Элизабет Джордж - Верь в мою ложь
Она быстро вытерла повлажневшие ладони о брюки. На мгновение закрыла глаза и тихо произнесла: «Dios mio por favor», после чего открыла дверь, постаравшись принять как можно более спокойный и уверенный вид.
Рыжеволосая заговорила первой:
— Миссис Файрклог, я не сказала вам всей правды. Могу я войти и всё объяснить?
— Что вам от меня нужно?
Алатея держалась напряжённо и официально. Она мысленно твердила себе, что ей нечего стыдиться. Она уже заплатила за помощь Рауля в изменении её тела. Она не будет платить ещё.
— Я преследовала вас, следила за вами, — сказала женщина. — Вы должны знать, что…
— Сколько он вам платит? — спросила Алатея.
— Деньги тут ни при чём.
— Деньги всегда при чём. Я не могу предложить столько же, сколько он, но я вас прошу… Нет, я вас умоляю… — Алатея отвернулась от женщины к ящичку с деньгами и драгоценностями. — У меня есть вот это. — Она протянула свои сокровища женщине. — Я могу отдать вам всё.
Женщина отступила на шаг назад.
— Но мне этого не нужно. Я пришла только для того…
— Вы должны это взять. А потом уйти. Вы его не знаете. Вы не знаете, на что способны люди вроде него.
Женщина явно задумалась, сдвинув брови и внимательно глядя на Алатею, как будто взвешивая услышанное. Алатея снова сунула ей в руки деньги и драгоценности, но женщина качнула головой и сказала:
— А… понимаю. Боюсь, уже немного поздно, миссис Файрклог. Есть вещи и явления, которые невозможно остановить, и думаю, он как раз из таких. Ему это нужно до отчаяния… Он точно не говорил, но, знаете, по выражению его лица было понятно многое.
— Он вас убедил в этом. Да, он это умеет. И очень умно с его стороны использовать женщину. Чтобы всё выглядело убедительнее. Чтобы успокоить мои страхи. Хотя он только того и хочет, чтобы уничтожить меня. У него есть для этого власть и сила, и он намерен их использовать.
— Но статья-то не получится. Серьёзная статья. Во всяком случае, такая, которая заинтересовала бы «Сорс».
— И вы думаете, что успокоили меня? — резко спросила Алатея. — При чём тут вообще какая-то статья для «Сорс»? Какое отношение она имеет к тому, что он хочет от вас? Вы меня сфотографировали, ведь так? Вы преследовали меня, вы меня снимали, а это и есть те доказательства, которые ему нужны.
— Вы не понимаете, — возразила женщина. — Ему не нужны доказательства. Таким, как он, они никогда не нужны. Доказательства для них ничего не значат. Они закручивают дела по одну сторону закона, а потом вдруг оказываются по другую его сторону, но у них всегда под рукой толпа адвокатов, чтобы разобраться с возникшими проблемами.
— Тогда позвольте выкупить мои фотографии, — сказала Алатея. — Если он их увидит, если он увидит на них меня… — Она сняла обручальное кольцо с бриллиантами. Сняла большой изумруд, которые Файрклог преподнёс ей в день свадьбы. — Вот. Пожалуйста. Возьмите и это тоже. В обмен на мои фотографии.
— Но фотографии ничего не значат! В них нет смысла без текста! Главное — именно текст. Да и в любом случае мне не нужны ваши деньги и не нужны ваши драгоценности. Я просто хотела извиниться за… ну, за всё, но в особенности за то, что погубила ваш замысел. Мы с вами во многом похожи. Возможно, по разным причинам, но в основном — да, мы одинаковы.
Алатея ухватилась за то, что могли означать извинения женщины.
— Так вы ему не скажете?
На лице женщины отразилось сожаление.
— Боюсь, он уже знает. В том-то и дело. Я поэтому и приехала. Я хотела, чтобы вы были готовы к тому, что может теперь произойти, и знали, что это моя вина, и знали, как я ужасно жалею об этом. Я пыталась всё скрыть от него, но такие люди всегда всё узнают сами, и раз уж он приехал в Камбрию… Мне очень жаль, миссис Файрклог.
Алатея сразу поняла, что всё это может означать, и не только для неё, но и для Ника, для их совместной жизни. Она тихо спросила:
— Так он здесь, в Камбрии?
— Он здесь уже несколько дней. Я думала, вы знаете. Разве он не…
— Где он сейчас? Скажите мне.
— В Уиндермире, думаю. Если нет, тогда не знаю.
Говорить больше было не о чём, зато очень многое нужно было сделать. Алатея быстро распрощалась с женщиной и, двигаясь как во сне, собрала всё то, что принесла из спальни в надежде подкупить женщину. Очень кстати, думала Алатея, что женщина ничего не взяла. Ей теперь самой всё понадобится, потому что у неё не оставалось выбора, кроме бегства.
Она вернулась наверх, в спальню, и бросила деньги и драгоценности на кровать. Из кладовой в конце коридора принесла небольшую дорожную сумку. У неё было слишком мало времени для сбора необходимых вещей.
В спальне она подошла к комоду. Комод стоял между двумя окнами, и Алатея сразу услышала, как внизу хлопнула дверца машины. Выглянув в окно, она увидела, что Ники, как нарочно, вернулся домой раньше обычного. И теперь разговаривал с рыжеволосой женщиной. На его лице была написана настоящая ярость. Голос Николаса звучал громко, хотя сквозь оконные стёкла Алатея не могла разобрать слов.
Но ведь не в словах было дело. Значение имело лишь то, что они говорили друг с другом. А выражение лица Николаса давало понять, на какую тему они говорят. Видя всё это, Алатея поняла, что хотя ей и необходимо бежать, такой возможности у неё нет. Она не могла уехать на машине, потому что Ники и та женщина стояли прямо перед домом. Она не могла и уйти пешком на железнодорожную станцию в дальнем конце деревни Арнсайд, потому что единственным способом добраться туда была дорожка, лежавшая как раз между Николасом и той женщиной. Поэтому Алатея принялась просто молиться, мечась по комнате. В спальне было ещё одно окно, в другой стене, и оно выходило на лужайку и дамбу за ней, а дальше сквозь него был виден волнолом вдали, и за ним уже — сам залив Моркам.
Сегодня был один из тех дней, когда отлив отодвинул воду особенно далеко. А это значило, что обнажившиеся пески были в распоряжении Алатеи. Она могла пересечь их и добраться до Грэндж-овер-Сэндс, что находился всего в нескольких милях от Арнсайд-хауса. А там была другая железнодорожная станция. И Алатее только и нужно было, что добраться до неё.
Камбрия, Уиндермир
Тим провёл ночь под каким-то фургоном в парке Фоллбэрроу, на берегу озера. По дороге из фотоателье он прихватил одеяло на пожарной станции — целая стопка этих одеял, пахнувших дымом, лежала прямо за открытой настежь дверью, как будто подавая Тиму знак, как именно он может провести время до тех пор, пока «Той-фор-ю» будет готов заняться им. Сам Тим уже был готов. Необходимость бегства давила его изнутри. Скоро, говорил он себе, он получит ответ на тот единственный вопрос, который возник в его жизни вместе с Кавехом Мехраном.
Фургон дал ему укрытие от ночного дождя, и Тим, прижавшись к колесу и закутавшись в украденное одеяло, более или менее спрятался ещё и от ветра. Так он и продремал всю ночь и к концу следующего дня снова отправился в деловой центр города, проболтавшись весь день тут и там. Выглядел он при этом так же плохо, как и чувствовал себя. Все его кости ныли, и от него ужасно воняло.
«Той-фор-ю» бросил на него взгляд, втянул носом воздух и коротко сказал:
— Ну, чёрт побери!
Он показал Тиму на туалетную комнату и велел хоть как-то привести себя в порядок, а когда Тим оттуда вышел, протянул ему три купюры по двадцать фунтов.
— Пойди в город и купи что-нибудь из одежды. Если ты думаешь, что можешь встретиться с ребятами-актёрами вот в таком виде, ты здорово ошибаешься. Они просто не захотят иметь с тобой дела.
— А в чём проблема? — удивился Тим. — Мне вроде одежда вообще не понадобится.
«Той-фор-ю» слегка растянул губы, изображая улыбку.
— А заодно поешь. Я не хочу, чтобы ты посреди действия начал жаловаться на то, что забыл поужинать.
— Я не собираюсь жаловаться.
— Всё так говорят сначала.
— Чёрт, — пробормотал Тим, беря деньги. — Ну, как хочешь.
— Так и хочу, — язвительно откликнулся «Той-фор-ю». — Нужно настроение, приятель. Хорошее настроение.
Выйдя из фотоателье, Тим снова отправился в сторону магазинов. И, как ни странно, обнаружил, что ужасно голоден. А он-то думал, что вообще никогда уже не захочет есть. Но голод стиснул его желудок, когда он снова проходил мимо пожарной части, потому что оттуда доносился густой запах жареного бекона. От этого рот Тима наполнился слюной. Он вдруг вспомнил, как они завтракали в годы его детства: горячие ломтики бекона с омлетом… Внутри у него заурчало. Ладно, он поищет, чем перекусить. Но сначала найдёт себе одежду. Он знал, где её искать — в местном отделении Оксфама, комитета помощи голодающим, где можно за гроши получить брюки и какой-нибудь свитер. Чёрта с два он станет покупать новые вещи. Пустая трата денег, вот что это такое. Завтра ему всё это будет просто не нужно.
