Владимир Михайлов - Искатель. 1962. Выпуск №3
«А где же будущее?» — спросит читатель. Что ж, можно ответить и на этот вопрос. Ведь, начиная разговор, мы и не обещали говорить о будущем отдаленном. Мы вели беседу о завтрашнем дне, о механизации животноводства в наши дни. о проблемах, которые жизнь выдвинула сегодня.
И если сегодня создана хорошая и нужная машина, то ей жить и завтра.
Литературная запись Н. Коротеева _____Олег Куваев
ЗАЖГИТЕ ОГНИ В ОКЕАНЕ
Снаружи, на улице — самый обычный день. Вякают испуганные пешеходами машины, динамик рассказывает о международном положении, дизельной дробью сыплет за углом бульдозер. За углом ломают старый дом.
Я укладываю рюкзак. Круглолицее веснушчатое племя нашего коридора наблюдает за мной пятью парами глаз. Наверное, пацаны переживают сейчас мучительное раздвоение личности. Им бы надо быть там, на улице, смотреть, как падают старые стены, но они сидят и смотрят, как я укладываю рюкзак. Такое бывает только раз в год. Пара свитеров, бинокль, фотоаппарат.
— Шрврбрмср, — загадочно шепчут пацаны.
Мне очень жаль, что я не могу разобрать их шепот. Видимо, я вошел уже в скучную категорию взрослых людей и забыл тайну шестилетнего диалекта.
Три пачки патронов, финка, книги. Рев дизеля ползет все выше и выше. В мир входит грохот. Стена упала. Печально дребезжат оконные стекла. Клокотанье бульдозера как бы завершает первый кадр сумасшедшего предотъездного дня. Я затягиваю рюкзак, хватаю список взятых вещей и бегу по лестнице. Список можно будет проверить в метро.
Кадр второй. Кабинет шефа. Последние инструкции.
— Я хотел бы еще раз заострить ваше внимание на отдельных аспектах задачи… В случае прямых находок оруденения… Киноварь как поисковый критерий… Надеюсь, все будет хорошо, — заключает в конце концов шеф.
Мишка, Виктор и я сидим сейчас с руководителем, как равные с равным. Сегодня день прощания. Карты, колонки, тисненое золото академических фолиантов забивают стол перед нами. Из книжных шкафов, с карт, из рукописных ворохов бумаги тихо выглядывают идеи. Это мир большой науки, устоявшийся в запахе табака и темном отсвете дерева.
— Так и не пришлось, — грустно вздыхает шеф. — Не добрался… — Мы смотрим туда, где римский меч Чукотского полуострова рассекает два океана… — Пораскидал здоровье.
— Еще побываете, — бодро говорит Виктор.
— Что такое геолог? Невероятная помесь между ученым и вьючным животным, — иронизирует шеф.
Я знаю, что сейчас он перейдет на проблему малой авиации, вертолет-малютка, надежные вездеходы и т. д. Мечты запертого в кабинете бродяги. Черт, мне немного стыдно, что я совсем не мечтаю об этих грядущих в бензиновом запахе временах. Оптимизм молодости, наверное, слишком явно светится на наших лицах. Шеф вдруг замолкает.
— Счастливо!
Счастливо! Это слово провожает нас по коридорам. Даже в комнате снабженцев, где среди папиросного дыма и телефонных звонков потрачены километры наших нервов, сегодня царит всепрощение. Счастливо!
Мы суетимся по каким-то несущественным и очень нужным делам. — Втроем у нас получается неплохо. Виктор, наш ученый интеллектуал-начальник, дает теоретические разработки, Мишка бьет напролом, я стараюсь объединять силу и коварство. Сверкают очки Виктора, капельки пота выступают на его благородном герцогском носу. Мишкины плечища и соломенная шевелюра возникают и исчезают в волнах пространства. Фигаро здесь, Фигаро там. Суматоха закручивается. Я слышу вой летящего мимо нас времени. Потом становится тихо. Все! Уложены вьючные ящики. Пожаты десятки рук. Все девицы получили по прощальной шоколадке. Оформлены документы. Проверены, проверены, проверены десятки списков. Институт уже пуст. Завтра утром мы улетаем.
Вечер. Май шуршит автомобильными шинами. Фонари свесили прозрачные головы. Запахи бензина и асфальта. Этот кадр дня уходит тихо, как лошадиная повозка на современной улице. Немного грустно. Я не знаю, кто тут виноват: московская весна или предотъездный минор. У меня последняя ритуальная встреча: Сергей Сергеич, чудак-человек, ждет меня в чинной квартире на Солянке. Сергей Сергеич астроном, профессор, я геолог, почти мальчишка по сравнению с ним, у нас чуть странноватая дружба. Я уверен, он стал астрономом только затем, чтобы открыть новую землю. Было такое страшное для юности время, когда люди вдруг поняли, что неоткрытых островов больше нет. Сергей Сергеич пошел искать свою мечту в астрономию.
— Простудитесь, — сказал я, когда мы стояли в подъезде. Сегодня он провожает меня до самого подъезда.
— А знаешь, чем человеческое время отличается от математического? — говорит Сергей Сергеич. — От времени уравнений Ньютона? Оно необратимо. Жизнь — это как стрела, выпущенная в волны времени. Стрела летит только один раз. Она должна лететь прямо.
— Иногда не мешает перебросить руль, чтобы не врезаться в стенку, — отшучиваюсь я. — И не стоит, говорят, ехать на красный свет.
Ленка уже показалась на углу. Ей надоело ждать — я опаздываю минут на двадцать.
— Счастливо, землепроходец, — говорит Сергей Сергеич. — Иди и поменьше думай о красном свете. — Он так и остался стоять в подъезде. Седой бобрик белеет в темноте.
Я шагнул навстречу улице, фонарям и Ленке, но в глазах как-то все еще стояли темные худые щеки, ласковая усмешка, чуть печальный взгляд. «Астрономы — это бродяги вселенной. Да здравствуют неоткрытые земли и седые романтики, что ищут их!» — подумал я. Потом все это кончилось. Остались только Ленка и наши шаги.
…Мы подходим к дому нарочно медленно. В окне свет, значит ребята уже собрались. Я неожиданно вздрагиваю. Обрушенные стены старого здания с отсветами уцелевших стекол вдруг взрываются в памяти каким-то ужасным забытым кошмаром. На одну секунду. «Тук, ту$, тук», — безмятежно выстукивают Ленкины «гвоздики». Она идет чуть впереди, тоненькая, строгая, светлая копна волос плывет на темном фоне стен. Человеческое время необратимо. Иногда хорошо, что это именно так.
…Смех скатывается по лестнице нам навстречу. Кто-то «рубит» аккорды на гитаре. Ребята, подруги ребят пришли сказать нам «счастливо»…
…У костра, в маршруте, в самолете,
Когда спишь, если даже тонешь, если заживо горишь, Помни…
Песня, смех и возгласы встречают нас в дверях.
«Уа-уонг-уонг-уа», — земля поворачивается под нами в монотонном реве моторов. Мы летим, как неуспевшие разориться магараджи: в собственном самолете. Самолет зафрахтован экспедицией до бухты Провидения. Там база, там снова снабженцы и отделы кадров, там люди. Для настоящей экспедиции нам не хватает трех-четырех рабочих,
Мы летим на Чукотку. Голубые ниточки тундровых рек, темный камень на сопках ждут нас.
В это лето, в это обычное лето… Шлиховые лотки, ленты маршрутов ждут нас. Я думаю о минералах. Они очень похожи на людей. У них есть племена. У них есть дети и кладбища. Минералы не живут на одном месте. Они кочуют по рекам и горным склонам, они заселяют новые страны и покидают старые города. Металлы — пленники минералов. Чтобы узнать дороги рабов, мы ищем дороги хозяев.
Мы будем делать металлогеническую карту. Цветные кружочки элементов лягут на ее листы. Кружочков много, они образуют тревожный хаос. В кабинетах сидят ученые дяди и ищут в этом хаосе ясную, как апельсин, логику науки.
Голубые ниточки тундровых рек, скалы и пятна озер.
Наш путь пойдет по тем местам, где условные значки на карте стоят нерешительной стайкой. Они не знают, сойтись им или разбежаться. Мы посланы разведчиками в загадочную страну.
Этой зимой в коридорных спорах всплыло магическое слово «мидий». Тот самый мидий, из-за которого ломает голову товарищ из Госплана. Современная индустрия капризна, как избалованный ребенок. Она уже не может жевать один черный хлеб угля и железа. Ей нужны индустриальные пирожные. Нужен мидий.
Этот загадочный элемент обрушился на нас в неожиданном романтическом блеске. Два образца с миридолитом, в котором содержится мидий. Две очень разные человеческие судьбы.
«Боум-боум-боум…» Тысячи лошадиных сил беснуются за иллюминаторами. Милая, милая старушка планета проходит под нами. Приткнулась где-то в уголочке Галактики и крутится себе. Очень ей хочется показаться большой, вот почему несколько дней будет добираться наш самолет до Чукотки.
Из пилотской кабины выглянул, весь кожаный, командир корабля. Посмотрел, подмигнул, усмехнулся. В беспорядочной куче лежат наши рюкзаки, ружья. Торчит рыжая шерсть спальных мешков. Компактными накладными лежат в наших карманах сотни килограммов еще не полученного груза. Задумался Виктор, улыбается Мишка. За грохотом не разобрать его слов. Наверное, вспомнил что-нибудь смешное мой друг Мишка.
