Алексей Хапров - Сын Духа Святого
Как-то после занятий, приближаясь к транспортной остановке, с которой я обычно уезжал домой, я увидел, как Ирина садится в троллейбус. Этот троллейбус следовал совершенно в другую сторону, чем мне было нужно. Но я, недолго думая, прыгнул в него, встал недалеко от нее, и стал осторожно, украдкой на нее поглядывать, надеясь, что она это почувствует. Мои надежды оправдались. Ира повернула голову и посмотрела на меня. Твердо решив не упустить свой шанс, я улыбнулся и, как бы невзначай, произнес:
— Привет.
— Привет, — застенчиво ответила она.
— Домой? — спросил я.
— Домой, — кивнула головой она. — Ты тоже?
— Нет, — замялся я, лихорадочно придумывая убедительное оправдание своего появления в этом троллейбусе. — Я… я… я к одному приятелю еду. Обещал помочь ему в одном деле.
— А-а-а, — понимающе протянула она.
— Как тебе в нашем городе? Нравится?
Ира пожала плечами.
— Не знаю. Город как город.
Мы стали говорить о том да сем. В основном наш разговор касался, конечно, института, ибо он был пока единственным, что нас объединяло. Но и другие, обычные для непринужденных бесед, темы, такие, как, например, погода, были также нами затронуты. Вскоре Ира вышла. Я хотел последовать за ней, но вовремя остановился, вспомнив, что "еду к приятелю". Проехав немного дальше, я пересел в обратный троллейбус.
Меня переполняло воодушевление. То самое воодушевление, которое возникает у всякого юноши, когда он знакомится с понравившейся ему девушкой. Что ж, для начала, вроде, все прошло неплохо.
На следующее утро мы, придя в институт, приветственно перемигнулись. Это вызвало во мне новый прилив эмоций.
Через несколько дней я не выдержал, и решил снова повторить трюк с мнимым приятелем. Я подкараулил Иру после занятий на остановке, и снова сел с ней в один троллейбус.
— Вот мы и опять случайно встретились, — сказал я ей.
В этот раз мы уже чувствовали себя друг с другом более свободно. Мы непринужденно болтали о всяких мелочах, а когда Ира собралась пробираться к выходу, и повернулась ко мне, чтобы попрощаться, я картинно посмотрел на часы, покачал головой, поцокал языком и произнес:
— Ай-яй-яй. Что-то я сегодня рано. Боюсь, мой приятель еще не вернулся домой. Может, давай, я тебя пока провожу?
На ее лице отразилось некоторое замешательство.
— Но нас могут увидеть, — возразила она.
— И что из этого? — парировал я. — Пусть видят себе на здоровье. Что в этом такого?
Иру по-прежнему одолевала нерешительность.
— Я право не знаю, стоит ли? — смутилась она.
Тем не менее, из троллейбуса мы вышли вместе. Студенческое общежитие находилось в двух кварталах от остановки. Мы шли не торопясь. Я рассказывал Ире о достопримечательностях нашего города, перечисляя памятники, музеи, исторические места. Мне очень хотелось произвести на нее хорошее впечатление, предстать перед ней грамотным, эрудированным человеком. Поэтому, готовясь к этой встрече, я специально прочитал книжку по истории нашего края. Вот почему все энциклопедические сведения вылетали из меня уверенно и без запинки. Ира с интересом слушала меня, кивала головой, старалась поддержать беседу, хотя по-прежнему чувствовала себя немного неловко. Наши однокурсники, жившие, как и она, в общежитии, обгоняли нас, косились, но деликатно ничего не произносили, и бежали дальше, осознавая особенность ситуации. Это смущало ее еще больше. Ее тихая, застенчивая натура явно опасалась всяких пересудов. Она, конечно, не могла не чувствовать, что я ею увлекся, и от этого терялась, не зная, как правильно себя вести.
Когда мы дошли до общежития, она скромно улыбнулась и произнесла.
— Ну, ладно. Спасибо, что проводил. Мне пора.
— До завтра, — сказал я.
Спустя некоторое время, наши встречи из редких и мимолетных переросли в постоянные и продолжительные. Мы стали чувствовать себя друзьями, и были от этого чертовски счастливы. На лекциях мы теперь всегда садились вместе. После занятий гуляли. Я каждый день провожал ее домой. Ира заметно ожила. Молодость взяла в ней свое, и стала уверенно пробивать себе дорогу сквозь сковывавшие ее строгие пуританские правила, в которых происходило ее воспитание. Я тоже изменился. Во мне вдруг проснулся невиданный доселе интерес к жизни. За моей спиной словно выросли крылья. Все имевшие ранее место неприятности как-то сами собой забылись, и я стал воспринимать окружавшую меня действительность исключительно в ярких красках. Присущие мне до этого замкнутость и отчужденность исчезли. Я стал более общителен, более свободен, и это тут же сказалось на отношении ко мне других ребят. Меня явно стали лучше воспринимать. Я с удивлением заметил, что стал вдруг вызывать интерес у других девушек. Они мне улыбались, завязывали разговор, давали понять, что не против познакомиться. Я отвечал им с достаточным дружелюбием, но не более того. Я был увлечен Ирой. На тот момент она представлялась мне единственной и неповторимой.
Прошло еще некоторое время, и мне стало казаться, что дальнейшее развитие наших отношений как-то остановилось. Я перестал получать удовольствие от одних лишь совместных прогулок, скромных поцелуев и легких объятий. Я хотел большего. Я томился не только желанием занять место в ее сердце, но и жаждой разделить с ней наслаждение. Греховного в этом, по-моему, ничего нет. Все мы — живые люди, все мы были молодыми, все мы пленялись сладострастием. Природа есть природа. Противиться ее законам трудно. Я стремился к тому, чтобы Ира стала принадлежать мне всецело. Но она никак не могла побороть свою застенчивость, чтобы перейти грань, которая разделяла духовное и плотское.
С каждым днем огонь в моей душе разгорался все сильнее и сильнее. Я буквально мучился от своей страсти. Я намекал, предлагал, просил, но Ира каждый раз густо краснела и отстранялась. Это только усиливало мою жажду овладеть ею. Я не отставал. Я старательно убеждал ее, что если она и вправду меня любит, то ее пуританская психология неуместна. Что в моем стремлении нет ничего дурного и предосудительного. Что все это — нормально и естественно. В конце концов, мне все же удалось ее уговорить…
Мы были счастливы. Охватившее нас наслаждение казалось нам каким-то неземным. Ничего подобного в своей жизни мне испытывать еще не доводилось. Мы находились на вершине блаженства. Нас переполняла дикая, судорожная радость. Мы чувствовали себя единым целым, и, казалось, что никакая сила не способна нас разлучить.
Вскоре Ира, смущаясь, пригласила меня поехать к ней домой на майские праздники. Ее приглашение меня очень обрадовало. Оно недвусмысленно свидетельствовало о том, что Ира стала воспринимать меня близким для себя человеком. Я с удовольствием согласился.
Ее деревенька находилась километрах в трехстах от города. Расстояние, казалось, не такое уж и большое. Но, тем не менее, добираться туда было не так-то легко. Автобусы в Екатериновку, — так она называлась, — ходили нечасто. И, оказавшись там, я понял, почему.
Екатериновка произвела на меня унылое впечатление. Местный колхоз был донельзя запущен. Возможности культурного проведения досуга полностью отсутствовали. Раньше здесь, как рассказывала Ира, хоть существовал Дом культуры, в котором крутили кинофильмы, и работали кружки художественной самодеятельности. Но теперь он был полуразрушен и заброшен. Местную школу и школой-то назвать язык не поворачивался. Что это за школа, в которой учится всего полтора десятка детей? Молодые семьи отсюда давным-давно уехали, и основную массу жителей деревни составляли старики.
Дом Иры тоже не походил на благо цивилизации. Он представлял собой небольшую, старую, деревянную, немного покосившуюся, давно не крашеную постройку, с ветхой крышей и полуразвалившейся трубой. Здесь явно требовалось вмешательство умелых мужских рук. Но мужских рук в этом доме уже давно не было. Отец Иры умер, когда она была еще совсем маленькая. И с тех пор она жила с одной матерью, старой, больной, подслеповатой женщиной, которую звали Марфа Кузьминична.
Конечно, после города, вся убогость этой обстановки легла неприятным осадком на моей душе. Помню, у меня тогда даже проскользнула мысль, а не специально ли Ира привезла меня сюда, чтобы проверить крепость моих чувств? Если это действительно было так, то экзамен я с честью выдержал. Я даже виду не подал, что меня смутила бедность ее дома. Мы провели вместе восхитительные семь дней. Погода нам благоволила. Она словно специально старалась для нас. Праздничная неделя выдалась солнечной и жаркой. Мы с Ирой купались и загорали на речке, ходили гулять в лес. Я помог прополоть огород, и нарубил на зиму дров.
Марфа Кузьминична была искренне рада моему приезду. Она отнеслась ко мне со всей приветливостью и теплотой, и смотрела на меня, как на будущего зятя. До сих пор не могу забыть те восхитительные блины, которыми она меня потчевала. Сколько лет уже прошло, а я до сих пор помню их вкус. Я только тогда понял, что такое настоящие русские блины, испеченные в деревенской печке.
