Александр Скрягин - Те, что живут рядом
Они познакомились на дне рождения у Люськи-большой.
Лена была ее подругой. Она училась в политехническом институте. А он был на первом курсе Высшей школы милиции. Они не могли совсем не знать друг друга в лицо. Не слишком широкие Куломзинские улицы этого не допускали. Они учились в одной школе. И хотя Лена была на год старше, но она была чемпионкой города по плаванью, и он ежедневно проходил мимо ее фотографии на доске спортивных достижений.
Но в тот день он ее не узнал. Он сначала увидел ее со спины. И даже принял за другую. «Неужели, Искра?» – мелькнуло у него в голове, и сердце ощутимо стукнулось о грудную клетку. Женщина повернулась. И он понял, что это не она. Но молодая женщина очень на нее похожая. После окончания школы Лена Лаврова очень повзрослела и не сразу совместилась в его сознании с той девчонкой, что была спортивной гордостью района.
У нее, как и у Искры, была тяжеловатая фигура античной статуи. Сквозь очки, не мигая, смотрели большие, отливающие фиолетовым стрекозиные глаза.
Они собственно даже не знакомились. А сделали вид, что вспомнили друг друга. День рождения катился быстро и весело, как красное сибирское солнце поздней осенью. Людка-большая выставила водку, настоенную на кедровых орешках. И сварила первые в сезоне намороженные домашние пельмени.
От наполненной хвойными витаминами настойки или от молодости они не пьянели и прыгали по комнате, как рассыпанный сушеный горох. Всем не хотелось сидеть, а хотелось движения. Даже непрерывные танцы под магнитофон не могли поглотить переполнявшую их энергию. Вова Подолякин заявил, что он сейчас выйдет во двор и сделает на турнике подъем переворотом. Девчонки его удерживали, а Мафа, конечно, подначивал изо всех сил.
Когда они всей компанией высыпали на крыльцо, в легкие ворвался пахнущий капустной кочерыжкой свежий воздух, Так пах первый снег. Они даже онемели от вошедшего в них вместе с морозным воздухом счастья.
Переворот Вова не сделал, а, едва начав раскачиваться, упал на побелевшую от снежинок землю. К счастью, он почти не пострадал, если не считать лопнувших по всем швам новых штанов. Девчонки под дикое Мафино ржанье скрепляли их булавками во всех мыслимых местах. Мафусаил вполне мог тогда получить от Вовы по физиономии, если бы не прятался за его, Левину, спину. К этому времени в Куломзино уже мало кто из ребят решился бы с ним схватиться.
Как-то легко и естественно получилось, что весь длинный праздничный вечер они с Леной не отходили друг от друга.
Она жила в домике рядом. Родители отдыхали у родственников в Барнауле. Когда поздно ночью гости стали расходиться, словно бы само собой, как будто по-другому и не могло быть, он очутился сначала у нее на кухне. А потом и в постели.
Именно к ней весь первый курс он ходил в увольнение.
Лева затруднялся сказать, любила ли она его. Но официального закрепления отношений явно хотела.
Она очень напоминала Искру. Но только внешне. В Искре прятался какой-то свой собственный, непонятный, дразнящий недоступностью мир. Лена, при всей ее мягкости и спокойствии, напоминала ему очень понятного командира его учебной роты.
Сначала ужин. Потом душ. Потом постель. В семь утра подъем. Шаг вправо, шаг влево карается, как побег.
В принципе, в этом не было ничего плохого. Тысячи мужчин живут именно так. Лена Лаврова могла бы стать его женой. Но не стала. Жизнь сама распоряжается судьбами.
Полковник допил кофе и посмотрел на дверь.
– Ты что, Лева? Уже уходить собрался? – Лена ожидающе смотрела на него притягивающими стрекозиными глазами. От нее пахло айвой, уютом. Домом.
– Не обижайся, Лена не могу. Дела, – твердо произнес он, боясь передумать, и поднялся со стула.
9. Как проиграть войну?
Проиграть любую войну очень просто.
Надо просто очень не хотеть ее выиграть.
К такому выводу пришел Лев Александрович, размышляя о возникновении Соединенных Штатов Америки.
Он сидел в своей комнате-библиотеке и держал в руках толстый исторический том. Перед ним на журнальном столике дымилась чашка с крепким чаем, и лежал на блюдце бутерброд с двумя золотистыми шпротинами и веточкой петрушки сверху.
За черным окном засыпал город.
Лев Александрович сидел в комнате. И в то же время его здесь не было. Он находился за тысячи километров от старого сибирского города и за двести с лишним лет от царящего за окном августа.
В Соединенных Штатах периода их возникновения.
Историк размышлял вот о чем.
Вступая в войну за независимость со своей метрополией – Британской империей, тринадцать североамериканских колоний как будто не имели никаких шансов на победу.
Англия находилась на вершине своего могущества. Ее армия и флот заслуженно считались сильнейшими в мире. Она только что выиграла Семилетнюю войну с Францией. В ходе этой войны, в частности, были наголову разгромлены французские войска в Новом Свете, и Канада из колонии короля Франции Людовика Шестнадцатого превратилась в колонию короля Англии Георга Третьего. На полях этой войны американские колонисты еще совсем недавно с энтузиазмом сражались на стороне британского экспедиционного корпуса.
Существования вне рамок Британской империи американцы себе не представляли. «Родина—мать» – иначе Англию в ее американских колониях и не называли.
Первоначальным толчком к ухудшению отношений между колониями и горячо любимой «матерью-родиной» была такая скучная вещь, как налоги.
Но противоречия по поводу их размеров сначала не казались обеим сторонам чем-то неразрешимым и, уж тем более, требующим применения оружия.
Увеличение налогов, из-за которых и разгорелся сыр-бор, в самом худшем случае повышало существовавшие платежи американских колоний Британской короне менее, не более, чем на пять процентов.
При этом, даже после планируемого повышения, выплачиваемые каждым американцем налоги все равно оставались в два раза меньше, чем в самой Англии. Всерьез воевать с метрополией, как будто, было не из-за чего.
И в начале конфликта даже самые отъявленные патриоты Америки даже не помышляли о войне.
Будущий президент Соединенных Штатов и главнокомандующий войсками колоний во время войны за независимость Джордж Вашингтон писал в эти дни своему старому другу: «Что до независимости, то ее не желает ни один здравомыслящий человек во всей Америке.»
Однако, Англия в нарушение всей своей богатой практики управления подведомственными народами почему-то сразу отставила в сторону любые дипломатические средства и объявила свои североамериканские колонии «находящимися в состоянии мятежа». Вооруженные силы Британской империи получили высочайшее повеление: навести в них законный порядок.
В Америку стали прибывать регулярные английские войска.
На этом история борьбы североамериканских колоний Великобритании за независимость должна была и закончиться.
У американских колонистов не было никакого желания умирать за снижение не таких уж и высоких налоговых сборов. К тому же, армия колоний не выдерживала никакого сравнения с регулярными английскими войсками. Личный состав американской армии набирался по контракту из низов колониального общества. Туда шли служить, в основном, из-за денег, и, конечно, совсем не горели желанием умирать в бою. Дезертирство в этой армии процветало в течение всех семи лет войны. При возникновении трудностей в снабжении или наступлении холодов солдаты бросали свои подразделения и спокойно уходили домой. А трудности эти были почти постоянными. Конгрессы штатов не верили в победу и снабжали своих солдат из рук вон плохо. Почти постоянно у них не хватало не только сапог и хлеба, но даже свинцовых пуль и пороха.
Главнокомандующему армией американских штатов Джорджу Вашингтону ни в один из шести лет войны не удавалось навербовать в свою армию больше десяти тысяч волонтеров. Обычно же у него под ружьем находилось не более трех тысяч человек.
Противостоял же колониям тридцатитысячный Королевский экспедиционный корпус. Его солдаты были дисциплинированы, отлично подготовлены, в изобилии снабжены всем необходимым. Командиры высадившихся частей являлись настоящими профессионалами с большим военным опытом. Боевой дух личного состава был исключительно высок: солдаты и офицеры горели желанием отстоять честь Британской империи.
Мало того, добиваясь подавляющего численного преимущества, английское правительство прибавило к своим собственным солдатам почти тридцать тысяч профессиональных солдат-наемников из Германских княжеств. По имени одного из германских княжеств их называли гессенцами.
Казалось, американская армия обречена.
В соответствии с этими ожиданиями все и начало происходить.
Высадившись в начале августе 1776 года в районе нынешнего Нью-Йорка на берегу Гудзона, командующий английскими войсками генерал Хоу в первом же боевом столкновении без особого труда разгромил основные силы Вашингтона.
