Александр Рыскин - Страж вишен
– А хоть бы и так! – подался вперед Ковш. – Для меня тюрьма – дом родной. У меня до этого две ходки было. Нам не привыкать!
Казарьянц достал платок и громко высморкался.
– Ты, Ковшов, свою крутость в бараке будешь демонстрировать. Если откажешься – найду другого, невелика беда. А вот тебе, отморозок, обещаю жизнь короткую и трудную. Ты думаешь, почему я тут так запросто оказался? Потому что кум ваш – мой старинный приятель. Мы с ним вместе не один пуд соли съели, когда в десанте служили. Он к моей просьбе прислушается. Тем более, что ты тут многим не нравишься. Репутация у тебя плохая.
Ковш откинулся назад, на стену, насколько позволяли скованные наручниками запястья. Задумался минуты на три.
– На пушку ведь берете, ясный пень… Эх, была-не была!.. Что делать-то надо?
* * *Говоря Ковшу, что он в случае чего найдет другого, Казарьянц отчаянно блефовал. На ту роль, что он отвел в своей постановке отпетому рецидивисту, никакой «другой» просто не подходил. Ковшов был нужен полковнику, нужен как воздух, по той простой причине, что он, Ковшов, был до своей последней отсидки в отличных отношениях с Сычевым. Именно Сыча Казарьянц избрал своей мишенью номер один. Многоходовка, конечной целью которой было изменить криминально-коммерческий расклад в областном центре, началась…
Россия, областной центр. 2003й год. Спустя трое суток.
Сычев вышел из душа в обнимку с высоченной блондинкой. Из одежды на нем было лишь широкое банное полотенце на бедрах. Спутница же его предпочитала костюм Евы. Усевшись в кресло, она протянула руку к бутылке шампанского… В этот момент вошел один из охранников.
– Аркадий Александрович…, – начал он… И замер, уставившись на обнаженную блондинку.
– Ну? Чего замолчал? Голых баб, что ли, не видел? – проворчал Сыч. – Я ж тебе сколько раз говорил, что надо стучать, прежде чем войдешь. Что надо?
– Там какой-то тип явился. Требует, чтобы его пропустил к вам. Повидаться, говорит, надо.
– Требуе-ет?! – протянул полуудивленно Сыч. – И кто таков? Назвал он себя?
– Да, назвал. Только это… По-моему, кликуха это, а не фамилия. Ковш…
– Ковш? Ты не ошибся?
– Да нет, он пару раз повторил. Точно – Ковш.
Сыч обернулся к блондинке.
– Ты вот что, душа моя – иди-ка оденься. И послушай там музычку в соседней комнате. А я тут кое с кем перетру.
Блондинка состроила обиженную мину. Но просьбу выполнила.
– Приведи этого человека, – разрешил охраннику Сыч. – Только проверь, нет ли у него чего в карманах, ты понял?
– Понял, шеф. Сделаем.
Аркадий Александрович тоже поспешил в ванную и, быстро одевшись, встретил гостя с самой любезной улыбкой, на какую был способен.
– Здорово, Ковш! Какими судьбами?
Они обнялись, и Сычев похлопал старого приятеля по спине.
– Сыч, чё такое, в натуре?.. Твои архаровцы меня обшмонали. Уже не веришь мне, что ли?
– Да ладно, Ковш, извини их. У них работа такая. Слушай, а правда – когда ты откинулся? Тебе ж вроде «пятнашку» влепили…
Ковш махнул рукой.
– Бежал я. Ну, не то, чтобы… Словом, пришлось забашлять кое-кому. А то, знаешь, сгнил бы в этой тюряге. Ты-то как? Процветаешь, говорят?
– Говорят? Кто говорит? На воле своих проблем – выше крыши. Все стали брать не по чину. Ментяры, суки, распоясались…, – Сычев подошел к бару и извлек оттуда пол-литровую бутылку «Немирофф». – Давай-ка, корешок, дёрнем за встречу. За освобождение твое… досрочное, – хохотнул Аркадий Александрович.
Они выпили по полной. Ковш по старой привычке занюхал рукавом; Сычев отправил в рот здоровую дольку лимона – прямо с кожурой.
– Повторим? – предложил он, сразу же вновь наполняя рюмки.
Бутылка пустела на глазах.
– Чем заниматься думаешь, Ковшик? – спросил Сыч.
– Да не врубился пока. А может, ты меня в свою бригаду возьмешь? Я еще всем твоим сопливым бакланам сто очков вперед дам.
– Я не сомневаюсь, кореш. Но дело вот какое. Я уже говорил – менты лютуют. В любой базар встрять норовят. Падлы… И я на воле гуляю потому только, что на беспредел не подписываюсь. Ты пойми, я тебя очень ценю, но если завтра «мусора» на меня насядут, то непременно с тебя начнут. У них это быстро – раз-два, и в дамки. Копнут чуть поглубже – и будь здоров. Никакой адвокат за уши не вытащит. Поэтому пока лучше тебе на дно уйти. А если хочешь, я тебе маляву дам. К Горелому. Есть тут такой конкретный пацан в соседней области. Бензоколонки держит, «телок» пасет, «челноков» потрошит. Короче все понемногу. Поработаешь с ним годик, а там, глядишь, и ко мне вернешься.
Ковш взял в руку бутылку и допил остатки прямо из горлышка.
– Не-е, брат, – протянул он. – Не по мне это – к какому-то урке зеленому в шестерки идти. Я на таких на «зоне» насмотрелся. Это они тут, на воле крутые. А за «колючкой» – тьфу, и растереть! Я уж лучше один работать буду. Правда, вот «лавэ» у меня менты, шакалы, подчистую конфисковали…
– Не вопрос, Ковш, – Сычев вышел в соседнюю комнату и через минуту вернулся с пачкой долларов. – Это тебе, братан, на первое время. Как закончатся – приходи.
– Слушай, Сыч, а…, – Ковш замялся, – порошочка у тебя нет? Здоровье поправить бы не мешало …
– Извини, не держу. Тут у меня всё должно быть чисто. Не ровен час, «товарищи» приползут, с «малявой» от прокурора. Что мне тогда – кричать, что не моё?
– А где купить-то можно? – не отставал Ковш.
– Да там же, где и раньше, только подороже.
– У цыган, что ли?
– У них, – подтвердил Сыч. – Да ты не беспокойся, товар у них чистый. Они теперь по понятиям работают.
Ковш посидел у Сычева еще с полчаса, а затем попрощался и ушел. От дачи Аркадия Александровича он направился на автобусную остановку. Его аккуратно «вели» двое самых опытных сотрудников полковника Казарьянца…
* * *– Ну, как успехи? Что ты о нем думаешь?
– Знаешь, Ксюш, я бы не торопился с выводами. У меня даже мелькнула на секунду глупая мысль, что он безнадежно влюблен в тебя.
– И поэтому гадит мне при каждом удобном случае? Саша, я понимаю – тебе всегда нравились экзотические объяснения самых простых фактов. Но это явно не тот случай. Никулин меня терпеть не может, я это чувствую. Вот только за что?
– Допустим, вы встречались с ним раньше, – принялся развивать свою мысль Жуковский. – И где-нибудь в очереди за кефиром ты наступила ему на ногу…
– Саша! Хватит дурачиться, я серьезно спрашиваю.
– А что? В Испании в восемнадцатом веке вызывали друг друга на дуэль за любой косой взгляд.
– Но Павел Игнатьевич явно не тянет на испанского гранда. Особенно в части его отношения к женскому полу. Так о чем вы с ним договорились?
– Пока ни о чем конкретном. Я обещал добыть для него данные о сделках, которые готовит «ОКО» в ближайшем будущем. Если господин Никулин сочтет эту информацию стоящей – тогда и я смогу назвать свою цену…, – Жуковский устало зевнул и с хрустом потянулся.
Раздался стук в дверь.
– Войдите! – крикнула Оксана.
– Можно? – вкрадчиво спросил Носков, возникая на пороге. Оксана не раз подмечала в своем референте нечто кошачье; он старался двигаться тихо, чтобы никого не потревожить – в особенности тех, кого намеревался, фигурально выражаясь, схватить за глотку.
– Извините, Оксана Кирилловна. Может быть, я и зря вас потревожил. Тут информация с Интернета… На своей вилле, недалеко от Майами убит доктор Огородникофф. Это ваш однофамилец, или?..
– Ну-ка, дай сюда! – Оксана протянула руку за распечаткой. И принялась быстро читать. – Так… «Девятого сентября две тысячи третьего года на собственной вилле был обнаружен мертвым известный американский врач, профессор Кир Огородникофф. Причина смерти – удушение. Полиция Майами полагает, что это была попытка ограбления, хотя из дома ничего ценного похищено не было. По-видимому, грабителей спугнул кто-то из соседей. Доктор Огородникофф являлся одним из…» Господи, да ведь это же мой отец!..
* * *Ковш не мог уяснить себе сути порученного ему задания. Зачем в кого-то стрелять, но при этом попасть не в него, а в его охранников? Чтобы напугать? Но для этого достаточно просто пройтись очередью по машине…
«Хитрит комитетчик. Втягивает в непонятное, сука, – думал Ковшов. – Ну, ничего! Мы тоже кое-что на своем веку повидали. Пусть только сдержит обещание и даст новую ксиву, а там…»
Уже неделю Ковш жил на конспиративной квартире, вместе с двумя агентами, которые не отпускали его ни на шаг без ведома Казарьянца. Все данные по «клиенту» ему должны были дать непосредственно перед акцией. Ковш был очень неплохим стрелком и вначале очень удивился, что в качестве «рабочего инструмента» ему предлагают пистолет, а не винтовку. Но Казарьянц быстро пресек все ненужные разговоры, сказав: «Так надо».
«Вам виднее», – ответил Ковш, и тема была исчерпана.
Акция была назначена на понедельник. И тут Ковш снова заартачился было, заявив, что, мол, «понедельник – день тяжелый».
