Барбара Майклз - И скоро день
Эмилия закрыла за мной дверь. Затем указала направление, в котором мне следовало идти. Она держалась позади меня, подталкивая меня подносом, когда я останавливалась, не зная, куда повернуть.
Так мы с ней дошли до того коридора, в котором находилась моя комната. Пройдя мимо нее, мы оказались в ярко освещенном холле, из которого вниз вела лестница. Да, с самого начала я выбрала неправильный путь.
Вот тут-то Эмилия решила, что может оставить меня, так как мы с ней удалились на достаточное расстояние от запрещенных для меня помещений. Она знаками объяснила, что мне следует спуститься вниз. Все вокруг казалось мне смутно знакомым. Я уже пересекала вчера это огромное пространство, вымощенное белым мрамором. Должно быть, двери напротив нижних ступеней лестницы, по которой я спускалась, были парадным входом в дом. К ним вплотную прилегали широкие окна. В огромном вестибюле были ниши с фигурками нимф, наготу которых благопристойно прикрывали драпировки. Эффект от их присутствия был скорее патетический, нежели эротический. Они выглядели совершенно бесстрастными и холодными. Температура воздуха в этом внушительном помещении приближалась к арктической, ледяной холод исходил от стен и каменного пола.
Затем я обратила внимание еще на одну деталь, которую, видимо, не заметила вчера, проходя здесь в сопровождении кухарки. Между лестницей и входными дверьми пол был выложен мозаикой. Единственное цветное пятно на весь вестибюль, которое просто не могло не привлечь к себе внимание, выделяясь своей яркостью на ледяном белоснежном мраморе. По своему невежеству я сначала решила, что мозаика набрана из мраморных плиток, разноцветных от природы или специально тонированных, однако, приглядевшись повнимательней, я заметила, что это поделочные камни. Насыщенная кроваво-красная яшма, зеленый, как лето, малахит, желтый агат — все это образовывало искусно выложенный букет роз прямо под вашими ногами. Каждый лепесток и листик были собраны отдельно, можно было даже заметить игру теней на цветах — эффект достигался благодаря разнообразию оттенков от светло-красного до темно-вишневого. Букет выглядел более чем натурально. Барт любил дарить мне красные розы... Должно быть, они что-то значили для него помимо обычной символики, которую приписывает им язык цветов, — сильные чувства, страсть, пылкую любовь.
Дверь слева от лестницы была единственной, которую я хорошо запомнила: она вела в ту комнату, где меня приняла графиня. Эмилия задержалась перед ней, чтобы перехватить поднос поудобнее, после чего открыла ее и знаком показала, что мне следует войти.
Небольшой столик был почти весь заставлен хрусталем и изящным фарфором. Мне показалось, что эта комната предназначена не для парадного приема гостей высокого ранга, это не столовая и не хозяйская комната или, как там она должна правильно называться, я не знаю. Мне, однако, не понравилось мое повторное присутствие здесь после прохладного приема, которым негостеприимная хозяйка удостоила меня. Я сочла это несколько бестактным. Скорее всего, это была ее любимая комната, где она проводила большую часть своего времени. После знакомства с другими помещениями в этом доме я не могла не одобрить ее выбора. Огромные парадные залы показались мне слишком холодными; многие из них были заперты в целях экономии средств на их содержание и уборку.
Графиня сидела в удобном парчовом кресле и перелистывала журнал. На столе перед ней стоял графин и два бокала для вина. Она приветствовала мое появление холодной улыбкой и тут же постаралась изменить выражение лица.
— Вам не следовало спускаться по лестнице. У вас несколько усталый вид.
— Благодарю вас, я чувствую себя неплохо. — У меня не было ни малейшего желания обсуждать с ней причину, которая вывела меня из равновесия, пока я добиралась до нее. Скорее всего, это была просто галлюцинация, слуховой обман, со мной, кстати, подобные неприятности случались и раньше, так что в этом не было ничего удивительного. Тем не менее, какой-то настойчивый внутренний голос упорно отказывался выбросить происшедшее из памяти: ведь если это была всего лишь галлюцинация и в той комнате никого не было, то почему Эмилия несла оттуда поднос с едой?
— Боюсь, что я заблудилась. Надеюсь, я не заставила вас слишком долго ждать.
— Вы заблудились? Что же вы не воспользовались звонком? Кто-нибудь из прислуги обязательно пришел бы за вами.
После ее искреннего недоумения по поводу того, что я не воспользовалась звонком, наш дальнейший разговор на эту тему выглядел бы несколько глуповато. Честно говоря, мне даже в голову не пришла эта мысль. Прошло не так много времени с тех пор, как члены семейства Малоун должны были отвечать на звонки своих хозяев. Вместо того чтобы оскорбиться, я развеселилась.
— Прошу прощения, — стараясь не рассмеяться, проговорила я.
Эмилия тем временем разлила по бокалам охлажденное вино, которое заискрилось на солнечном свете, и предложила мне. Я небрежным кивком поблагодарила ее. Она, быть может, хотела запугать меня, но черт возьми, если я позволю третировать себя обычной служанке.
После того как Эмилия удалилась, мы обменялись с графиней несколькими ничего не значащими замечаниями. Затем наша беседа плавно перетекла в монолог, поскольку графиня начала описывать антикварные предметы ее обстановки, рассказывать о великодушии и благородстве хозяев виллы и истории этого дома, принадлежащего семейству Морандини. Пока я все это внимательно слушала, у меня вдруг возникло чувство, что я чего-то не понимаю в рассказе графини, какой-то скрытый подтекст ее красочных описаний все время ускользал от меня. Я, наверное, еще долго мучилась бы от этой мысли, если бы она неожиданно не произнесла следующую фразу.
— Если вам не нравится комната, в которой вы провели ночь, выберите себе другую. Если хотите, можете просто что-либо изменить по своему вкусу...
К счастью, я уже допила вино. Бокал задрожал в моих руках и начал выскальзывать из внезапно ослабевших пальцев: я едва успела перехватить его.
— Не стоит так беспокоиться обо мне, — ошеломленно выпалила я. — У меня уже есть комната, я сняла номер в «Гранд Алберго»...
— Альберто привезет ваш багаж.
— Но... но я...
— Вы останетесь здесь. Жена Бартоломео не должна останавливаться в отеле, даже если он носит название «Гранд Алберго».
На короткий миг, когда она произносила претенциозное название выбранной мною гостиницы, на ее губах появилась улыбка. Факт, свидетельствующий о том, что ей не чуждо чувство юмора. Меня это весьма обрадовало. Затем она продолжила:
— Вы должны позволить мне исправить свою грубость по отношению к вам во время нашей первой встречи. Надеюсь, вы отнесетесь к случившемуся как к досадному недоразумению.
Я злорадно подумала, что она не знает обо мне и половины, однако, менее чем когда-либо мне хотелось выложить ей всю правду. Резкие и жестокие слова могли вдребезги разрушить хрупкий фасад ее аристократического благородства, которое выглядело как декоративная скала в витрине магазина. Вы можете назвать меня трусихой, но я все равно не стала бы делать этого — пока еще я не могла позволить себе рисковать.
Так и не дождавшись от меня ответной реакции на свое последнее замечание, графиня позвонила. Эмилия появилась почти мгновенно с подносом и начала сервировать стол. Похоже, тот поднос, который я сегодня уже видела в ее руках, был не единственным. Этого просто не могло быть. Суп, который она начала разливать нам, был таким горячим, что он просто не мог быть на том, первом подносе.
Эмилия выставила на стол все блюда. Так как стол, за которым мы с графиней сидели, был не очень большим, то можно было легко дотянуться до любого кушанья. Графиня продолжала разглагольствовать о красотах весны и великолепии тосканских пейзажей. Она даже процитировала Данте — по крайней мере, я решила, что это был именно Данте. Она говорила до тех пор, пока Эмилия, собиравшая грязную посуду, не вышла с подносом из комнаты; только после этого графиня решила сделать передышку. Она откинулась на спинку кресла, положила ногу на ногу и взялась за сигарету. Надо сказать, я удивилась, увидев столь привередливую и требовательную особу за таким занятием, как курение. Затем я обратила внимание на ее пальцы, играющие с золотой зажигалкой и золотым портсигаром — руки выдавали ее возраст. На тыльной стороне ладоней бросались в глаза вспухшие темно-голубые вены.
Немного погодя она перешла к более земным материям. Мы начали с того, что мне предстоит остаться на вилле. У меня не было ни малейшего повода отвергнуть это предложение, поскольку все уже было решено за меня. Казалось, графиня постаралась предусмотреть все нюансы. Альберто привезет мой багаж... Вот уж этому я решительно воспротивилась, сказав, что я предпочитаю сама собрать свои вещи. Альберто будет в полном моем распоряжении, после того как я рассчитаюсь с агентством по прокату автомобилей... Благодарю, но я хотела бы оставить машину за собой. Графиня не стала со мной спорить, вместо этого она пустилась в описание внутреннего уклада и достопримечательностей виллы. Вероятнее всего, она решила, что я просто варвар и дикарь, которого необходимо срочно научить, как надо обращаться со слугами, с которыми мне волей-неволей придется иметь дело.
