Франсуа Бенароя - Охота на президента
Но вот дверь открылась, и её пригласили:
— Федорова Надежда Александровна, проходите.
Следователь, одетый в милицейскую форму, читал газету. Несколько секунд он делал вид, что не замечает вошедшей. Надя села перед столом, заваленным папками со словом «Дело» на обложках. Одна такая открытая папка лежала перед следователем и, по идее, должна была бы называться «Дело Колотова».
— Надежда Александровна, благодарю вас, что вы пришли дать свидетельские показания по делу Колотова.
— Да. Но я хотела бы…
— Не перебивайте меня, — сухо сказал следователь.
— Я была ограблена вчера. В мою квартиру кто-то ворвался…
— Не перебивайте меня, говорю вам… Ограблена? Это часто теперь случается. Значительно чаще, чем принято об этом говорить. Вы заявили в свое отделение милиции?
— Нет, ещё нет…
— Как вы хотите, чтобы работала милиция, если вы не делаете того, что вам положено. Даже не заявляете о том, что произошло.
— Но я думала, что здесь…
— Напишите сначала заявление, а потом будете думать…
— Моя квартира была…
— Надежда Александровна, я уже сказал, что заявление надо подать в свое отделение милиции.
Потом следователь продолжил более спокойным голосом:
— Я не хочу возвращаться к обстоятельствам преступления, при котором вы присутствовали. Они нам вполне понятны. Но мне надо выяснить, что за личность Сергей Колотов. Вы близко его знали?
— Не особенно. Наши столы в трейдинговом зале стоят рядом. Точнее, мы сидели друг против друга. Конечно, у нас были общие клиенты, как те американские инвесторы, которых нам пришлось сопровождать в тот день…
— Вы их знаете… А насколько вы их знаете?
— Это учредители некоторых фондов. Крупные инвесторы. Какое они имеют отношение к делу?
— Здесь я задаю вопросы. Отвечайте.
— Я знаю этих инвесторов настолько, насколько нам положено знать клиентов банка.
Следователь, кажется, удовлетворился ответом и что-то записал в блокнот. Потом, глядя Наде прямо в глаза, спросил:
— Вы и Колотов сколько работали вместе?
— Шесть месяцев, наверное.
— Вы в этом уверены?
— Я не помню точной даты начала нашей совместной работы.
— За шесть месяцев завязываются тесные отношения… Вы виделись в нерабочее время?
— Нет, нечасто.
— Нечасто. Но вы хотя бы выпивали иногда? Стаканчик вина где-нибудь? Или вместе обедали?
— Если вы хотите спросить, была ли я его любовницей, так вот это нет. Все знают, что я любовница директора банка. И директору банка, вы знаете, не понравилось бы, если бы я…
— Но ведь он мог бы об этом не знать?
— За кого вы меня принимаете? Я думала, вы ведете следствие по поводу убийства Колотова… — со злостью сказала Надя, едва себя сдерживая.
— Понимаю, понимаю. Хорошо. Но вы ведь иногда пили кофе с Сергеем, просто как коллеги, да?
— Да.
— Он вам показывал какие-то документы, бумаги?
— Он мне показывал те бумаги, которые имели отношение к моим клиентам. Мы вместе смотрели «Морнинг бриф». Я продаю акции. Я не эксперт по нефти, как он. Если вы хотите узнать больше о его деятельности и вообще о его работе, поговорите с его непосредственными коллегами. Можно обратиться и к его шефу.
Сверлящие Надю глаза полненького следователя выразили удовлетворение.
— Но вы противоречите сами себе, Надежда Александровна, — сказал он победно. — Вы только что сказали, что ваши столы были рядом. А теперь вы говорите, что занимались разными вещами! Как так может быть?
— Такой у нас порядок…
— Ну допустим… Но если вы все же сидели рядом с Сергеем, должны были видеть бумаги на его столе…
— Нет. На наших столах компьютеры и много другого. Потом, его стол всегда был в беспорядке. Только он один мог найти у себя на столе то, что ему было необходимо. Поверьте, мне не только не хотелось разглядывать его бумаги, но и физически этого не удалось бы сделать. Я всегда так же занята, как и он. Если мне нужна была справка по нефти, я обращалась к нему.
— Видели ли вы когда-нибудь какой-нибудь официальный документ, направленный Сергею?
— Нет…
— Вы в этом уверены?
— Да…
— Подумайте… Подумайте хорошенько.
Прошло, наверное, с полминуты. Следователь перестал улыбаться и, повысив голос, четко проговорил:
— Беспорядок, говорите, у него на столе. А тот листок, что вы подняли в присутствии рубоповцев?
Надя похолодела:
— Я… Но я его не видела… не смотрела… Я только подобрала его с пола… Один из рубоповцев вырвал его у меня.
— Так вы его не смотрели? Вы в этом уверены?
Следователь продолжал пристально изучать Надю.
— Да, я в этом уверена. Я ничего не видела.
Полненький страж закона снова сверкнул глазами:
— Вы его не видели. А откуда вы знаете, что это был официальный документ?
— Я не сказала, что это был официальный документ. Я его не видела.
— Вы никогда не видели никаких бумаг на столе Сергея?
— Я не видела этой бумаги и каких бы то ни было документов.
Следователь поднялся и стал ходить по комнате:
— Ну ладно, допустим…
Надя подняла глаза и только теперь заметила в углу плохо освещенной комнаты ещё одного мужчину в черном костюме. Худое, удлиненное лицо. Смотрит прямо перед собой. Кагэбэшник. Ей стало совсем плохо. На висках выступили капли пота.
— Что вы знаете о папках, с которыми работал Сергей? — спросил следователь.
— Он был экспертом по нефти, то есть специалистом, анализирующим работу нефтяных компаний и разного рода заключаемые по этим вопросам сделки. Он знал вклады нефтяных компаний и многое другое…
— Ну и конечно, все операции Урабанка этого направления.
— Так же, в общем, как и другие дела схожих направлений, — например, связанных со сделками по газу…
— Какая последняя операция в этой области была осуществлена Урабанком?
— Очень большая операция была осуществлена только что. Речь идет об экспорте туркменского газа на Украину через Россию. Урабанк принял в ней активное участие, но я не знаю точной доли этого участия.
— А кроме этой операции? Экспорт нефти, например? За небольшие суммы со счетами в Джерси или на Кипре.
— В этом ничего незаконного нет.
— Мы ещё об этом поговорим. Отвечайте на мой вопрос.
Надя держалась стоически. Какое это все имеет отношение к Сергею? Куда он клонит? Чего он хочет добиться? Может, ему надо знать систему индексации, позволяющую банку получать квоты от дополнительных каналов экспорта? В курсе ли он, что происходит? Ей стало даже тяжело дышать. Кажется, она теряет контроль над ситуацией.
— Господин следователь, вы знаете, что через филиалы Урабанка проходят сделки по металлу и нефти. Они продают нефть и металл ежедневно, и за границу тоже…
— Имеет ли банк квоты по экспорту? Думаю, очень выгодные.
— Да, я думаю… — Надя слегка растерялась. — Но я не специалист в этом вопросе.
Следователь снова уставился на Надю и почти заорал:
— Надежда Александровна, не водите меня за нос. Я знаю, что вы много знаете… Эти квоты… А, черт!
Телефонный звонок прервал его речь.
— Слушаю… да, да, понятно… давай…
Выражение его лица мгновенно переменилось. Он спокойно положил трубку и приблизился к сидящему в глубине комнаты мужчине в черном костюме с неподвижным лицом. Они тихо пошептались в течение минуты. Наверное. Но эта минута показалась Наде вечностью.
— Надежда Александровна, мы не хотим больше испытывать ваше терпение сегодня. Спасибо за ваши ответы. Вы свободны.
Она посмотрела на них, как бы не веря услышанному. Потом встала и перед выходом из комнаты получила ещё одно напутствие:
— Возвращайтесь домой. Подайте заявление о краже в вашей квартире в свое отделение милиции. Если вы вспомните ещё о каком-нибудь важном событии в вашем учреждении, непременно нам расскажите. Но только нам, и никому больше. Согласны? У вас есть мой телефон?
Надя за что-то его поблагодарила. За что? И, нетвердо ступая, вышла, закрыв за собой дверь. Еще чуть-чуть — и её спросили бы о взломе электронной почты Сергея, о советнике премьер-министра и обо всем остальном… Это ясно, что на Колотова им было уже плевать. Все, что им было нужно, это лишь проверить, заглядывала ли она в файлы Сергея. Она думала также о том, что это был за телефонный звонок? Кто-то явно её спас. Кто? Петр или Олег? Надя с ужасом вспомнила о своем спрятанном на даче ноутбуке.
16
Едва выйдя из милиции, Надя вынула свой мобильник и дрожащей рукой набрала телефон матери. Уехала ли она, как они договаривались? Телефон не отвечал. Она купила зачем-то пачку сигарет и решила, что сейчас же поедет на дачу… Остановив машину, она назвала адрес.
— Сколько? — спросил шофер.
— Четыреста ре.
