Ребекка Маддимен - Похищение Бет
Сейчас этим делом занимались уже десятки полицейских, а он собирался привлечь еще людей. Они проверили немногочисленные дома у дороги и паб, но там никто ничего не видел. До сих пор не было никаких сведений о фургоне и двух мужчинах. Без номера машины все было очень зыбким. И он сильно сомневался, что эти парни станут разгуливать по улицам. Они уже давно скрылись.
Еще его озадачивало то, что они забрали Эбби и не тронули Бет. Если речь шла о похищении ребенка, зачем было увозить Эбби и оставлять Бет? Почему бы не избить Эбби на месте, после чего забрать ребенка и просто скрыться? Возможно, потому, что Эбби, так или иначе, могла позвать кого-нибудь на помощь. Но если их целью был действительно ребенок, зачем было насиловать ее? К чему весь этот экстрим? Да еще и тот факт, что они не прятали лиц и не делали никаких попыток скрыть улики. Помимо того, конечно, что забрали одежду Эбби. Но любой идиот должен был понять, что это бессмысленно. Тут, скорее, речь шла о том, чтобы просто лишний раз продемонстрировать свою власть.
Раньше он думал, что, возможно, их главной целью была как раз атака на Эбби, а пропажа Бет оказалась побочным результатом. Может быть, это нападение было случайным, а может, и нет. Он сделал запрос насчет изнасилования или попыток изнасилования в этом районе, но ничего такого ему не сообщили.
Эбби не могла точно сказать, сколько времени пробыла в том фургоне, как долго ее не было с Бет. Может быть, кто-то просто заметил маленькую девочку на обочине дороги, одну, и забрал к себе для ее же безопасности. Хотелось бы, чтобы было именно так. Еще несколько часов тому назад это представлялось вполне реальным вариантом. Но теперь… В этом случае ее должны были бы уже вернуть. И то, что Бет нет до сих пор, в эту версию не укладывалось.
Но и все остальное тоже не укладывалось ни в одну версию. Гарднер чувствовал, что застрял на месте, бесцельно толчет воду в ступе. Ему не терпелось поговорить с Саймоном Эбботом, и, возможно, это даст ответы на некоторые вопросы.
Эбби забралась с ногами на твердый пластиковый стул и прислонилась головой к стене, глаза ее были закрыты. Пол сидел рядом и невидяще смотрел перед собой. Гарднер вошел в комнату и тихо прикрыл дверь. Эбби открыла глаза и вскочила со стула. Пол поднялся медленно.
— Вы нашли ее? — выпалила Эбби.
Гарднер покачал головой, глядя, как оживление Эбби тает.
— Я хочу, чтобы вы оба на кое-что взглянули, — сказал он. — У нас есть запись видеокамеры из клиники, сделанная в это утро. Посмотрите, может быть, вы выделите кого-то из этих людей, может, кого-то знаете или видели раньше.
Он отвел их в комнату, где был установлен телевизор. Эбби и Пол встали напротив экрана, и Гарднер включил воспроизведение.
Эбби внимательно смотрела на знакомую картинку. Увидела себя, когда она с Бет вошла в комнату ожидания. В инстинктивном порыве она подумала, разрешат ли ей сохранить это видео. На память о последних часах, которые она провела с дочерью. Она заметила, что Гарднер краем глаза следит за ней. Она вспомнила людей, которых видела там: грубоватую медсестру из регистратуры, женщину, которая сидела рядом и строила Бет рожицы, и еще одну пожилую супружескую пару, на которых она тогда не обратила внимания. Эбби вздохнула. А чего, собственно, она ожидала? Что здесь будут сидеть те парни и ждать ее?
Пол рядом с ней заерзал на месте, и Гарднер тут же остановил запись.
— Вы кого-то узнали? — спросил он, и Эбби вопросительно взглянула на мужа.
Он какое-то время неподвижно смотрел на застывший кадр, и она тоже перевела глаза на экран, пытаясь понять, что он там увидел.
— Нет, — наконец сказал Пол, переводя взгляд с Эбби на Гарднера. Потом сделал шаг вперед и ткнул пальцем. — Вот этот мужчина, — сказал он, указывая на человека на костылях. — Мне показалось, что я его знаю. Но нет. Простите, — добавил он.
Гарднер прокрутил запись еще нескольких минут после ухода Эбби.
— Я проверил запись с камер снаружи клиники. За вами никто не последовал, — сказал он и выключил телевизор.
— Что теперь? — спросила Эбби.
Гарднер жестом пригласил их снова присесть и, взяв стул для себя, поставил его напротив них.
— Никаких сообщений о найденном ребенке не поступало; никто не приносил детей ни в больницу, ни в полицейский участок. Мы собираемся сделать обращение в СМИ о том, что ищем свидетелей, которые могли видеть Бет, а также двоих мужчин в белом фургоне.
— Значит, вы уже не думаете, что кто-то мог взять ее к себе для ее же безопасности? — сказал Пол.
Гарднер выдержал паузу, тщательно подбирая слова.
— Такая вероятность по-прежнему сохраняется. И мы собираемся использовать ее в качестве основы своего обращения. Как я уже сказал, возможно, кто-то забрал Бет к себе, думая, что делает ей лучше. Но также возможно, что кто-то забрал ее преднамеренно, и нападение на Эбби было запланированной частью этого похищения. Поскольку до сих пор не было никаких обращений в полицию или требований выкупа, мы вынуждены предположить, что кто-то забрал девочку, предполагая оставить ее у себя. Но мы все равно собираемся обратиться к похитителям, показать им, что у Бет есть семья, хорошая семья. Мы расскажем о последствиях того, что они сделали, и, используя ее имя и ваши имена, представим всю ситуацию для них в реальном свете. Есть вероятность, что после этого они вернут ее. На данном этапе наше обращение будет адресовано к свидетелям в такой же степени, как и к человеку, который забрал Бет. Нам нужно, чтобы перед камерой появились вы оба. Предварительно вас проинструктируют, но если вы захотите сделать заявление самостоятельно, мы пойдем и на это. — Он посмотрел на них. — Все зависит от вас, захотите ли вы говорить.
Эбби и Пол смотрели друг на друга, стараясь найти ответ в лице другого.
— А это имеет значение? — спросил Пол. — Я хочу сказать, есть какая-то разница? Увеличится ли вероятность того, что ее вернут, если об этом скажем именно мы?
Гарднер задумчиво потер подбородок.
— Честно говоря, я не знаю. Я знаю, что, когда в обращении участвуют родители, это помогает. Однако если вы решите сказать что-то перед камерой сами, то должны предварительно обсудить это с нами. В зависимости от того, кто мог забрать Бет, в зависимости от причин, по которым он это сделал… вы должны очень тщательно подбирать слова. — Эбби хотела что-то сказать, но Гарднер, подняв руку, остановил ее. — Я все понимаю. Бет ваш ребенок, вы хотите вернуть ее домой, и это единственное настоящее послание, которое вы хотели бы донести до этих людей или до этого человека. Но он забрал ее по каким-то своим, особым причинам. Например, решив, что вы недостаточно хороши для Бет или что он заслуживает ее в большей степени по каким-то другим соображениям, — уточнил Гарднер. — Вы должны быть очень осторожны, чтобы не разозлить этого человека и случайно не укрепить во мнении, которое у него сложилось.
— Но как мы узнаем, что это за мнение, если мы даже не знаем, кто это? — спросил Пол.
— Поэтому мы построим все общими фразами. Покажем, что вы страдаете, что такие действия будут иметь свои последствия. Покажем, что вы хорошие родители. И просто попросим вернуть Бет. Не будем высказывать о них никаких суждений, не будем говорить, что они плохие и причиняют ребенку вред.
Эбби взглянула на Гарднера и тут же опустила глаза в пол.
— А что, если они и в самом деле плохие?
Глава 14
— Так на каком свете мы находимся? — спросил старший инспектор Атертон со своего места у окна.
Он стоял, важно заложив руки за спину, как персонаж детского мультипликационного сериала. Гарднер никогда не видел, чтобы старший инспектор сидел. И не понимал, почему это так. Возможно, этим он поднимал свой авторитет. Или же всегда готов был куда-то двигаться. А может, у него просто был геморрой.
Гарднер встал и пожалел, что последние двадцать четыре часа питался одним только кофе.
— Эбби Хеншоу, тридцать один год, ее машину остановили, заставив съехать с дороги, — сказал он.
— Это-то я знаю, — сказал Атертон. — Мы все это знаем. А я спрашиваю, на каком свете мы находимся с раскрытием этого дела. Имеется в виду, что вы сделали со вчерашнего дня и куда это нас привело?
Все дружно повернулись к Гарднеру. Брови Атертона вопросительно поднялись и зависли там. Гарднер про себя считал до десяти. Атертон был большой головной болью. У него были любимчики и люди, которых он недолюбливал, а также собственный способ заставить последних почувствовать себя полными идиотами. К несчастью, Гарднер относился ко второй группе. Старший инспектор знал, что произошло тогда в Блайте, но ненавидел ли он его именно за это — кто знает? Атертон навешивал на людей ярлыки из самых разных соображений: откуда ты родом, что у тебя за образование, какие туфли носишь… О том, что произошло, никогда не упоминалось вслух, но молчание это ничего не значило. Гарднер знал, что люди продолжают говорить об этом у него за спиной. Сплетни имеют свойство следовать за человеком по пятам, словно тень. И не имело значения, что прошло уже почти десять лет. Сам Гарднер вряд ли когда-нибудь забудет об этом, так почему это должны сделать другие?
