Михаил Петров - Гончаров и сатанисты
- Где я?
- В раю, - успокоил я его, - сейчас ангелы прилетят, держи себя скромно.
- Ты кто?
- Твой отче... Артур, хватит дуру гнать, ты ехать можешь? В больницу тебя нужно. Вставай, помоги мне дотащить тебя до машины.
- Никакой больницы, у меня свой доктор.
- Говори адрес. Отвезу тебя к нему.
- Остановите возле ближайшего автомата, я ему позвоню.
- Хорошо, Артур, ты что-нибудь помнишь? Кто это был?
- В том-то и дело, что я их толком не разглядел. Они остановили машину так, что фары освещали противоположную сторону. Из машины долго никто не выходил. Играла громкая музыка. Я несколько раз крикнул, но бесполезно. Все-таки до них было метров десять. Потом они наконец вышли и принялись то ли прыгать, то ли плясать. Их было четверо. Три пацана и одна баба, мне она показалась гораздо старше парней. А потом они ее огуляли всей шоблой... Визжали, как черти на похоронах грешника. Она, кстати, громче всех. А потом они предложили ей кольнуться, она отказалась, говорит, что мне и так хорошо. Тогда они повалили ее и, кажется, вкатили дозу, потому что наступила непонятная тишина. Ну я тут и вылупился. "Помогите! Спасите!" К несчастью, на этот раз они меня услышали. Подошли двое, один остался с бабой. Увидели, что я связан, и угорают, суки. Говорю, развяжите меня, я хорошо заплачу. Они еще громче гогочут, наверное, тоже ширево попробовали. Один другому говорит: "Бес, ты прикинь, он нам забашлять хочет". Тогда Бес чиркнул зажигалкой и внимательно меня разглядел. Говорит: "У него есть прикид подходящий, кепон клевый! Бабки с тобой?" Это он у меня спрашивает. Мне бы, лоху, сказать, что дома, а я замерз сильно и говорю - со мной. Лучше бы ты их забрал... Спрашивает: сколько? Я отвечаю, что вам хватит. Они спокойно шмонают мои карманы, вытаскивают всю вязанку и визжат от счастья. Я им говорю: "Только отвезите до города, и треть ваша". Тут они вообще зашлись от хохота. Прыгают мартышками и визжат: "Бес, я тащусь! Дяденька в люлю хочет, ща я его убаюкаю, тащи "колыбельную". Скотина принес какой-то деревянный молоток на длинной ручке... и это все, что я помню. Подонки. Я сам не подарок, но это... беспредел. Перстень и часы сняли...
- Но ты же их видел, в их среде вращаешься, неужели даже смутно не можешь припомнить, кто такие?
- Нет, зелень поганая, соски. Скоро из утробы матери прямо в рэкет уходить начнут.
- Конечно, есть у кого учиться.
- На такой беспредел я бы не пошел!
- Способный ученик всегда перерастет учителя.
- Послушайте, не надо к врачу. Кажется, я отошел, поеду домой.
- Вести машину сможешь?
- Да, я не хочу вас обременять.
- Я тоже. Хороший ты парень, Артур.
- Вы тоже. Может, когда-нибудь встретимся?
- Возможно. Но лучше не надо. Прощай, медвежатник Артур. Кстати, имя той бабы не упоминалось?
- Точно сказать не могу, но кажется, ее называли Булкой или Белкой. Покедова.
* * *
В восемь часов вечера я стоял посреди улицы и решал, куда мне двигаться. То ли в сторону дома, где меня могла подстерегать засада. То ли на дачу Чистова, где таилась опасность в лице его младшей дочурки. Задача эта была настолько трудная, что я оказался в баре. Заказав триста граммов чистой, я в придачу получил апельсин. Вот это сервис! Вот первые плоды нового времени. От злости я выпил сразу половину и откусил цитрусовый плод на манер яблока. Новые русские средней руки, одинаково одетые, очень напоминали стаю турманов. Их подруги совсем не походили на голубок. За всех не ручаюсь, но добрая половина не владела и третьей частью словарного запаса незабвенной Эллочки Щукиной. Весело порхали малолетние проститутки под недремлющим оком крутых "пастухов". Одна из них припарковалась рядом.
- Меня зовут Тома. - Она замечательно гнусно пыталась кокетничать. - Я пью шампанское, хи, обожаю шампанское.
- А я водку, тоже люблю.
- Мужчина, закажи мне шампанского. - Она пыталась прижаться ко мне молодым, но уже мерзким телом, невольно я отшатнулся и позвал:
- Парень, подойди.
- Я не парень, я бармен.
- Учту, налей ей, просит шампанского.
- Сколько?
- Не знаю, пусть сама скажет.
- Полный бо-окал.
Потаскушка дула свое вино, неуклюже интересуясь моим финансовым потенциалом. Допив свою водку, я встал и пошел к выходу.
- Мужчина, вы куда?
- Домой.
- А кто заплатит за шампанское? - заорала она через весь зал.
- Тот, кто его пьет, - так же громко ответил я. - Пока, Тома из дурдома.
Уже в гардеробе, надевая куртку, я услышал из зала хохот, видимо, мой тонкий юмор был оценен. На выходе, поджидая меня, стоял сутенер. Только бы не из бывших омоновцев.
- Тебя что, сучонок, давно не били? - делово и конкретно спросил он.
- А чё? - непонимающе спросил я, сильно втыкая ствол артуровского "мушкета" ему под ложечку.
Наверное, подумав, что уже мертв, качок упал молча, без признаков жизни. Дальше здесь задерживаться не стоило, поэтому я вышел на улицу. Повалил мокрый холодный снег, и на душе было паскудно, как у жаждущего Франсуа Вийона. Как быстро наше общество превращается в скотный двор, причем добровольно и с удовольствием. Напьюсь, твердо решил я, останавливая лихого частника.
- Вам куда?
На его усмотрение я предложил два адреса и отключился на заднем сиденье, оставаясь совершенно безучастным к болтовне водителя.
Если верить словам Артура, а не верить им у меня основания нет, то, что произошло на лесной дороге в мое отсутствие, как-то связано и с моей историей, хотя бы потому, что женщину накачивали наркотиками и она трахалась сразу с несколькими партнерами. Само по себе это не ново, но в данном случае, если связать дорогу, автомобиль и ритуальные пляски, вполне может быть. Наверное, ее уже нет в живых. Как ее звали? Кажется, Белка или Булка. Белка - это уменьшительное от Беллы, а Булка? Скорее всего, это просто кличка.
Но какое совпадение, опять наши пути пересекаются, как и в случае с машиной! Какой черт дернул Артура ехать на ограбление дачи, в которой находится владелец машины? Какой черт дернул угнать ее у автовокзала? Не слишком ли много совпадений? Это настораживает.
- Да вы совсем не слушаете меня, я рассказываю, рассказываю, а он...
- Нет-нет, я вас внимательно слушаю, потому и молчу, - успокоил я водителя.
- Я ему и говорю: не буду твой долбаный штраф платить. А он мне: "Будешь, Пугачев, будешь, или с правами распрощаешься". А я ему...
- Остановите, мы приехали, - прервал я народного сказителя, - сколько с меня?
- Сколько Бог подскажет.
Бог мне подсказал, что червонца будет достаточно, и я передал его водителю. Обидевшись, он сразу замолчал и уехал. Выбрал он дальний вариант и рассчитывал на более серьезную дичь. Чистовская "Волга" стояла на месте, а вот света не было ни в домике, ни в бане. Странно, если учесть, что хозяин ложится поздно, а время всего-то девять. И почему не бухтит сенбернар Граф?
Ноздрей чуя беду, вместо калитки, во двор я проник через забор, а там по стеночке пробрался к дверям. Позвонил и, не дождавшись ответа, толкнул дверь. Она охотно открыла свою пасть. Не снимая перчаток, я зажег свет. В передней был полный порядок. В общей комнате - тоже. Сейф пребывал в том же растерзанном состоянии, в каком его оставил Артур. Четыре красные папки стояли на месте. В двух спаленках тоже не было следов насилия, а вот металлическая шкатулка, в которой Чистов держит деньги - и надо полагать, немалые, - сейчас бессовестно показывала пустое нутро.
Осмотр мансарды показал, что после моего ухода туда вообще никто не заглядывал. По ходу пьесы, я заглянул в сортир и сарайчик. Ничего нового там не обнаружив, я вошел в баню и сразу же услышал детский плач. Плакал Граф, но не в приемной-предбаннике, где я сегодня почивал, а где-то дальше, либо в парной, либо в самой бане, а может быть, в бассейне.
Граф сидел на узком борту маленького бассейна и горестно плакал. Наверно, ему было обидно, что хозяин совсем не желает с ним разговаривать. Но как, расскажите, можно говорить, если между ним и тобой полтора метра прозрачной голубой жидкости? Увидев меня, пес заскулил с удвоенной силой. И честное слово, не вру, из его глаз текли слезы. Хозяин же вообще молчал, тихонько покачиваясь на дне, вытаращив совершенно удивленные глаза, будто спрашивая: "Простите, но как я здесь оказался?" Был он в желтых цыплячьих трусах и в совершенно естественной позе. Мне он даже показался симпатичным. Недопитый стакан коньяку стоял на бортике. Словом, нелепая случайная смерть, что тут еще скажешь, если бы не одна деталь. На поверхности плавал бычок. Собственно, уже не бычок, а то, что от него осталось, белый фильтр от его ментоловых сигарет. Это все, никаких следов насилия, никакой борьбы. Впрочем, борьбы бы не допустил Граф. При всем своем пацифизме вряд ли он позволил бы убить любимого человека.
- Граф, пойдем отсюда, тебе надо искать другого хозяина, - позвал я его, потому что мне начал действовать на нервы его похоронный вой, но он даже не взглянул в мою сторону.
