Джадсон Филипс - Крылья безумия
- Я считаю, что ему нужно позволить выражать свое мнение. Я считаю, что у нашей молодежи есть право самостоятельно принимать решения, выслушав все аргументы всех сторон по данному вопросу. Если мы не доверяем нашей молодежи в поисках истины, мы уже мертвы.
- Вот в чем суть наших разногласий, мистер Стайлс, - сказал генерал. Его голос походил на раскаты грома. - Мы учим младенца истине. Мы растолковываем ему разницу между правильным и неправильным. Мы учим его десяти заповедям. Эти истины не меняются, по мере того как он становится старше. Но вы говорите, что, когда он достигает студенческого возраста, он волен отбросить эти основополагающие понятия и слушать проповедников зла. А мы с вами - Боже ты мой! - должны в качестве налогоплательщиков оплачивать вражескую пропаганду в виде жалованья профессорам-коммунистам. Истина это истина! Пока вы тратите время на философские диспуты, враг уже зашел в ворота. Время для задушевных разговоров уже исчерпано. Настало время схлестнуться с врагом лицом к лицу. Если наше правительство, в которое просочились либералы с промытыми мозгами, не способно понять, что то, с чем мы столкнулись сегодня, это вопрос жизни и смерти и отсрочки не будет ни у одной из сторон, значит, те из нас, кто видит истину таковой, какова она есть, и опасность таковой, какова она есть, должны брать дело в свои собственные руки.
- И потому вы подстраиваете смерть такого человека, как Сэм Минафи, сказал Питер, стараясь не повышать голоса.
- Его смерть никем не была подстроена.
- Город был наводнен дополнительными полицейскими подразделениями и сотнями ваших молодчиков из АИА, готовых открыть пальбу при малейшем поводе, который им, кстати, так и не предоставили.
- Мы собрали наши силы, чтобы обезопасить себя от любого непредвиденного обстоятельства, - возразил Уидмарк. - Эта толпа пришла сюда, чтобы посмеяться над нами, позубоскалить над тем, за что мы стоим здесь, в Уинфилде. Было вполне вероятно, что их доведут до такого состояния ума, которое выльется в уничтожение имущества, возможно, в осквернение исторического монумента истинной демократии, за которую наши предки сражались и умирали. У нас было право на то, чтобы подготовиться к защите нашего города, нашего наследия, наших жизней от такой толпы. Чокнутый парень взял дело в свои собственные руки. Вероятно, этот страдалец, которого пресса назвала недоумком, был мудрее нас. Мудрее, чем были вы несколько минут назад, мистер Стайлс. У него была винтовка, и он пустил ее в ход против врага, не дожидаясь публичной провокации. Мы ждали провокации двадцать пять лет назад в Перл-Харборе. Это едва не погубило нас. Скорее всего, этот парень инстинктивно был прав. Необязательно дожидаться открытых действий, когда знаете, кто враг.
- Так значит, вы одобряете убийство Сэма Минафи, - сказал Питер очень спокойно.
- В принципе да, - сказал Уидмарк. - Фактически - нет. Я не одобряю его по тактическим соображениям. Благодаря вам и вам подобным из этого устроили настоящую свистопляску. Смерть Минафи была не настолько полезна, чтобы ее оправдать. Теперь начнется рыдание по нему. Мы подвергнемся оскорбительным атакам со стороны таких людей, как жена Минафи и вы, сэр, и сотен других. Минафи не был настолько важен.
- Ты бесчувственный сукин сын, - сказал Питер.
Генерал сидел, не шевелясь, в своем кресле, матовые глаза сузились, неотрывно глядя на Питера.
- У меня такое предчувствие, что вы еще доставите нам хлопот, мистер Стайлс, - сказал он. - Я в некотором долгу перед вами за обходительность, проявленную вами по отношению к Эйприл сегодня вечером. Я сполна отдаю сейчас этот долг, предупреждая вас. Слова - это ваше оружие. Мы же не станем дискутировать с вами, сэр. Если вы заставите нас форсировать события, то обнаружите, что наше оружие - более примитивное по своей концепции и разящее наповал. Спокойной ночи, мистер Стайлс.
"И не надейтесь, что коварный удар нанесут не в спину..." - говорил Чарли Биллоуз. Пока Питер отворачивался от генерала и выходил из кабинета в мрачный холл, он чувствовал, как легкий холодок пробегает вдоль позвоночника. Было что-то невероятное в этой короткой встрече с Уидмарком.
Ему начинало казаться, что возможно практически все. Все это замечательно - рассуждать про "экстремистов" и мысленно их высмеивать, но заключенный в Уидмарке потенциал насилия вызывал страх. Высокопоставленные люди, возможно, отмахнутся от генерала как от полоумного, но, прежде чем с этим человеком и его сторонниками будет покончено, они могут собрать бессмысленную жатву крови и человеческих жизней. Они были заряжены, взведены и нацелены на каждого, кто стоял у них на пути. Питеру представлялось, что на нем нарисованы отчетливо видные мишени, спереди и сзади.
Он протянул руку к парадной двери, когда кто-то окликнул его по имени. Он повернулся и увидел женщину, быстро идущую к нему по выложенному каменными плитами полу. Она была довольно высокая, прямая, с раскованной, уверенной походкой. Даже неискушенный мужской глаз мог разглядеть, что бездна усилий, денег и вкуса употреблены на то, чтобы создать эту женщину. Летнее ситцевое платье, обманчиво простенькое, не было снято с вешалки для готовой одежды. Черные туфли-лодочки на высоких каблуках тоже были изготовлены на заказ. Подкрашенные глаза и ярко-красный рот были произведениями искусства. Инстинктивно Питер понял, что это Эмма Поттер Уидмарк, ангел Дома Круглого стола и мать Эйприл Поттер. Занятный вопрос промелькнул в голове у Питера, пока она шла к нему, протянув руку. За холеной внешностью, делавшей Эмму Поттер Уидмарк в высшей степени привлекательной для ее возраста особой, угадывалась очень сильная и энергичная личность. Кто выживет при лобовом столкновении между этой женщиной и властолюбивым мужем?
- Вы поссорились с генералом, мистер Стайлс, - сказала она. - Мне знакомы эти симптомы. - Ее рукопожатие было крепким, но быстрым. Голос хрипловатым. От чрезмерного количества сигарет или неумеренного количества выпивки? - Я - Эмма Поттер. Эмма Поттер Уидмарк.
- Я в этом не сомневался, - сказал Питер. - Да, ваш муж и я расходимся практически во всем. Надеюсь, ваша дочь благополучно добралась домой.
- Я ждала, чтобы поблагодарить вас за это, - сказала она.
- Меня не за что благодарить. Я собирался отвести ее домой, когда появился генерал.
- Думаю, вы имеете право получить объяснение, - сказала Эмма Уидмарк.
- Нет, разве что вы хотите его дать. Ваш муж сказал, что у Эйприл нервное расстройство. Что вчерашнее насилие снова вывело ее из равновесия.
Эмма Уидмарк повернулась к одному из кресел с высокими спинками возле огромного каменного очага. Она села в него, ее голова откинулась назад. Она походила на очень современную королеву на очень современном троне.
- У вас не найдется сигареты, мистер Стайлс? - спросила она.
- Извините, я курю трубку. Наверное, я мог бы найти ее для вас?
- В этом нет необходимости, - сказала она. Очень проницательные серые глаза изучали Питера пристально, вдумчиво. - Конечно, я знаю кто вы такой, мистер Стайлс, и почему вы здесь. Мне хотелось бы думать, что Эйприл не будет фигурировать в материале, который вы наверняка напишите об Уинфилде и вчерашней трагедии.
- Я не представляю, каким образом она могла бы фигурировать в этом материале, - сказал Питер.
- Вы ведь будете перемывать косточки всем Уидмаркам, мистер Стайлс, нравится нам это или нет. В этом и заключается репортерская деятельность. Но я хотела бы напомнить вам, что Эйприл - не Уидмарк. Она - моя дочь от первого брака.
- Я это знал.
На какой-то момент тщательно подкрашенные веки накрыли серые глаза, как будто Эмма Уидмарк вдумчиво оглядывалась в прошлое.
- Мой первый муж был очень мягким человеком, - сказала она в следующий момент. - Он совершенно не умел конфликтовать. Он не был отходчивым. Когда его обижали, рана навсегда оставалась открытой. Он умер от таких ран, и некоторые из них, боюсь, нанесла я. Эйприл, к несчастью для нее, похожа на отца. Одно тяжелое разочарование лишило ее способности вести повседневную борьбу за жизнь.
Питер наблюдал за ней, стараясь воздержаться от комментариев.
- Я рассказываю вам об этом по секрету, мистер Стайлс, потому что хочу, чтобы вы разобрались в том, что произошло сегодня вечером. - Ее губы дрогнули в слабой, горькой усмешке. - Когда вас обнимает, страстно целует совершенно незнакомый человек, тут требуется объяснение. Я порой думаю, что в нормальном мире, то есть в таком, где мы действовали бы, повинуясь таким вот порывам, не оскверняя их словами, мы были бы счастливее.
- В вас говорит писательница, но не мать, - не удержался Питер.
- Совершенно верно, мистер Стайлс. Три года назад Эйприл влюбилась в молодого человека, который приехал в Уинфилд на лето. Ей было семнадцать, ему двадцать два - он только-только закончил университет. Тони Редмонд Энтони Редмонд.
