Евгения Михайлова - Бегущая по огням
– Как ты думаешь, что это значит?
– У меня масса вариантов, к сожалению. Женщина жила одна, к примеру, сама привела к себе убийцу. Она жила с убийцей. Или здесь не проживала, а приехала к тому, кто ее убил. Наконец, все думают, что женщина уехала в отпуск – лето ведь, – а она куда-то не доехала. Может, от дома недалеко отошла: села в машину, думая, что это такси…
– Да, таксисты частных фирм ездят на своих машинах. Я вызываю иногда. Это тупик, Сережа?
– Конечно, нет. Мы с тобой на днях ходили в магазин, помнишь? Я посчитал. Нам навстречу шло восемь человек. Шесть из них поделились с тобой всем, включая результаты анализов мочи. Мама, я на тебя надеюсь. Если вдруг у кого-то проскочит какая-то нечаянная фраза, если тебе что-то покажется странным, – виду не подавай, а сразу звони мне, ладно?
– Как ты обычно говоришь… Служу России. Вот и я. Конечно, какой из меня сыщик, я не знаю, как подозрительная фраза отличается от нормальной.
– Не прибедняйся, мама. Я слышал, как ты сделала мамашу Аллы. Это был высший пилотаж. Ее так разобрало: «Мы, матери, это понимаем…»
– «Сделала» – как будет в переводе?
– Расколола и переключила.
– Да, – грустно сказала Марина Евгеньевна. – Будем считать, что я поняла.
Сергей доедал завтрак из нескольких блюд, когда в дверь позвонили. Марина Евгеньевна побежала открывать. Потом заглянула на кухню.
– Сереженька, это Лида Краснова пришла. Мама Насти, которую ты встретил. Я к тому, что ты в халате. Может, пойдешь и переоденешься? Или поспишь еще? Нам с Лидой нужно поговорить.
Сергей тут же поднялся и живописно возник на пороге холла.
– Добрый день и прошу прощения за мой вид, – произнес он, излучая гостеприимство. – Просто путь из кухни в мою комнату только один. Я не смог стыдливо скрыться. Понимаю, что в такое время выгляжу странно, но мы с мамой проигрывали сцены из «Обломова». Она меня заставляет, чтобы я не забыл русскую литературу.
– Здравствуйте, Сергей, – рассмеялась Лидия. – Мне очень нравится, как вы выглядите. Марина Евгеньевна, мне неудобно, что вы его из-за меня прогоняете.
– Это не так, – торжественно заявил Сергей. – Мама просто разрешает мне поспать, поэтому я заинтересован, чтобы вы побыли у нас как можно дольше. Потом у нас по плану «Преступление и наказание», другой костюм и очень напряженная сцена. Ну, вы сами знаете, раз у мамы учились. Я вас покидаю. Только спросить хотел: как дела у Насти? Я хотел ее подвезти, но она очень торопилась и сказала, что доверяет только метрополитену. Я даже позавидовал этому типу.
– Все нормально, – грустно улыбнулась Лидия. – Настя выходила из дома в последний раз, когда у нее был экзамен по физике. Видимо, вы тогда ее и встретили. Она получила «отлично».
– Вы меня порадовали. Привет ей, – внимательно взглянул на гостью Сергей и отправился в свою комнату.
Лидия оттаяла и расслабилась у Марины Евгеньевны на кухне. Выпила большую чашку кофе со сливками, съела два только что испеченных хачапури.
– Нельзя мне, конечно, так наедаться, но и оторваться невозможно. Не представляю, как человек может что-то подобное приготовить!
– Это очень просто на самом деле. Я вот не представляю, как ты таким серьезным институтом руководишь, это действительно большое дело. Лида, что с Настей? Ты сказала, что она выходила из дома только на экзамен. Почему она не выходит? Что за проблемы? Я так и не поняла.
– Мне кажется, все плохо, – сказала Лидия. – Это генетика. Вы помните моего мужа, Олега?
– Видела, конечно. Что-то слышала. Какие-то сплошные неприятности у вас были. При чем здесь генетика?
– Это не просто неприятности. Это был кошмар. Мы с Настей семь лет зависели от выходок неадекватного человека. У него все было: и алкогольный период, и наркотики, и связь с бандитами, которые ему эти наркотики поставляли. Когда он уже не мог ничего с собой поделать, влез в страшные долги, и они повезли его в лес. Там избивали, требовали, чтобы он подписал бумаги на нашу квартиру. Он умудрился их обмануть: подписал какую-то дарственную, пока они ее обмывали, позвонил мне. Приехали мои друзья, нас с Настей на время вывезли, спрятали. Подняли кого-то на ноги. В общем, выручили его, взяли бандитов. Я возила его по наркологам. Я боюсь, что Настя… Понимаете, у него этот ген вызывал тягу к наркотикам, безумному существованию, у нее может выражаться иначе… Одиночество, страдания на ровном месте, депрессии.
– Подожди, Лида. Надеюсь, ты не возишь Настю по врачам? После твоего рассказа легче всего поставить девочке диагноз, посадить навсегда на тяжелые препараты, лишить веры в себя, просто… жизни. Где сейчас Олег?
– После той истории я взяла кредит и купила ему квартиру в другом месте. Нашу он переписал на меня. Мы оформили развод. Нам с Настей надо было спасаться. Потом я вышла замуж за Павла. Он живет сейчас в Германии, у него там проект. Но я не смогла совсем разорвать связь Насти с отцом. Она ничего не умеет забывать, она все понимала с младенчества, кажется. Она страшно его жалеет, навещает, что, конечно, не делает ее счастливее. Она несчастлива! Талантливая красивая девочка постоянно страдает. В двадцать один год. Что это, если не болезнь?
– Лидочка, ты забыла наши уроки литературы. Мы ведь часто об этом говорили. Страдающая душа – не болезнь. Это спасение общества от бездуховности и тупости. Тебя из тупика и стресса вытащили работа и другая любовь. А у Насти пока нет ничего. Вот я слушала тебя и про себя ужасалась: у девочки с детства не было радости. Откуда ей взяться, если Насте не помочь? Кстати, как Олег сейчас живет?
– Нормально. Работает компьютерным дизайнером, состоит в гражданском браке. Но Настя все равно его жалеет. За то, что мы его предали, как ей кажется.
– Вот видишь, какой она цельный человек. А душевное заболевание – это распад психики. Ты знаешь это лучше меня. Правда, я считаю, что учителя должны в психиатрии разбираться не хуже врачей. Чтобы контролировать их. Сложных детей очень часто пытаются лечить. От нестандартного ума, от нетипичного характера, от их взглядов. Вот смотри. У меня здесь на полке монография профессора Баркова по психиатрии. Слушай. «Эйген Блейлер выделял три типа амбивалентности. Эмоциональную: одновременно позитивное и негативное чувство к человеку, событию. Волевую: бесконечные колебания между противоположными решениями, невозможность выбрать между ними, зачастую приводящая к отказу от принятия решения вообще. Интеллектуальную: чередование противоречащих друг другу, взаимоисключающих идей в рассуждениях человека». Разве это похоже на состояние Насти?
– Да в том-то и дело, что нет. Она упрямая, последовательная… и не желает не просто радоваться жизни, но вообще ее принимать. Павел – психиатр. И он говорит то же, что и вы. Что Настя психически полноценный человек, просто у нее такой склад ума. Но что с этим делать? Как дальше учиться, если она теряет интерес к науке? И к мужчинам у нее что-то вроде отвращения… Разве это нормально?
– Я не знаю, – растерянно произнесла Марина Евгеньевна. – Давай что-нибудь придумаем. Например, день рождения Сережи, и вы придете с Настей к нам. У него на самом деле день рождения был месяц назад, но почему бы еще раз не отметить, правда? Когда я не знаю, что придумать, я всегда обращаюсь к Сереже.
– Давайте, – рассмеялась Лидия. – Не уверена, что смогу вытащить Настю, но я постараюсь. Выберем заранее день, мы купим подарок… Спасибо вам большое. Как-то мне легко у вас стало, как будто все можно исправить. Я побегу. Не люблю, когда Настя долго одна дома.
Марина Евгеньевна проводила Лидию и вернулась на кухню. Там в том же халате полулежал на диване Сергей.
– Ты, конечно, подслушивал? – спросила у него Марина Евгеньевна.
– Конечно, – с готовностью ответил он. – Ужас, если честно. Эта твоя ученица, великий фармаколог, как ты говоришь, родную дочь готова списать, словно взбесившегося от опытов кролика. Ее первый брак был отличным опытом.
– Ну, как же тебя заносит, сынок! Лида очень добрый, умный человек. И она по-настоящему любит Настю, уж я в этом не ошибаюсь. Ну, рассуждает, как профессионал. Так ведь и тебе все на свете кажется криминалом.
– Мне не кажется. Все и есть криминал. Мама, мне понравилась твоя идея насчет очередного дня рождения. В этом году мы будем его праздновать четвертый раз, чтобы иметь повод пригласить кого-то, кому плохо. Но в данном случае мне это особенно импонирует, так как плохо очень красивой девушке. Давай ей поможем.
Марина Евгеньевна вздохнула.
– Все-таки ты совершенно невозможный человек. Вроде бы умный, проницательный, но все превращаешь в представление. Хотя… Может, это как раз то, что нужно. Я не знаю, что нужно.
Глава 16
Сергей провел за компьютером практически всю ночь. Утром, часам к десяти, он поставил машину в тенистом месте у небольшого старинного особняка в тихом центре, где находился офис Станислава Коровина. «Юрист, консультант, продвижение начинающих политиков» – такой была реклама его сайта. Сергей простоял у офиса часа два. За это время подъехали четыре дорогие иномарки. Из двух вышли женщины, молодая и постарше, – обе очень ухоженные и одетые в чересчур утрированные офисные костюмы – юбки ровно на три сантиметра ниже колен, – с белоснежными блузками под подбородок. У Коровина слабость по части создания безупречных образов, судя по его собственной внешности. Явился и сам консультант, пронес в дверь свое выхоленное, хорошо откормленное тело, как по облаку. Еще несколько человек вошло. За стеклянной дверью маячил один охранник. Сергею было интересно посмотреть, валит ли сюда толпой клиентура. В принципе – совсем неизвестный юрист, во всяком случае, имя не на слуху. Народ не валил. Никого похожего на начинающего политика тоже как-то не видать. Сергей уже собирался уехать, когда подъехал черный, явно купленный подержанным «мерс», из которого вылез странный тип. Такие и среди братвы уже редко встречаются. Из моды вышли. На типе – рубашка в цветочек, жирные волосы стянуты сзади в хвост. Он шел по двору походкой идиота, есть такая походка, Сергей давно ее изучил. Черт! Где-то он его видел. Совсем недавно. Это значит, недалеко от дома мамы. Сергей быстро сфотографировал первого клиента Коровина на телефон, когда тот открывал дверь ногой, хотя руки его были ничем не заняты. Это может быть интересно. А вдруг у Коровина получится что-то, как у папы Карло. И мы увидим этого хвостатого в большом плавании.
