Григорий Глазов - Смерть не выбирают (сборник)
– Что ж, надо попробовать, – сказал Скорик, выслушав Агрбу.
– Фотографии Лагойды, которые изъяли у него при обыске, у тебя?
– Конечно, в деле.
– Надо только подумать, кому заняться: тебе или мне. Он, конечно, настучал "Пробе" о моем визите на базу. Тот не дурак, вычислил, что я не из БХСС. Пожалуй, лучше тебе, Витя. Ты ему сперва запусти что-нибудь насчет хищений. Они ведь воруют на базах, кто больше, кто меньше. Глядишь, затоскует. И остальное, что нужно нам, покажется ему, как вздох облегчения.
– Пожалуй. Я ему сейчас выпишу повестку.
– Возьми фотографии для "кучи", – Джума достал из кармана конверт. Пиши повестку, я по дороге брошу в почтовый ящик. Завтра он и получит.
Повестку Усов получил не в воскресенье, а в понедельник утром: идя на работу, увидел какое-то письмо сквозь дырочки в своем почтовом ящике, удивился, поскольку ни с кем ни в какой переписке не состоял. Сперва этот вызов озадачил его, даже несколько взволновал: с базы в Клинцах они с напарником отломили шесть ящиков огурцов, скинули их, левые, знакомой лоточнице. Навар небольшой, но все же… Но он не думал, что она сгорела: прошло уже столько дней! Может, это насчет "Пробы"? Усов повеселел, на работу можно сегодня не идти, а сходить в пивной бар…
– Да вы садитесь, Владимир Александрович, – Скорик в упор разглядывал Усова, и когда тот, не выдержав взгляда, отвернул лицо и сел, Скорик сказал: – Мы проверяли ваш торг, сигналы поступили, – Скорик бил по невидимой цели, наперед предполагая, что она есть: он знал по опыту, что с баз воруют, тащат левый товар и реализуют в сговоре с торговлей. – Вы из каких районов возите овощи?
Усов почувствовал, как в животе что-то холодно шевельнулось, словно жабу проглотил, а шея горячо взмокла. "Все, где-то мы погорели! – тоскливо подумал он. – Но где?.." – И на вопрос Скорика перечислил районы области, из которых возили овощи…
Еще минут пятнадцать Скорик потрошил его расспросами о луке и помидорах, огурцах и капусте, выяснял, какие магазины обслуживает база. Усов вздыхал, утирал пот, ему казалось, что в пересохшем рту язык разбух и мешает говорить.
– Хорошо, Владимир Александрович, мы к этому еще вернемся, а сейчас взгляните-ка сюда. – Скорик снял газету, покрывавшую стол. Под ней оказалось штук десять фотографий: те, что принес Агрба, и одна приложенная Скориком, где был изображен Лагойда. – Владимир Александрович, тут есть кто-нибудь, кто вам знаком? Посмотрите внимательно, – Скорик взял новый бланк допроса.
Усов, как бы ощутив передышку, быстро привстав, склонился над снимками, суетливо забегал глазами по лицам.
– Вот этого знаю, – ткнул он пальцем в фотографию Лагойды.
– Кто он?
– Фамилию и имя не знаю.
– Где вы с ним встречались?
– Раза два-три видел его.
– У кого?
– У Жени Корольца, – Усов отвечал быстро на быстрые вопросы Скорика, новая тема принесла облегчение, следователь вроде позабыл об овощах. Усов был рад поддержать ее, даже услужить следователю, лишь бы тот больше не возвращался к их начальному разговору; краем сознания Усов улавливал, что все повернулось почему-то к "Пробе", но теперь ему было наплевать на того: во-первых, надо спасаться самому, а во-вторых, "Проба" далеко-далеко, в Калмыкии, а на этого, чью морду он опознал, ему вообще чихать…
– При каких обстоятельствах вы видели этого человека? – продолжал Скорик.
– Заходил к соседу, один раз, кажется за солью, а еще раз взял в долг деньжат. Он как раз сидел у него.
– О чем-нибудь говорили?
– Они?
– Они и вы.
– Может и говорили, не знаю. Я взял за чем пришел, тут же и ушел.
– Вы сказали, что видели два-три раза. Пока получилось два, а где третий? Тоже у Корольца?
– Нет.
– А где?
– На шоссейке.
– Где, где? – изумился Скорик. Он ожидал всего, только не этого.
– На шоссейке.
– Ну-ка, Владимир Александрович, подробней, – Скорик невольно закусил губу.
Без особого труда Усов вспомнил жаркое июньское утро, шоссе за Богдановском, машину, на которой они везли ящики с огурцами, красный "жигуленок", пытавшийся обогнать их и свернувший потом на грунтовку, шедшую к берегу на пятнадцатом километре, где висел знак "Правый поворот запрещен", вспомнил водителя, двухцветную каскетку с большим козырьком и женщину, сидевшую в салоне…
– Вы смогли бы ее узнать? – спросил Скорик. – Женщину эту.
– Нет, лица не разглядел, она сидела в глубине.
– Когда это было?
– В июне, кажется, в середине.
– Число не помните?
– Нет.
"Если были они, Кубракова и Лагойда, то только в среду 16-го июня, подумал Скорик. – В какие числа база получала огурцы в Богдановске, установим по накладным… Это не проблема… Есть еще грузчик – напарник Усова и шофер, у него путевой лист… Да и работники, отпускавшие в Богдановске огурцы…" – Хорошо, Владимир Александрович, на сегодня хватит. Можете идти, сказал Скорик.
– На работу? – вздохнув, спросил Усов радостно.
– Чего вам спешить на работу? – вдруг весело подмигнул Скорик. Гуляйте сегодня, начальству завтра покажете повестку… Только подпишите мне эти странички, – он придвинул Усову протокол допроса…
Когда Усов ушел, Скорик, улыбаясь во весь рот, сгребая фотографии со стола, взял снимок Лагойды и сказал ему:
– Вот так, милок! Нельзя ездить под запретный знак!
Зазвонил телефон. Скорик взял трубку.
– Ты что, Витя, забыл? – раздался голос Войцеховского. – Мы уже сорок минут ждем.
Только сейчас Скорик вспомнил, что у Войцеховского сегодня день рождения. Обычно для нескольких коллег Войцеховский устраивал днем выпивку у себя в кабинете криминалистики.
– Иду, Адам! У меня подарок к тебе обнаружился! Ох, какой подарок!
– Давай по-быстрому: водка перегреется… Хрен с ним, с подарком!..
– Не скажи, – Скорик дал отбой и тут же позвонил Кате: – Катюнь, я задержусь и приду домой пьяный, – весело сказал он.
– В честь чего?
– У Адама день рождения. А во-вторых… У Адама день рождения, мы выпьем за его здоровье и за здоровье Лагойды. Поняла?
– Поняла, конспиратор. Домой будешь идти, смотри под трамвай не попади. Передай Адаму мои поздравления.
– Я его поцелую. А вечером тебя…
– Еще посмотрим, в каком состоянии придешь…
This file was created with BookDesigner program [email protected] 07.01.2015
