Марина Серова - Клиент всегда прав
— Последний раз я видела письма, — она никак не могла застегнуть манжет, — несколько дней назад, когда разбирала свои бумаги.
— Вы не показывали их своему мужу?
— Нет, — она резко обернулась ко мне, — а что, должна была?
— Письма были адресованы вам? — я не стала отвечать на ее вопрос.
— Альберту, — она наконец справилась с манжетами и начала натягивать узкую юбку.
— Тогда почему вы их вскрыли? — я поискала глазами пепельницу и, не найдя, стряхнула пепел в горшок с кротоном.
— Это мое дело, — огрызнулась она, — не нужно читать мне мораль.
— Не собираюсь, — усмехнулась я про себя. — Тогда скажите, почему вы не сказали про письма милиции?
— Они не спросили, а сама я про них не вспомнила, мне было не до того.
— Сколько их было и что они собой представляли?
— Три, то есть два, — Дюкина оправила юбку и достала из шкафа жакет. — Это были короткие письма, составленные из вырезанных из газет букв.
— Вы помните их содержание?
— Не точно, — она не смотрела на меня, но я видела, что она поморщилась, словно от зубной боли. — Что-то вроде: «Откажись от руководства каналом, или ты покойник».
— И вы не показали письма мужу? — спросила я. — Вы хоть понимаете, что этим вы, возможно, приблизили его смерть? Почему вы не сообщили об угрозах мужу?
— Не хотела его волновать, — Вероника застегнула жакет на все пуговицы и вышла из комнаты. — Я опаздываю к эфиру, — обернувшись ко мне, бросила она.
— Ладно, — я догнала ее в прихожей, — у меня тоже есть дела, но думаю, что нам еще предстоит встретиться.
— Пожалуйста, — она сняла с вешалки легкий плащ из микрофибры.
Я не стала ждать ее и вышла первой. На выходе из подъезда я кивнула охраннику, пересекла двор и села в машину. Дюкина появилась буквально следом за мной. Она села за руль новенького бледно-лимонного «Хендая», и машина сорвалась с места.
* * *Посидев немного свободно откинувшись на спинку сиденья, я достала мешочек с гадальными костями и высыпала их на «Атлас автодорог», который всегда лежит у меня в машине. Выпало: 2+18+27 — «Если вас ничто не тревожит, готовьтесь к скорым волнениям».
Предсказание было довольно расплывчатым, и я не знала, как мне к нему относиться. Нельзя сказать, что меня совсем уж ничего не тревожило, но и особых волнений я не испытывала. Просто в этом деле было много странностей. Мне казалось, что все, с кем я сегодня разговаривала, что-то от меня скрывают, а что — понять не могла. Решив, что иногда лучше общаться не с людьми, а посмотреть на то, как они живут, на окружающую их среду, я нашла в записной книжке адрес сурдопереводчицы, который мне дала секретарша Дюкина, и тронулась с места. Я могла спокойно осмотреть ее квартиру, пока она будет занята на работе. Почему я решила отправиться именно к ней? Потому что, откровенно говоря, считала ее особой, не способной поддерживать с Дюкиным чисто деловые отношения. Ее зависть и кокетство наводили на мысль, что она предприняла не одну попытку столкнуть своего шефа с пути добродетели.
Дом, где располагалась квартира Ольги Зарубиной, был обычной «хрущевкой», которая стояла в ряду таких же невзрачных серых пятиэтажек в паре километров от аэропорта. Оставив машину на маленькой площадке возле трансформаторной будки, я подошла к подъезду. На подъезде была установлена стальная дверь, запиравшаяся на ключ. Конечно, ключ — это надежнее, чем кодовый замок, но вот гостям это создавало определенные неудобства; они должны были как-то предупреждать хозяев о своем приходе.
Осмотревшись вокруг и никого не заметив поблизости, я достала набор отмычек и приступила к первому этапу проникновения. Он завершился буквально через минуту. Чтобы не вызвать подозрений, пришлось еще немного потрудиться и запереть дверь с внутренней стороны. Зато теперь я совершенно спокойно могла действовать дальше. В подъезде недавно сделали ремонт: было чисто и пахло свежей краской. Я поднялась на третий этаж, надела тонкие хлопчатобумажные перчатки и приступила ко второму этапу операции. Замок в квартиру Зарубиной уступил моему натиску через две с половиной минуты. Осторожно закрыв за собой дверь, я очутилась в квартире, типовая планировка которой была немного изменена.
Узкая прихожая казалась гораздо шире, так как в ней не было вешалки. Ее заменял встроенный шкаф, находящийся напротив входной двери. Я свернула направо и очутилась в маленьком холле, ведущем на кухню. Кухню я оставила на потом и пошла налево, в гостиную, служившую одновременно и спальней. Как я поняла, раньше это была двухкомнатная квартира, но перегородка, разделявшая комнаты, была убрана, и теперь я стояла в большой, шесть на пять метров комнате, пол которой был застелен мягким ковром ярких тонов. Здесь были «Панасоник» с экраном средних размеров, музыкальный центр «Шарп», большой сексодром под балдахином у дальней стены, встроенный шкаф, торец которого выходил в прихожую, и даже семь фарфоровых слоников на серванте, заставленном хрусталем.
На кресле, стоявшем перед телевизором, я обнаружила пульт дистанционного управления. Включив телевизор, я стала перебирать все каналы подряд, пока не нашла ТТС. Там как раз началась программа теленовостей. Вероника Дюкина в том самом костюмчике, в который она облачалась во время нашего с ней разговора, вела передачу. В нижнем углу экрана Ольга Зарубина, тщательно артикулируя губами произносимые фразы и помогая себе руками, синхронно переводила текст для глухонемых. Я убавила звук, чтобы не привлекать внимания соседей, и приступила к осмотру квартиры. Взгляд мой упал на столик рядом с кроватью, на котором стоял телефон с автоответчиком. Перемотав пленку, я включила воспроизведение. На то, чтобы прослушать сообщения, у меня ушло минуть десять. Одно из них меня очень заинтересовало. Я снова перемотала пленку и прослушала его еще раз.
— Лелек, — как я поняла, это был баритон Альберта Дюкина, — Вероника настояла на том, чтобы я отправился вместе с ней на выставку ее мамаши, я тебе говорил, что та прилетела вчера из Франции. Твой сотовый заблокирован, постараюсь еще раз позвонить тебе, как только освобожусь. Мне не звони. Думаю, что смогу освободиться только к ночи. Буду ждать тебя на даче.
На этом сообщение заканчивалось. Я собралась было поразмыслить о том, что услышала, как запиликал мой мобильник.
— Алло, — я поднесла трубку к уху.
К своему удивлению, я узнала голос Лапидуса.
— Танька, — Коля был сильно возбужден, — ты смотришь телевизор?
— Как тебе сказать, — я подняла глаза на светящийся экран, — можно сказать, что смотрю.
— Дюкина в прямом эфире призналась, что укокошила своего муженька, — кричал Лапидус в трубку, так что мне пришлось слегка отстранить ее от уха.
Я схватила пульт и прибавила громкость.
— Да, я убила его, — говорила Вероника, — двумя выстрелами из пистолета. Я не могла выносить его презрительного ко мне отношения. Он меня просто не замечал. Все мои попытки, предпринятые для того, чтобы наладить семейные отношения, оказались безуспешными. Вечером в воскресенье мы поругались из-за какой-то ерунды, и Альберт уехал на дачу. Я не находила себе места, не спала почти до трех ночи, потом поехала к нему, решив, что должна, наконец, вызвать его на разговор. Но Альберт не пожелал со мной разговаривать, начал оскорблять. Тогда я схватила пистолет, который лежал на камине, и дважды выстрелила в него. Я не отдавала отчета в своих действиях, на меня словно что-то нашло. Потом я положила его тело на диван и уехала домой.
Дюкина продолжала свои признания, Зарубина, оторопь которой уступила место тайному злорадству, переводила, то и дело удивленно вскидывая ресницы и растягивая рот в полуидиотской улыбке, а я поняла, что Коля что-то орет мне в трубку.
— Да, да, — пробормотала я, — я все вижу.
— Господи, — верещал Лапидус, — прям как на Западе. Что же это такое творится?
— А я откуда знаю? — отмахнулась я, тупо глядя в экран.
— То есть как это не знаешь?! Ты же детектив, объясни мне, такое вообще бывает… то есть, я хотел сказать, в твоей практике такое было хоть раз? — возопил Коля, но я уже отключила связь.
В моей практике, честно говоря, еще и не такое бывало! Набрав номер Степана Федоровича, я принялась ждать. Дюкин ответил не сразу. Я насчитала семнадцать гудков, прежде чем он взял трубку.
— Это Иванова, — проговорила я, не давая волю волнению, — здесь по нашему делу открылись кое-какие обстоятельства, думаю, что вы больше не нуждаетесь в моих услугах. Так что я считаю наши отношения завершенными. Будете ли вы настаивать, чтобы я вернула вам аванс?
— Вздор, — возмущенно рыкнул Степан Федорович, — Вероника на это не способна. Продолжайте работать.
— Простите, — я едва сдерживала раздражение, — но это по меньшей мере глупо.
