стиль в скучных тонах.
А этот поджарый, как гончая, незнакомец в темно-синем костюме и ярком галстуке похож на тренера футбольного клуба первого дивизиона – этакого «Тоттенхэма» или «Ювентуса».
И баритон, произносящий латынь…
– Это наш сотрудник капитан Петровская Екатерина, – сказал полковник Гущин. – Думаю, она как раз и подойдет, мы ведь только что с вами вопрос о совместной работе обсуждали, коллега, о тесном взаимодействии. Я для такого взаимодействия своих орлов из управления пожертвовать не могу, у меня, сами понимаете, сейчас, в сезон отпусков, каждый оперативник на счету, а тут такое происшествие. А капитан Петровская как раз из тех, кто просто обожжжжжжжает, – гущинский голос зажужжал на низкой ноте, без всякого ехидства, почти ликующе, – неясное это ваше объяснять еще более неясным, окончательно нас всех запутывая, а потом благополучно распутывая дело, что не раз бывало и чему я личный свидетель. Так вот в полиции у нас таких людей мало, а потому я с болью в сердце отрываю ее от важной текущей работы…
– Федор Матвеевич, – Катя решила голос подать.
– Молчи, все уже решено. С начальником пресс-службы я договорился, то есть договорюсь, вот уже звоню ему, – Гущин, точно клоун в цирке, взмахнул мобильным в руке, действительно набирая номер в одно касание. – Отрываю ее от текущей работы в пресс-службе и вручаю ее вам, Август, и желаю плодотворного сотрудничества. Екатерина, это вот наш коллега из…
– Август Долгов из второго отдела Четвертого управления.
– Простите?
– Екатерина, это коллега из ФСБ. Ну, Четвертое управление! Никто никогда сюда к нам из Четвертого не наведывался. Бывали люди из Шестого управления, из семерки тоже. Но из Четвертого – нет. Слышал я, конечно, краем уха, что есть такое Четвертое управление. Это ведь не борьба с терроризмом, так ведь?
– Нет, у нас другие задачи, – сказал Август Долгов.
– Понимаю. Вот, Екатерина, нам федерального спецагента прислали. – Гущин отложил мобильный, по которому только что собирался звонить. – Четвертое управление… это ж почти легендарные люди, так, на уровне слухов в кулуарах. Я вчера с вашими коллегами из ФСБ там, на месте происшествия, общался, но они… выпили они там из меня всю кровь, как вампиры. Обещали своего сотрудника прислать в помощь.
Август Долгов кивнул.
– И речь еще шла о научном консультировании. А я вот, откровенно говоря, не очень вчера ночью на месте происшествия понял, для чего нам какой-то консультант, – Гущин хмыкнул. – Итак, значит, формируем объединенную оперативную группу быстрого реагирования. Ну и чудненько. Вы, значит, из Четвертого управления, еще этот ваш ученый консультант, а меня вот будет представлять капитан Петровская из нашей пресс-службы.
– Ничего не имею против, – сказал Август Долгов. – Раз вы считаете, что полицейский криминальный журналист будет полезнее профессионального сыщика. Вам виднее, коллега. Но, естественно, капитан Петровская должна прямо сейчас дать подписку о неразглашении. Никаких статей, никаких публикаций. Никогда – ни сейчас, ни в будущем.
