Наталья Никольская - Большие хлопоты
– Что украли-то? Да все говорят. А что он у нее был, я давно знаю. Как-то зашла к ней (она еще молодая была тогда), а у ней он на пальце горит. Прямо сияет весь. Откуда, спрашиваю, такая ценность? А она смутилась, сняла сразу. От прабабки, говорит, досталось. Не ношу я его. И положила в вазочку. А я на другой-то день захожу будто бы за спичками и в вазочку-то глядь – а там его и нету! Спрятала, и мне даже не сказала: куда, – с горечью добавила Варвара Александровна, расценив вероломный поступок Екатерины Павловны как кровную обиду.
– Варвара Александровна, – терпеливо попросила я, – вы мне, пожалуйста, все-таки расскажите, с кем общалась Екатерина Павловна больше всего? Я разговаривала с Ларисой, но она давно здесь не живет и почти ничего об этом не знает. А вы виделись с Екатериной Павловной каждый день. Кто-нибудь к ней приходил из тех, с кем она могла быть откровенна?
– Ты знаешь, Оленька, на днях заглядывал этот, как его… Ну, Ларискин муж бывший.
– Сергей? – удивилась я.
– Точно, он. Я как раз кошку на улицу выпускала и дверь приоткрыла. А он к ней и прошмыгнул.
– Вы хорошо его рассмотрели? Точно это был он?
– Да рассмотреть-то не очень хорошо рассмотрела – темно уж было – да только как он вошел, я свою-то дверь открыла и пошла на улицу. Посижу, думаю, на лавочке. Ну и мимо прохожу. А двери-то у нас – все слыхать! Я его по голосу и узнала.
– А вы слышали, о чем они говорили?
– А как же, все слышала! Он у ней просил чего-то, а она не давала. Ты, говорит, Ларису мою обижал, работать не хотел, что тебе теперь нужно? А он бубнит: дай, дай, принесу в понедельник. Я так думаю, деньги он у нее просил. А она ему опять отказывает. И тут он как заорет, батюшки мои! Ты, говорит, старая… Даже повторять не хочу. И умолк тут же, видно, опомнился. Стал прощения просить. А потом они, видать, в комнату прошли, потому как не слыхать больше ничего было.
Я невольно улыбнулась. Услышать столько, просто проходя мимо соседской двери, было невозможно, и это означало, что Варвара Александровна надолго задержалась возле нее, прикладываясь то одним ухом, то другим. Наверное, она поняла мой взгляд, потому что прервала свое повествование и снова наполнила стаканы компотом.
– Продолжайте, пожалуйста, – получив новую порцию «взятки» и закрыв глаза на старушечье любопытство, попросила я.
– Да большее и продолжать-то нечего. Ничего я больше не услышала, – расстроенно добавила Варвара Александровна.
– А как он выходил, вы видели?
– Нет, – покачала головой Варвара Александровна, – этого не видела. Правда, я в соседний двор ходила ненадолго. Может, он в этот момент и прошмыгнул?
Сергей Юдин, бывший Ларискин муж, был спортсменом. Довольно хорошо играл в хоккей и завоевал даже какие-то там награды. Когда Лариска выходила за него, он был в зените славы. Они переехали в Москву и зажили было счастливо, но…
Сергей безнадежно запил после первой же неудачи. Лариска пыталась с этим бороться, таскала его по всяким клиникам и профессорам, но когда человек не хочет помочь себе сам, медицина бессильна. В конце концов Лариска махнула рукой и развелась с ним. Квартиру московскую у нее хватило ума оформить на себя, поэтому теперь она процветала в столице, а Сергей перебрался снова в Тарасов к родителям. Это мне было известно от Ираиды Сергеевны.
Пару раз я встречала Сергея в городе, ловила тоскливый взгляд его мутных глаз, которые он упорно прятал, и думала, как же может измениться и человек, и его судьба. Причем за очень короткое время. Сергей нигде не работал, а только шатался без дела по городу, клянча у знакомых деньги, которые тут же и пропивал. Чем-то он мне напоминал Дрюню Мурашова, только после падения Сергея Дрюня на его фоне стал выглядеть просто джентльменом.
Но неужели же Сергей смог пойти на убийство собственной тещи? Неужели он мог до этого докатиться? В принципе, ничего удивительного в том, что спившийся человек, потерявший моральный облик, смог дойти до убийства, не было. И мне как психологу было это хорошо известно. Но я не знала, насколько Сергей опустился и каковы его моральные принципы на данный момент, потому что давно с ним не общалась. Видимо, теперь придется пообщаться.
– Варвара Александровна, а во сколько это было? – задумчиво спросила я.
– Когда он пришел-то? Ровно без пятнадцати восемь. Я как раз на часы в коридоре поглядела, когда кошку выпускать пошла.
Так, я ушла около шести. К восьми расфуфыренная клиентка, пожалуй, тоже удалилась. Значит, Сергей был с Екатериной Павловной наедине с восьми вечера. Интересно, а после этого ее кто-нибудь видел живой?
– Варвара Александровна, а вы после этого не видели Екатерину Павловну? – задала я пожилой женщине очень важный вопрос.
– Нет, – покачала она головой, – не видала.
– А соседи? Никто ничего не говорил?
– Да вроде нет.
– Так нужно спросить.
– А чего ты волнуешься? Милиция-то всех уж расспросила. А меня как раз дома в этот момент не было, – Варвара Александровна была одновременно и огорчена тем, что не удалось поделиться с милицией ценной информацией и радостная, что не стала свидетельницей. Варвару Александровну терзали противоречивые чувства. – Как думаешь, мне самой к ним сходить? – спросила она у меня совета.
– Не знаю, Варвара Александровна, – ответила я. Вообще-то это, кажется, называется сокрытием фактов от следствия. Но старушку вряд ли станут привлекать за это. Честно говоря, мне не хотелось, чтобы милиция вышла на преступников раньше нас с Полиной: ведь они могли присвоить перстень. А с какой стати? В милиции не так уж много честных ментов, поэтому у меня не было больших оснований ей доверять. Разве что Жоре… Жоре Овсянникову, бывшему мужу моей Полины, старшему следователю УВД.
Обратиться к нему? Или не надо? Я решила сперва сама попробовать разузнать все насчет Сергея. Сообщить Жоре я успею. Если будет нужно. Мне. Но это решение было еще очень шатким.
– Внук мне говорит: не вздумай, бабушка, туда сунуться. В милицию то есть. Потом покоя не дадут.
Я задумчиво посмотрела на женщину и сказала:
– Мой близкий родственник работает в милиции. Я могу передать ему эту информацию, не называя вашего имени. Информация будет проверена, результат я вам сообщу.
– Ой, вот бы как хорошо было, Оленька. А уж я тебе постараюсь рассказать побольше для книжки, ты послушай.
– Спасибо, спасибо, – торопливо ответила я, пугаясь перспективы выслушивать щедрый поток слов Варвары Александровны. – Но все-таки мне хотелось бы точно знать, что после визита Сергея Екатерину Павловну никто не видел живой. А кто живет в соседней квартире?
– Никто там сейчас не живет. Девочка там жила, Надя. Снимала квартиру. С Екатериной Павловной дружила. Но она недавно съехала.
– Жалко. А наверху?
– Оля, давай так. Я все сама узнаю, а потом тебе сообщу. Чтоб тебе не бегать. Ты не думай, уж я все узнаю! Кто приходил, кто выходил, кто чего видел.
В этом я не сомневалась. Что ж, переложить часть работы на Варвару Александровну – это очень даже неплохо. Тем более, что с такой работой она справится на «отлично».
– Хорошо, а я тогда к вам зайду, – ответила я, вставая со стула.
– А с книгой-то как же? – остановила меня Варвара Александровна.
Пришлось сесть, достать блокнот, выслушивать не относящуюся к делу чепуху про гадания Екатерины Павловны и делать вид, что записываю. Через полтора часа мне удалось, наконец, исписать его до конца, после чего захлопнуть, поблагодарить женщину за интересную беседу и уйти, пообещав наведаться завтра за новой информацией.
Направлялась я к Полине, чтобы посоветоваться насчет Жоры. А потом собиралась отправиться по родительскому адресу Сереги Юдина, который был мне известен. Как-то давно, еще перед Ларискиным замужеством, мы вместе заходили к нему, вот я и запомнила этот дом. Номер квартиры, конечно, забыла, но расположение осталось в памяти. Найду.
Полины дома не оказалось и передо мной возникла ужасная проблема: принимать решение самой. А я этого ой как не люблю.
Выйдя на улицу, я присела на лавочку и решила подождать сестру. Вопрос говорить – не говорить Жоре о том, что я узнала, я считала очень серьезным.
Полину я так и не дождалась, зато из-за угла вывернула милая парочка: Дрюня Мурашов в компании Сереги Юдина. Птичка сама летела в мои сети. Серега тоже учился в нашей школе, правда, на год старше, поэтому Дрюню Мурашова знал. Да его все знали. Они никогда особенно не дружили, но теперь их связало светлое чувство: любовь. К бутылке.
Оба товарища были уже под хмельком, но, очевидно, считали, что этого ничтожно мало. Мучил в настоящий момент Дрюню и Серегу гораздо более важный и философский вопрос, чем меня: где взять денег?
– Привет, Лелька, – плюхаясь рядом со мной на лавку и обнимая за плечи, произнес Дрюня.
