Станислас-Андре Стееман - Из дома никому не выходить
— Ага, с утра пораньше, — согласился Чарли Росс.
Когда они вышли стремительным шагом, остальные все еще сидели в курительной: похоже, миссис Пламкетт сумела заинтересовать их печальной участью Марии Стюарт.
Ночь выдалась темная и безлунная, это им было на руку.
Меньше чем за двадцать минут они добрались до деревни, не встретив по пути ни одной живой души. Витрина бакалейщика освещала не меньше трети главной улицы.
— Подожди здесь, — сказал Баггси Вейс. — Я мигом обернусь.
И бросился к другой витрине, сверкавшей, словно рождественская елка.
Еще через десять минут они, сунув каждый по бутылке в оба кармана, что в сумме составило четыре бутылки, двинулись в обратный путь к «Сладостному отдыху».
Одну руку каждый из них держал слева под мышкой, и время от времени они натыкались друг на друга, издавая при этом мелодичный звон. То и дело они резко останавливались, вглядываясь в окружающую их темноту, и стояли так до тех пор, пока какая-нибудь ветка не стряхивала на них воду и не распрямлялась, освобожденная от груза.
— Вот мы и дома! — сказал Баггси Вейс.
И в самом деле, перед ними на вершине холма вырисовывался «Сладостный отдых» с его викторианскими башенками, угрожающе нацелившимися в низкое небо, и окнами, красноватым светом мерцавшими сквозь листву.
Они закрыли за собой проржавевшую решетку, и та жалобно взвизгнула.
— Запрем на задвижку? — предложил Баггси Вейс.
— Не будем искушать других, — согласился Чарли Росс.
Петли еще поскрипывали, когда оба застыли, пригвожденные страхом к земле.
Совсем близко послышался мужской голос Кто-то распевал:
Jolly beggars,
Here we are,
Beggars on shea,
Beggars on shore…
— По-посмотри! — заикаясь, проблеял Чарли Росс.
По верху ограды двигалась какая-то тень, казалось, собираясь взмыть в небо наподобие летучей мыши.
— Эй, кто там? — крикнул Чарли Росс.
Живо поставив на землю бутылки, он схватился за кобуру.
— Не двигайся, — посоветовал ему Баггси Вейс. — Может, это всего-навсего ветер…
— Ага, или попугай, — усмехнулся Чарли Росс. — Улетевший у Фрэнка Синатры. Датч Шульц всегда говорил мне: «Чарли, когда ты не можешь разглядеть чего-нибудь издали, подойди поближе…"
И, с оружием в руках, большими бесшумными шагами скрылся в темноте.
Баггси Вейс хотел было последовать за ним, но передумал. Горлышко одной из бутылок разбилось, и она орошала драгоценным своим содержимым чахлую травку. Подхватив уцелевшую бутылку и не выпуская ее из рук, он ногой распахнул калитку, которую раскачивал ветер.
Полминуты спустя послышались негромкие выстрелы.
Выронив бутылки, Баггси Вейс распластался на гравии.
Баггси Вейс, вскоре после этого ворвавшийся в дом, распространяя невыносимый запах виски и сея на своем пути осколки стекла, сильно отличался от того Баггси Вейса, который часом раньше оттуда вышел. Его низкий лоб прорезали новые морщины, шрам на виске побагровел, и даже глаза, казалось, поменяли цвет. Вы бы подумали, что перед вами совсем другой человек.
Тщетно взывая о помощи хриплым, неузнаваемым голосом, носился он между курительной и столовой и между столовой и гостиной. «Сладостный отдых» превратился в замок Спящей Красавицы.
Совершенно осипший Баггси Вейс уже бежал по лестнице, когда наверху, наконец, скрипнула дверь.
— Ну? — спросил Люк Адама, шагнув на площадку.
— Чар-Чарли! — всхлипнул Баггси Вейс. — Уг-угробили!
Люк Адама завязывал пояс халата.
— Что? — бесцветным голосом переспросил он.
Баггси Вейс обеими руками ухватился за перила и пустился в объяснения.
— Мы с Чарли не так уж любим малагу, — начал он. — И мы… мы пошли в деревню купить виски. И заодно хотели убедиться в том, что Неизвестный нас не надул, что вокруг на самом деле гуляют легавые. Никаких легавых в окрестностях не оказалось, но на обратном пути, когда мы уже открывали калитку, вдруг услышали, что кто-то поет, и увидели, как что-то шевелится наверху ограды. Чарли, он же всегда такой любопытный, рванул вперед с пушкой в руке. Удержать его было невозможно, он прямо копытом бил от нетерпения. Я двинулся было за ним, но побоялся, что он по ошибке меня уложит. Когда я шел по дорожке к крыльцу, раздались выстрелы. Я залег, потом поднялся, и, не заходя в дом, рванул обратно… Чарли лежал за оградой, не больше чем в сотне метров от калитки, уткнувшись носом в сосновые шишки. Не думаю, что он еще когда-нибудь расскажет нам про Датча Шульца.
Люк Адама не спеша приблизился в Баггси Вейсу и тыльной стороной руки влепил ему пощечину. Тяжелое кольцо с бериллом пришлось Баггси под глаз.
— Пошли.
Со скрипом начали отворяться другие двери. Из кладовой выскочил Джой Адонис без пиджака, из маленькой комнатки, считавшейся незанятой, показался профессор Шварц.
Ни тот, ни другой не слышали выстрелов. Возможно, из-за того, что Джой Адонис, чтобы чем-нибудь занять руки, рубил дрова в сарайчике, а профессор Шварц, чтобы чем-нибудь занять мозги, делал при помощи подручных средств какой-то несложный опыт. Зато они слышали крики.
— Напомните мне, чтобы я купил гусей, — с нескрываемой злобой сказал Люк Адама.
До Джоя Адониса намек не дошел, но профессор обиделся.
— Позвольте, дорогой мой…
— Ничего не позволю! — оборвал его Люк. — Пошли. Или лучше…
Он повернулся к Джою.
— Мне понадобится только профессор с его инструментами. А вы с Питером постарайтесь как-нибудь убаюкать старушку. Чтобы никто тут не хныкал. Давай, веди, Баггси!
Чарли Росс и в самом деле покоился на ложе из сосновых шишек. Кольт, зажатый дулом вверх в его окоченевшей руке, продолжал целиться в пустоту.
Опустившись на колени, профессор Шварц перевернул тело. Одна пуля вошла между глаз, вторая — на уровне сердца. Ювелирная работа.
— Он мертв, — только и сказал профессор.
Люк Адама нервно теребил шелковый платочек, торчавший из его нагрудного кармана.
— Дайте-ка мне пушку Чарли.
Понюхал дуло, заглянув в обойму:
— Хм! Чарли выстрелил только один раз, вероятно, первым, а тот, по меньшей мере, два…
— Три! — нетерпеливо поправил его Баггси Вейс. — Я слышал четыре выстрела, хотя… Надо учитывать эхо, — закончил он, усомнившись.
Люк Адама снова принялся взбивать свой платок, превращая его в подобие цветка камелии. Развернувшись, он медленно направился к дому.
— Люк! — простонал Баггси Вейс. — Мы же не оставим его валяться на дороге?
Люк Адама отдирал халат от цеплявшихся за него колючек.
— Не рекомендуется. Это ведь был твой приятель, да?.. Тебе и следует обеспечить ему пристойное погребение. Но здесь это слишком бросалось бы в глаза.
— Чарли был религиозным человеком, — напомнил Баггси Вейс. — Ему бы хотелось, чтобы кто-нибудь немного помолился над его могилой.
— Тебе никто не мешает это сделать.
— Это не одно и то же! — возразил Баггси Вейс. — Я… (Он постарался найти правильное слово.) Я недостаточно компетентен.
— В таком случае, найди пастора. А когда он закончит болтать, отправишь его в ту же яму.
Баггси Вейс, стиснув зубы, медленно потянулся к кобуре. Люк Адама, повернувшись к нему спиной, неспешно и беспечно удалялся. Такой случай может больше никогда не представиться…
Но Баггси забыл о профессоре Шварце.
— Берите его за голову, а я возьму за ноги, — сказал профессор, кивнув на тело. — Вы, конечно, не собираетесь хоронить его сегодня ночью? Вам придется зажечь свет, и вы, в свою очередь, можете стать мишенью для нашего вечернего гостя. А мне отсрочка похорон послужит…
— Для чего?
—Чарли Росс страдал запущенной глаукомой,—объяснил профессор.—Я надеюсь, что когда-нибудь смогу лечить глаукому. Для этого мне необходимы больные глаза.
У Баггси Вейса от этих слов выступил холодный пот.
— И вы хотите…
— Вылущить их у Чарли, — закончил профессор Шварц.
Ослепленное тело Чарли Росса на время спрятали в гараже под «даймлером». Баггси Вейс в полном одиночестве выпил из горлышка полбутылки малаги. Не ради удовольствия. В силу необходимости.
Затем он осторожно поднялся по лестнице и тихонько постучал в дверь «комнаты с чемоданом».
— Да? — откликнулся сонный голос. — Кто там?
— Я, Баггси, — сказал Баггси.
Босые ступни зашлепали по полу, потом в замке повернулся ключ.
— Как малышка? — спросил Баггси.
— Дрыхнет, — ответила Иви. — И я собиралась соснуть! — сердито прибавила она. — Я до чертиков измотана.
— Все шалит? — поинтересовался Баггси.
— Шалит?..
Иви провела рукой по волосам, и целая прядь осталась у нее между пальцами. Пеньюар на ней был разодран, рот вымазан подводкой для глаз.
— Вы не слышали, как я кричала?
