Елена Михалкова - Призрак в кривом зеркале
Результат оказался неутешительным: пояснично-крестцовый остеохондроз. Врач сунул Илюшину список требуемых лекарств и предупредил, что неплохо бы пройти курс полноценного лечения, а не ограничиваться снятием симптомов.
Возвращаясь из клиники, Илюшин зашел в супермаркет за вареньем для своей соседки, Зари Ростиславовны, – та накануне вечером вернулась с отдыха, и Макар еще не успел с ней повидаться[1]. С пятью аккуратно уложенными в пакет банками вишневого варенья он поднялся на двадцать пятый этаж и позвонил в квартиру соседки.
– Макар! – Лепицкая искренне обрадовалась ему. – Заходите, голубчик, заходите… Хотите чаю?
За чаем Илюшин выслушал рассказ о санатории, где старушка провела три недели, подлечивая радикулит. В голове его забрезжила идея, и он задал еще несколько наводящих вопросов, на которые Заря Ростиславовна охотно отвечала.
– Только останавливаться в самом санатории я бы не рекомендовала, – предупредила она. – Номера – в ужасном состоянии! В городе сдают квартиры для приезжих, и я этим воспользовалась. Правда, оказалось…
Она запнулась и замолчала.
– Что оказалось?
– Даже не знаю, как вам об этом рассказать… – Она встала, явно сильно смутившись, и достала из шкафа печенье. – Ей-богу, невероятная глупость… Дело в том, что я видела привидение.
– Оно гремело цепями? – с самым серьезным видом поинтересовался Макар, но Лепицкая обернулась, держа в руках коробку, и он увидел, какое огорченное у нее лицо.
– Что за привидение, Заря Ростиславовна? – спросил он уже без насмешки.
Старушка помолчала, поставила печенье на стол и осторожно присела.
– Я видела высокую женщину в длинном белом платье, – сказала она, посмотрев Макару прямо в глаза. – Она поднялась по лестнице на чердак. В доме два жилых этажа, хозяйка неоднократно сокрушалась при мне, что давно пора разобрать чердак – мол, там одна рухлядь, – поэтому мне стало любопытно, кто же мог туда подняться. Кроме того…
Она замолчала.
– Кроме того – что? – спросил Макар после паузы.
– Я была единственной дамой среди гостей, – с достоинством проговорила Лепицкая. – На первом этаже останавливался какой-то молодой человек, который довольно быстро съехал, а в соседней со мной комнате жил очень любезный пожилой господин. И все.
– У хозяйки есть дочери?
– Да, но из них старшая – толстая дурнушка, а средняя – высокая, но в этот день отсутствовала дома. Впрочем, я в первую очередь о них подумала! Поймите, Макар, я поднялась наверх из любопытства, потому что была уверена: домой вернулась Лариса – это как раз та девушка, которая должна была уехать, якобы по делам. Каюсь, мне стало ужасно интересно, что же ей понадобилось на чердаке.
– И вы поднялись за ней следом, – догадался Макар.
– Да, – подтвердила Лепицкая. – Я поднялась за ней и успела увидеть, как она закрывает за собой дверь на чердак. Мне стыдно признаваться в этом, но я подкралась к двери, немножко приоткрыла ее и попробовала подглядеть в щелку. Но в комнате было так темно… я ничего не могла увидеть… и тогда я отворила дверь пошире. Мне показалось, что в дальнем углу раздался тихий стон, я испугалась и хотела позвать кого-нибудь, но потом сообразила, что сначала нужно посмотреть самой: вдруг я подниму шум по какому-нибудь пустяковому поводу! Вы меня понимаете?
Макар кивнул.
– Я позвала Ларису, но мне никто не ответил. Тогда я нашла выключатель и включила свет на чердаке.
Лепицкая замолчала, уставившись в пространство застывшим взглядом.
– Заря Ростиславовна! – позвал Илюшин. – И кто же там был?
Старушка вздрогнула и перевела взгляд на него.
– Там никого не было, Макар, – тихо сказала она. – Совершенно пустой чердак.
С минуту они молча смотрели друг на друга.
– Я понимаю, что вы мне не верите, – заторопилась Лепицкая, когда молчание затянулось. – Да что говорить о вас! Я сама не поверила собственным глазам! В конце концов я решила, что это чей-то розыгрыш, и ушла… Но мне было не по себе. Такое, знаете, неприятное ощущение, что за тобой наблюдают и оценивают каждый твой шаг. Вечером, вернувшись из санатория, я вошла в свою комнату, закрыла дверь и, простите тысячу раз за подробности, начала переодеваться к ужину. Когда я стояла, повернувшись лицом к окну, за моей спиной раздался тихий скрип, и дверь отворилась.
– Вы не заперли дверь?
– В том-то и дело, что заперла! Я точно помню, как поворачивала ключ в замке! Но она приоткрылась – сама, словно от сквозняка, хотя никаких сквозняков в доме нет.
– Вы вышли в коридор?
– Разумеется! И там снова никого не было. И опять это невозможное ощущение, что рядом с тобой стоит человек, а ты его не видишь! Жутковатое чувство, и я постаралась избавиться от него: вернулась к себе и принялась читать. Пару раз мне показалось, что кто-то прошел мимо моей двери, и один раз я даже встала и послушала… очень аккуратно, чтобы никого не спугнуть. Но ничего не услышала.
Лепицкая нервно сцепила пальцы вместе и снова их разняла.
– Я плохо спала той ночью… – сокрушенно призналась она. – А утром, совершенно измучившись от бессонницы, решила, что проще всего обратить произошедшее в шутку. Скажу вам честно, Макар, мне было совсем не смешно. В моем возрасте уже вредно не спать ночи напролет, и если б вы знали, какой развалиной я выглядела, когда спустилась утром в столовую! Но кто мог подумать, что она воспримет все именно так!
– О ком вы, Заря Ростиславовна?
– Об этой женщине, хозяйке гостиницы! Утром в столовой никого не было, кроме нас двоих, и я, как могла, осторожно намекнула ей на то, что гости могут испугаться того, кто живет у них в доме. Я хотела, чтобы она переубедила меня, чтобы мы мило посмеялись вместе. Но она даже не улыбнулась. Она не поняла мои намеки! Ах, Макар, я так растерялась… И тогда я сказала одно-единственное слово… я постаралась сделать это как можно более игриво, но, боюсь, у меня не очень получилось. Я сказала ей: «Привидение». Но она молчала, и я добавила: «Привидение, которое живет в вашем доме».
Лепицкая судорожно сделала глоток воды из чашки и замолчала.
– Что же дальше? – нетерпеливо спросил Илюшин.
– Боже мой… я догадывалась, что Эльвира Леоновна может быть злой и язвительной, но я никак не ожидала, что это оружие будет обращено против меня. Не хочу повторять вам то, что она сказала… Но в выражениях Эльвира Леоновна не стеснялась, поверьте. Она высмеяла меня, едва ли не обвинила в старческом слабоумии! Мне пришлось фактически бежать из столовой, потому что эта женщина так разъярилась, что оставаться рядом с ней мне было попросту страшно.
Старушка покачала головой и добавила, вздохнув:
– И в самом деле, глупо, удивительно глупо с моей стороны было заикаться о привидениях…
Вернувшись домой после разговора с соседкой, Илюшин походил по квартире, рассматривая фотографии на стенах. Он любил свое жилище, и все здесь было сделано по его вкусу. Фотографии Макар обновлял по настроению, лишь одна оставалась неизменной: пейзаж с маяком на высоком морском обрыве – домик с красной черепичной крышей, россыпь желтых цветов вокруг него, бьющееся о камни ярко-синее море внизу.
История, рассказанная Лепицкой, не выходила у него из головы. От природы любопытный как кошка Макар с ходу придумал пять объяснений произошедшему и каждое отверг. Тогда он включил компьютер и пару минут спустя уже изучал сайт санатория «Залежный».
Узнав то, что требовалось, он позвонил Сергею Бабкину.
– Серега, я собираюсь подлечить спину и поэтому уезжаю завтра на пару недель. Дело о поиске Сахаровой остается на тебе. Справишься?
– Постараюсь. Далеко едешь?
– В санаторий неподалеку от Тихогорска. Скорее всего, жить буду не в нем, а в частном пансионате.
– Зачем? – удивился Бабкин.
– В санатории, говорят, не лучшие условия. – Илюшин подумал и прибавил: – К тому же мне хочется найти ответ на одну небольшую загадку.
Глава 4
Эля задернула тонкую шифоновую штору, которую сшила сама и очень любила: свет, пройдя через шифон, становился золотисто-розовым, и все в комнате окрашивалось золотисто-розовым цветом – даже зимой, при холодном тусклом солнце. Весной и летом к золотистому добавлялся нежно-зеленый – от листвы на ветках, достающих до второго этажа.
На первый взгляд вся обстановка комнаты состояла из полок – самодельных, неровных – и большого стола с выдвижными ящиками. Стол в отличие от полок был добротный, сделанный по заказу умельцем Валентином Ованесовичем, и все в этом столе было подогнано под нужды владелицы, включая углубления по краям и отшлифованные выемки, в которые так удобно вставлять клубочки. Идею выемок Эля придумала сама и очень этим гордилась.
На полках сидели игрушки. Связанные крючком бараны и кудлатые овцы, яркие пятнистые жирафы и лошади с длинными цветными гривами, коты всех расцветок с пуговичными глазами и даже пара крокодилов – зеленых, как трава. Для крокодилов пригодилась металлизированная зеленая нить, которую Эля никак не могла никуда пристроить, и теперь два зубастых длинных хищника, похожих на глянцевые стручки гороха, угрожающе поблескивали с полки.
