Б. Седов - Отшельник
Сам Вертяков считал эту процедуру номером первым. И те претендентки на должность секретарши, с которыми он сталкивался до появления Эллы Арнольдовны, отпадали одна за другой, потому что они не могли понять той простой вещи, что рот у секретарши должен открываться только для одного. А они открывали его для другого и поэтому очень быстро отправлялись искать другую работу.
Вертяков глубоко вздохнул и открыл посоловевшие глаза.
- Ну, ты у меня просто зайка, - простонал он.
Элла Арнольдовна сглотнула и слабым голосом ответила:
- Вот видишь, а ты меня совсем не ценишь.
- Я тебя не ценю? - удивился Вертяков, - а кто же тебя ценит, если не я?
Элла Арнольдовна могла с легкостью перечислить тех, кто ценит ее вне служебного кабинета, но по понятным причинам промолчала.
Вертяков застегнул брюки непослушными руками, затем сел прямо и сказал:
- Между прочим, тебе причитается премия.
- Неужели? - преувеличенно удивилась Элла Арнольдовна и встала.
- Да, и немаленькая.
Вертяков выдвинул ящик стола и достал из него небольшой конверт.
- Держи, - сказал он и протянул конверт Элле Арнольдовне.
Она взяла конверт и, заглянув в него, хмыкнула:
- Не густо…
- Тебе пятьсот долларов в неделю - не густо? - Вертяков поднял брови.
- Да, не густо! - с вызовом ответила Элла Арнольдовна и бросила конверт на стол.
В этот день у нее началась менструация, и поэтому она была раздражительна и ядовита.
Кроме того, владелец фитнес-центра начал изменять ей с двадцатилетней соской, и Элла Арнольдовна искала повода для скандала, чтобы сорвать злость и женскую обиду.
- Да за одни минеты ты должен платить мне по пятьсот в день! - прошипела она и подбоченилась. - А если не нравится, то можешь взять любую подстилку с улицы, она будет сосать за шоколадки!
- Элла, Эллочка, что с тобой, дорогая? - запаниковал Вертяков.
Он знал, какой бывает Элла Арнольдовна, когда разойдется, поэтому испугался и пошел на попятный.
Но было поздно - шлея залетела секретарше между упругих ягодиц, и ее понесло.
- Ты сказал - дорогая?
Элла Арнольдовна нагнулась, опершись руками о стол, и ее острые зубы оказались в нескольких сантиметрах от носа Вертякова.
- Дорогая, говоришь? А что же ты тогда платишь мне, как последней дешевке? Брать в рот у начальника умеют все, но, во-первых, не все умеют делать это так, как я, а во-вторых, я ведь здесь не только минетом занимаюсь! Все твои дела проходят через меня, а у меня, как тебе известно, два высших образования. Юридическое и финансовое. И если бы не я, ты со своей гребаной жадностью давно уже погорел бы и сидел на зоне за служебные злоупотребления. Это ведь именно я превращаю все твои грязные делишки в благопристойный бизнес. Забыл?
Многое слышал Вертяков от своей секретарши, но так она наехала на него впервые.
Перед главой Амжеевской администрации стояла разъяренная фурия, и для полного впечатления не хватало только того, чтобы она начала обливать его экскрементами и осыпать перьями.
Вертяков струхнул не на шутку, тем более что он понимал, какую важную роль в его незаконной деятельности играют специальные знания секретарши. Она была совершенно права, и он не мог ни стукнуть кулаком по столу, ни наорать на нее. Так бывало, но всегда лишь потому, что Элла Арнольдовна снисходительно позволяла ему почувствовать себя самовластным хозяином. А сейчас она, похоже, взбеленилась не на шутку, и нужно было срочно спасать положение.
- Ты, говнюк, ты что, не понимаешь, что я твоя подельница? Это ведь так у вас называется? - вопила Элла Арнольдовна, - а с подельниками так не поступают! Все, мне это надоело! Пошел на хер!
И она, неожиданно успокоившись, поправила сбившуюся прическу и, повернувшись к Вертякову спиной, медленно направилась к двери.
Вертяков посмотрел на ее плавно двигавшиеся бедра, представил, что они уходят от него навсегда, что уже завтра их будет нежно раздвигать кто-нибудь другой, и вскочил из-за стола, опрокинув кресло.
- Стой! Подожди! - воскликнул он и резво обежал стол.
Загородив Элле Арнольдовне дорогу, он схватил ее за руки и выдохнул:
- Ну… Еще триста!
Элла Арнольдовна брезгливо сморщилась и ответила:
- Пятьсот.
- Ладно, пятьсот, - обреченно кивнул Вертяков.
- И домашний кинотеатр в приемную.
- Ладно, будет, - и Вертяков решительно кивнул еще раз.
Элла Арнольдовна помолчала минуту:
- Хорошо, я согласна.
Потом она помолчала еще немного и добавила:
- Ну почему, чтобы получить прибавку к жалованью, нужно обязательно устроить скандал? Может быть, ты мне объяснишь?
Она посмотрела вниз и неожиданно увидела, что только что произошедшая нелицеприятная сцена подействовала на Вертякова весьма оригинальным образом.
Он снова возбудился, и это было заметно невооруженным глазом.
- Ах ты, мой маленький! - улыбнулась Элла Арнольдовна, - ты опять хочешь! Ну, сейчас я тебя успокою.
И Элла Арнольдовна привычно опустилась на колени.
* * *
Через полчаса после разыгравшейся в кабинете Вертякова сцены Элла Арнольдовна приоткрыла дверь и, заглянув в кабинет начальника, сказала:
- Борис Тимофеевич, к вам Сысоев.
- Пусть зайдет, - благодушно ответил Вертяков.
Элла Арнольдовна исчезла, и вместо нее появилась массивная фигура Анатолия Викторовича Сысоева, которого Толяном, а тем более Зубилом называли теперь только за глаза.
Начальник службы безопасности подошел к столу шефа и пожал милостиво протянутую ему руку. После этого он сел в кресло напротив Вертякова и закурил.
- Ну, как там у нас на фронте безопасности? - посталински шутливо поинтересовался Вертяков.
- Насчет безопасности все нормально, - ответил Зубило, поправив душивший его галстук, - а вот насчет другого…
- Ну-ка, ну-ка, давай, расскажи, - заинтересовался Вертяков, все еще пребывавший в состоянии приятной расслабленности, - что там насчет другого?
- Да крестьяне эти… - Зубило поморщился.
- Какие крестьяне? - Вертяков посмотрел на двигавшиеся губы Зубила и тут же вспомнил горячие и пухлые губы Эллы Арнольдовны.
Ассоциация получилась настолько нелепой и неприятной, что он потряс головой, стряхивая неожиданное наваждение, сел прямо, откашлялся и сказал бодрым деловым тоном:
- Так. Крестьяне. Какие крестьяне? Что там с крестьянами?
- Да эти, из Орехового, там, где кедр рубят.
- А-а-а, эти… - Вертяков вспомнил, о чем идет речь, - ну и что они там?
- Да они оборзели, вот что они! - возмущенно сказал Зубило, - пришли на делянку и базарят не по делу.
- А о чем они базарят-то?
- Не рубите, говорят, наш лес, уходите отсюда! Будто им кто-то разрешил рот открывать.
- Ну и что? - Вертяков пожал плечами, - послали бы их куда подальше и все дела.
- А их и послали. Бригадир послал. Он сейчас в больничке лежит. И еще шестеро рабочих.
- То есть как? - Вертяков нахмурился.
- А вот так. Бригадир говорит - пошли отсюда к такой-то матери, а один из мужиков перекрестился и как даст ему в башню, бригадир с копыт и до сих пор в реанимации. Ну, работяги и завелись, а мужиков человек двадцать было, и все здоровые, да еще с кольями… В общем, побились конкретно.
- И что дальше?
- А дальше… На следующий день - позавчера, значит, братва поехала туда разбираться.
- Разобрались?
- Разобрались. Приехали на пятнадцати машинах и всю деревню раком поставили. Мужиков загасили конкретно, думали, что те угомонятся… Да вот только…
Зубило замялся. Нужно было переходить к более серьезной части повествования, а он знал, что Вертяков не любит плохие вести. Но, зная, что рассказывать все равно придется, он вздохнул и продолжил:
- В общем, ночью мужики подожгли делянку. Ну, не саму делянку, а кухню, два трелевочных трактора и одну палатку. Облили бензином и подожгли. Те, кто в палатке были, еле выскочить успели, один сильно обгорел…
- Это серьезно… - Вертяков достал из пачки сигарету, и Зубило услужливо поднес ему зажженную зажигалку.
- Это серьезно, - повторил Вертяков, - за такое и ответить можно.
Зубило убрал зажигалку в карман и, вздохнув, неохотно сказал:
- Ну, они, в общем, ответили…
- Что значит - в общем?
Зубило помялся и сказал:
- Ну, вчера вечером братва собралась, конкретно побазарили и, как стемнело, поехали разбираться. Машины оставили подальше, чтобы деревенские номеров не запомнили, подошли к деревне и… В общем, подожгли хибары ихние. Четыре штуки подожгли. Так там такой вой поднялся, как на стадионе после гола. Мужики выскочили, а они ведь там охотники все, так что хоть и без штанов, зато все со стволами. А стволы у них, сами знаете - карабины да помповики. В общем - двоих наших положили, а пацаны разозлились и тоже палить начали. Пятерых завалили, а Лаборант с Вованом поймали дочку старосты, разложили ее за сараем и отпердолили во все дыры…
