Ксавье Монтепен - Лучше умереть!
Мэри в тот день чувствовала себя еще хуже, чем обычно. Накануне у нее опять шла горлом кровь. Лихорадка вконец измучила ее. Вернувшись в особняк, отец был горько поражен этим внезапным ухудшением. Острая боль пронзила его сердце, в душу, оттеснив все другие заботы, прокралась мрачная мысль: неужели врачи ошиблись и Мэри может умереть так рано? Он почувствовал, как к глазам подступают слезы, и ему пришлось сделать над собой страшное усилие, чтобы сдержать их.
За обедом он пожаловался на мигрень, дабы как-то объяснить свое настроение и отсутствие аппетита. Мэри тоже есть не хотелось, и настроение у нее было подавленным.
— Милая моя, — спросил миллионер, — ты плохо себя чувствуешь?
— Немного, папа. Но это пройдет. Я плохо спала ночью.
— У тебя была температура?
— Наверное. Сны какие-то ужасные снились.
«И мне тоже», — подумал он.
Поль Арман опустил голову, затем подошел к дочери и обнял ее.
— Ты уходишь? — спросила она.
— Нет; я буду в кабинете.
— О! Тем лучше, папа. Ты даже представить себе не можешь, как пугала меня почему-то сегодня мысль, что придется остаться одной в особняке…
Поль Арман ничего на это не сказал и вышел из столовой. Лишь только он закрыл за собой дверь кабинета, лицо его болезненно исказилось; он рухнул в кресло и, невидящим взглядом уставившись в пространство, погрузился в самые мрачные размышления. Его мучили дурные предчувствия; он понимал, что над его дочерью уже нависла тень смерти.
Когда искренне любящие Жанну люди плотной стеной закрыли ее от полиции, она выскочила из «Привала булочников» и, почти потеряв голову, чуть ли не бегом бросилась по улице, не разбирая дороги. Оказавшись на набережной, она двинулась в направлении Пасси. На площади Инвалидов, усталая и запыхавшаяся, разносчица хлеба опустилась на скамью и боязливо огляделась. Охваченная безграничным отчаянием, мамаша Лизон утратила присутствие духа.
«Все кончено! — думала она. — Теперь они знают, что я в Париже… И быстро выяснят, в каком доме живу. Снова придется скрываться, куда-то бежать, разлучиться с дочерью. До конца дней мне придется страдать, как проклятой!»
Жанна сидела, опустив голову. Внезапно она выпрямилась.
— Но ведь этот человек сказал, что Жак Гаро жив… — прошептала она. — Жак Гаро скрывается под именем Поля Армана. Этот человек не лгал. И его, конечно же, арестовали. Он все расскажет… и назовет имя сообщника. Тогда все поймут, что меня осудили несправедливо, и я смогу остаться на свободе… и вновь увижу свою дочь… ненаглядную Люси… Да, но вдруг Жака Гаро кто-нибудь предупредит, и он сумеет ускользнуть от полиции, сбежать? Вдруг этот подлый человек, что пытался меня убить несколько дней назад, отречется от своих слов, где я тогда найду доказательства? Толку-то, если я закричу: «Это — Жак Гаро!» Он ответит: «Я — Поль Арман!» И ведь поверят не мне — женщине, сбежавшей из тюрьмы! Поверят ему, он — миллионер, всеми уважаемый человек…
Жанна заплакала.
Два жандарма, стоявшие неподалеку, уже некоторое время наблюдали за ней; заметив это, она вздрогнула, поднялась со скамьи и пошла прочь, изо всех сил стараясь идти так, чтобы это ни в коем случае не смахивало на бегство.
Вскоре Жанна оказалась возле моста Инвалидов. Пройдя по нему, она двинулась по Елисейским полям и, миновав Триумфальную арку, машинально направилась в Булонский лес. Темнело. Оказавшись среди деревьев, Жанна опустилась на траву и дала наконец волю слезам. Нынешнее бегство напомнило ей о том, как двадцать с лишним лет назад она в ночи бежала прочь от объятого пламенем альфорвилльского завода, держа за руку маленького Жоржа.
Внезапно у нее закружилась голова, и Жанна потеряла сознание.
Очнулась она на рассвете, поднялась с земли и пошла куда глаза глядят. В конце концов она оказалась на набережной Сены и машинально двинулась в направлении Парижа. Силы покидали ее; она начала ощущать голод. В кармане лежали те двести франков, которые вручила ей хозяйка «Привала булочников», и около десяти франков мелочью. Жанна зашла в винную лавку, взяла себе немного холодного мяса с хлебом, съела все это очень медленно и долго сидела, в задумчивости глядя на темные воды реки. Ей пришла в голову мысль о смерти — ведь только смерть может положить конец ее долгим страданиям, все новым и новым мукам.
— Уж лучше умереть, — прошептала она вдруг. — Разве есть у меня сейчас какой-то другой выход? Но тогда я никогда больше не увижу дочь! И как я могла забыть, что так и не отыскала сына? Разве можно уснуть вечным сном, когда Жак Гаро по-прежнему гуляет на свободе безнаказанным, да еще и собирается выдать свою ненаглядную дочь за человека, отца которого убил? Нет! Нет! Это было бы трусостью с моей стороны! Этому не бывать!
Жанна решительно поднялась: от былого отчаяния Не осталось и следа.
Выйдя из лавки, она зашагала в направлении Парижа. Жанна решилась на исключительный поступок. Узнав, как пройти к дому Поля Армана, час спустя она уже звонила в дверь особняка миллионера.
Глава 17
Отец Мэри все так же сидел в кресле в своем кабинете. Мысли его беспокойно перескакивали из прошлого в настоящее, из настоящего -. в будущее, и он ничего не мог с собой поделать. Особенно его мучила мысль о будущем. Из этого ужасного состояния его вывел негромкий стук в дверь. На пороге появился лакей.
— Господин, вас спрашивает какая-то немолодая женщина… Сказала только, что ее послал господин Овид…
Поль Арман с трудом скрыл охватившее его волнение.
«Почему он вдруг прислал ко мне кого-то? — со страхом размышлял он. — Что же с ним случилось? Почему сам не пришел?»
А вслух произнес:
— Пригласите ее сюда…
Впустив посетительницу, слуга удалился, прикрыв за собой дверь. Поль Арман обернулся, чтобы взглянуть, кого же прислал Овид. И тут же глухо вскрикнул, побледнел и в ужасе шарахнулся в угол; в глазах его застыла растерянность. Перед ним стояла мамаша Лизон, которую, по словам Овида, раздавило строительной люлькой на улице Жи-ле-Кер!
Глава 18
— А! — негромко произнесла Жанна. — Ужас выдает вас с головой! И доказывает, что убить меня пытались по вашему приказу!
Бывший альфорвилльский мастер почувствовал, что вот-вот лишится рассудка. И понял, что, если сейчас же не сумеет дать ей отпор — ему конец; поэтому, шагнув вперед, он закричал:
— Несчастная! Вы посмели явиться сюда! Что вам нужно в моем доме?
— И вы еще спрашиваете! Разве, увидев меня, вы не поняли, что я наконец сорвала с вас маску, под которой вы скрывались все эти годы?
— Эта женщина просто сумасшедшая! — пробормотал Поль Арман, пожав плечами.
— Сумасшедшая! — повторила Жанна. — Да, целых девять лет я была сумасшедшей, но Господь вернул мне рассудок, чтобы я смогла исправить свою жизнь! Зачем пришла сюда?… Я пришла призвать вас к ответу за те страдания, что мне пришлось вынести за двадцать с лишним лет, Жак Гаро!
Миллионер прикинулся удивленным.
— Жак Гаро? — переспросил он. — Это вы о ком?
— О вас!
— Всему миру известно, что меня зовут Поль Арман… Вы с ума сошли, Лиз Перрен…
— Я вовсе не Лиз Перрен. Меня зовут Жанна Фортье, и вы прекрасно это знаете! Хватит ломать комедию! Вы узнали меня ещё тогда, у адвоката Жоржа Дарье! Я — Жанна Фортье, ваша жертва! Жанна Фортье, осужденная вместо вас!…
— Замолчите!
— Не замолчу! Вы с сообщником выдали меня, и теперь меня ищет полиция, гонится за мной, словно за диким зверем! Вот я и пришла сюда, к тебе, чтобы нас арестовали обоих! Как только они схватят тебя, тебе придется признаться, что все три преступления, совершенные в Альфорвилле, — твоих рук дело, и что потом ты попытался убить Люси, мою дочь, и на меня покушался тоже!
Жак Гаро собирался уже что-то сказать, но не успел: дверь внезапно отворилась, и на пороге, смертельно-бледная, с трудом держась на ногах, появилась Мэри.
— Что тут происходит, папа? Мне показалось, что кто-то кричит на тебя!
Миллионер в отчаянии бросился к дочери.
— Детка, дорогая, — сказал он, пытаясь вывести ее из кабинета, — уходи… иди к себе… эта женщина просто сумасшедшая. Она совсем не в себе… ругается… угрожает…
— Ну тогда нужно позвать людей, папа… пусть придут и выставят ее из нашего дома…
Мэри подошла к Жанне и спросила:
— Кто вы?
— Пусть вам ответит ваш отец…
— Чего вы хотите?
— Пусть этого человека арестуют вместе со мной, и пусть свершится справедливость!
— Вот видишь, она сумасшедшая! — воскликнул Поль Арман.
— Вот как! Но вы почему-то не смеете позвать людей! — продолжала Жанна. — Один из нас двоих боится, и это вовсе не я!
— Позвоните же, папа! Позвоните! — воскликнула Мэри.
Миллионер молча застыл на месте. Мэри ошеломленно посмотрела на него.
