Ирина Комарова - Эпоха мобильных телефонов
– Не наступи.
У наших ног, уткнувшись лицом в грязный пол и неловко подвернув правую руку, лежала женщина. Почему-то на ней не было платья, только трусики и лифчик. По позе женщины все было ясно, но я, наверное от шока, спросила:
– Она жива?
– Шутишь? – удивился Паша, щедро засыпавший порошком для снятия отпечатков пальцев все открытые поверхности. – Что тогда мы здесь, по-твоему, делаем?
– Таня? – Голос Сергея сорвался. – Но… как? Кто? Зачем?
– Нет! – одновременно с ним взвизгнула Елена. – Это невозможно!
Сухарев посмотрел на нее скучным взглядом.
– В жизни все возможно. А вы, как я понимаю, знакомы с гражданкой Кораблевой? Опознать ее сможете?
Елена побледнела и отчаянно затрясла головой.
– Тогда, может, вы? – обратился Евгений Васильевич к Ларикову.
– Я смогу, – неуверенно ответил Сергей и попятился.
– Сюда пройдите, пожалуйста.
Евгений Васильевич указал, куда именно нужно пройти. Сергей послушно сделал три коротеньких шажка и замер, стараясь не смотреть вниз. Сухарев присел и осторожно приподнял голову Кораблевой, отвел в сторону длинные темные волосы.
– Теперь наклонитесь и посмотрите.
Выполнить это указание Ларикову было гораздо труднее. То есть наклониться-то он наклонился, но вот заставить себя открыть крепко зажмуренные глаза смог не сразу. Наконец Сергей справился с собой и посмотрел на лицо женщины. Губы его затряслись.
– Боже мой… боже мой… боже мой…
– Вы подтверждаете, что это Татьяна Александровна Кораблева?
– А? – Сергей выпрямился и потер лоб. – Да, это она. Боже мой…
За время работы в «Шиповнике» мне приходилось видеть трупы часто, и я не то чтобы привыкла, но перестала реагировать остро. Можно сказать, что сейчас я была сосредоточенна и деловита. И даже в состоянии думать. И формулировать вопросы. Вот, например, лежит на полу тело убитой женщины, а крови нет. Странно. Кораблеву что, отравили? И почему она без платья?
В этот момент Гошка чувствительно ущипнул меня и прошипел:
– Не спи.
Я вздрогнула и по-школьному подняла правую руку:
– Евгений Васильевич, а как ее убили?
– Задушили, – почти любезно пояснил Сухарев.
Я уже упоминала, что ко мне он относится неплохо и всячески подчеркивает это. Особенно когда Гоша рядом.
– Сначала оглушили сильным ударом в висок, а потом задушили.
– Задушили, – сипло повторила Ларикова и поднесла ладонь к горлу. Бледность ее уже отдавала синевой.
Елена перевела взгляд на Пашу, который в разговоры не вступал, а занимался отпечатками пальцев, несколько секунд тупо смотрела на него, потом покачнулась, зацепила рукой стенку, громко всхлипнула, снова качнулась, попыталась опереться о стол, неловко схватилась за лежащую на краю дамскую сумочку, не удержалась и сползла на пол.
– Ну что такое? – Сухарев шагнул вперед, подхватил ее под мышки и потянул вверх. – Костя, помоги. Видишь, плохо женщине.
Костя и частично очнувшийся от потрясения Лариков перехватили у него Елену и приподняли над полом. Она обвисла в их руках, словно тряпичная кукла. Сергей растерянно оглянулся, спросил почему-то у меня:
– Куда ее теперь?
Я пожала плечами – комната Валика Кораблева не была приспособлена для дам, склонных к обморокам.
– На кровать, наверное.
Кровать представляла собой крайне убогое и неопрятное сооружение, но не держать же Елену на руках, пока она не очнется.
Нам с Гошей пришлось прижаться к стене, чтобы Костя с Сергеем смогли развернуться и подтащить Елену к кровати. Они опустили женщину на грязную простыню – покрывало отсутствовало, – и Костя проворчал:
– Тяжелая какая. А на вид не скажешь.
Сергей только вздохнул, а Сухарев напомнил:
– Без сознания человек всегда тяжелее.
В его голосе, неожиданно для меня, прозвучало почти человеческое участие. А вот Паша, парень, насколько я его знаю, славный, заметил раздраженно:
– Что за народ эти бабы? Падаешь ты в обморок, ну и падай себе аккуратно, не маши крыльями, как курица! Ведь все вокруг залапала, что смогла! Ритка, ты хоть за руками следишь?
– Обижаешь. – Я нервно взглянула на свои ладони. – Моих пальчиков ты здесь не найдешь.
Гоша принес с кухни стакан воды и стал брызгать на Елену. Отвлекся от этого он только на одно мгновение, бросил на меня сердитый взгляд и скроил самую зверскую физиономию. Дескать, кончай болтать, работай!
Вот еще почему я не люблю, когда судьба сталкивает нас с майором Сухаревым. В любом другом случае Гошка прекрасно сам бы задал все вопросы, но сейчас это могла сделать только я. Нормальные деловые отношения, ага.
– Евгений Васильевич, а кто милицию вызвал?
– Вот этот господин. – Сухарев был на удивление склонен к сотрудничеству. Он кивнул в сторону плачущего мужичка и добавил: – Сам убил, сам и в милицию позвонил.
– Не убивал я! – взвыл мужичок. – Да разве б я на сестру руку поднял? Да мы с Танькой за всю жизнь и не поругались ни разу! Да у меня, может, никого, кроме нее, и в жизни-то не было! Да я сам за нее любому… – Не договорив, он зарыдал.
Я смотрела на него почти с изумлением. Это брат Кораблевой? Валик? Трижды судимый грузчик-алкоголик выглядел не опаснее бродячего котенка. Хотя, по словам Сухарева, именно он убил Татьяну. Правда, Кораблев это отрицает, но алкоголик ведь, как ему верить? Впрочем, Евгению Васильевичу случалось и ошибаться. Он вообще склонен к излишней прямолинейности – кто ближе всех к трупу оказался, тот и убийца. Господи, я же про самое главное забыла, про мальчика! Где ребенок?
– А Игорь? – Сергей тоже вспомнил о сыне. – Где же он?
– Мы никого не видели, – покачал головой Сухарев и обернулся к брату Татьяны: – Был мальчик?
– Не было. – Валик торопливо, по-детски, вытер слезы ладонями. – Танька одна пришла.
– Как это – одна? – Лариков схватился за сердце. – Игорь с ней был! Где он сейчас?
– Да откуда я знаю? Говорю же, не видел никого. – Валик опасливо посмотрел на Сергея. – Танька сказала, что ей квартира нужна, на время. И велела мне ехать в деревню, у нас там тетка живет. Денег дала, на билеты и на гостинцы для тетки. Я и ушел.
Я оглянулась на Гошку. Хмурый напарник деловито поливал водой Ларикову. Лицо и волосы женщины были мокрыми, но в сознание она еще не пришла.
– Возможно, Кораблева не хотела, чтобы он Игоря видел? – негромко предположила я. – Поднялась одна, выставила брата, а Игорь потом уже подошел?
– Возможно, – согласился Гоша, не отводя глаз от Елены. Ей же и объяснил: – Рассказывать – значит делиться, а так – он никого не видел, ничего не знает.
– Да я так и говорю! – встрепенулся замухрышка. – Никого я не видел и ничего не знаю! Я только вышел со двора, сразу приятеля встретил. Мы посидели маненько, совсем по чуть-чуть, потом добавили. А потом я подумал, что Танька мало денег дала, квартира-то моя. И раз она Таньке нужна, пусть платит, у нее деньги есть. А что, в стране инфляция! Только, когда я пришел, Танька уже лежала тут… а про пацана я ничего не знаю. Не было его!
– Где же Игорь? – Сергей продолжал мять рубашку у себя на груди. – Куда он делся?
– Да чего ты ко мне пристал?! – неожиданно обиделся Валик. – У меня сестра тут лежит не дышит, а он пристает!
– Гражданин Кораблев утверждает, что, обнаружив труп сестры, немедленно позвонил по телефону ноль два. – Сухарев обращался непосредственно ко мне. – Звонок зарегистрирован в пятнадцать пятнадцать.
Гошка отвлекся от Елены и тихо спросил у меня:
– Что-нибудь из имущества Кораблевой пропало?
Я выразительно уставилась на Сухарева:
– Что-нибудь из имущества Кораблевой пропало?
– Кроме одежды? В сумочке кошелька нет и телефона, – ответил Евгений Васильевич, строго выдерживая направление взгляда – на меня.
Из коридора донесся короткий смешок Андрея. Костя с Пашей удивленно переглянулись, а Лариков разворачивающегося перед ним представления просто не заметил.
Сухарев повернулся к Кораблеву и язвительно уточнил:
– Не подскажете, куда все это пропало? Или у вашей сестры не было сотового телефона?
– Ну был! А только я не знаю, куда девался, я не брал! Да что ж я, нелюдь какой, родную сестру грабить! Ну смотрите, ну обыскивайте меня, ну!
Он рванул на груди грязную майку, очевидно желая ее порвать. Майка оказалась крепкой, и тогда Кораблев задрал ее, демонстрируя впалый живот и тощую грудь.
– Обыскивайте! – выкрикнул он.
– Охота была вшей собирать, – недовольно проворчал Костя. – Завязывай со стриптизом, Тарзан!
– Костя, – негромко окликнула я, – а вы за батареей смотрели?
– Чего? – встрепенулся Кораблев. – Ты чего несешь? Ты чего лезешь не в свое дело?
– Костя, проверь. – Сухарев указал на старую «гармошку» под окном, облезлую и покрытую пятнами ржавчины, проступающей из-под краски.
Кораблев, не сводя воспаленных глаз с Кости, снова затеребил свою многострадальную майку.
