Джон Андервуд - Код Шекспира
— Папа? Привет. Ты в порядке? — В ее голосе прозвучало облегчение, что было совсем не характерно для Мелиссы.
— Да, в полном порядке. А почему ты спрашиваешь?
— Просто я немного за тебя волнуюсь. Есть известия о твоем друге профессоре Льюисе?
— Нет, и это меня беспокоит.
— Очень странно.
— Да.
— Ты ведь получил мое сообщение? Я лечу в Лондон.
Это его удивило.
— Детка, я тут не на каникулах. Я пытаюсь отыскать пропавшего человека, который вполне может оказаться мертвым.
— Я знаю. Но мне все равно туда нужно, для диссертации. — Словно почувствовав, что он колеблется, она быстро добавила: — Кроме того, мне неплохо было бы отдохнуть после того, как я столько пахала на Скофилда. Кстати, его работа выйдет на следующей неделе.
Джейк смутно помнил, что ее руководитель должен был выпустить новую книгу и что Мелисса принимала в этом какое-то участие.
— А как же твое преподавание?
— Никаких проблем. Я уже поговорила с деканом, и мне разрешили взять отпуск для научной работы. Кроме того, у меня всего одна лекция, а два аспиранта с нетерпением ждут, когда я оступлюсь или отойду в сторонку. Я с удовольствием доставлю им радость.
— Мелисса, ты уверена, что это необходимо? Я не хочу, чтобы ты ставила под удар свою степень из-за поездки в Лондон. Особенно в ноябре.
— Речь идет не о «поездке», папа, — заявила она с возмущением. — По правде говоря, она может оказаться для меня очень полезной, а кроме того, я смогу встретиться с несколькими людьми. — Она не стала говорить, что хотела бы встретиться с одним конкретным человеком. — А судя по тому, о чем ты рассказал в прошлый раз, мне кажется, что тебе может пригодиться, ну… специалист по литературе. Если ты вдруг забыл, напомню, что это как раз моя область деятельности.
Джейк внутренне возмутился. Разумеется, он знал, что его дочь пишет диссертацию по какой-то там литературе. Однако ему за все время пребывания в Лондоне, даже учитывая то, чем он занимался, ни разу не пришло в голову, что ее может заинтересовать его работа. Не говоря о том, что она станет ему помогать. Раньше такого никогда не случалось. Более того, она всегда с презрением отзывалась о его «дешевой журналистике», называя ее «культурным балаганом». У него в голове тут же зазвучал сигнал тревоги.
— Прекрасно. Вот тебе кое-что, чем ты можешь мне помочь. Что тебе известно о поэте и драматурге Елизаветинской эпохи Роберте Грине?
На другом конце возникла короткая, но все равно заметная пауза.
— Грин? А какое отношение это имеет к доктору Льюису?
— Как раз это я и пытаюсь выяснить. Льюис, похоже, изучал его работы на предмет чего-то, что, возможно, связано с его исчезновением. Так ты его знаешь?
— Я знаю его произведения, — ответила она немного напряженно. — Он был одним из незначительных поэтов елизаветинского театра. Написал довольно странный и мстительно-злобный памфлет под названием «Крупица ума, сторицей оплаченная раскаянием». И несколько пьес, названий которых я не помню. А почему ты спрашиваешь?
— Я читал «Крупицу ума». Мне кажется, она имеет какое-то отношение к исчезнувшей книге доктора Льюиса.
— Папа, это древняя история.
— Для тебя, возможно. Для меня все в новинку. Как ты думаешь, о чем он хотел рассказать в своей книге?
Мелисса снова немного помолчала.
— Папа, я правда думаю, что тебе потребуется помощь, чтобы с этим разобраться, — весело объявила она. — Так что расскажи-ка мне, где ты остановился и есть ли в твоей гостинице свободные номера.
В голове у него снова зазвучал сигнал тревоги.
— Значит, ты поможешь мне найти книгу доктора Льюиса?
— Если только… слушай, давай адрес.
Джейк был так озадачен, что назвал адрес, несмотря на неприятное чувство, что он втягивает дочь в рискованное предприятие — и не просто рискованное, а опасное. Он неохотно прогнал все страхи. Может быть, это как раз то, что им нужно: возможность провести время вместе и сократить разделяющее их расстояние. Он очень редко виделся с Мелиссой с тех пор, как умерла ее мать.
— Ладно, я буду рад тебя видеть, если ты действительно можешь позволить себе потратить время на эту поездку. Возможно, мне даже удастся выставить счет за твой билет нашей газете.
— Папа, — сердито заявила она, — я в состоянии заплатить за свою дорогу и не рассчитываю, что ты или твоя газета будете оплачивать мой билет, договорились?
— Расслабься, детка, давай не будем ссориться. Авиабилеты стоят дорого.
— У меня есть деньги. Ты не забыл, что бабушка оставила мне наследство?
Ах, он и забыл о завещании ее бабки по материнской линии, которая оставила ей деньги на образование. Получалось, что поездка в Лондон как раз попадает под эту категорию. Ну хорошо. Ему пригодится помощник в расследовании. Мысленно он сделал для себя заметку чуть позже поговорить с Флэнниганом.
— Отлично. Если ты не шутишь, добро пожаловать в Лондон, — сказал он и добавил: — И если ты не против того, что ванна у нас будет одна на двоих.
— Папа, ты не забыл, что я учусь в колледже? — Она рассмеялась.
— Хорошо. Сообщи мне, когда прилетишь, я встречу тебя в аэропорту. Не забудь только указать в каком. Хитроу или Гатуик.
— Обязательно. До встречи. И она повесила трубку.
«Есть люди, которые своей решительностью выбивают у меня почву из-под ног», — подумал Джейк.
Мелисса принадлежала к их числу. С другой стороны, он подозревал, что она у многих людей выбивает почву из-под ног — по разным причинам.
Глава 10
Да успокоится он, грешник, с миром!..
У. Шекспир. Генрих VIII (Перевод В. Томашевского)Расхаживая по гостиной снятой им квартиры на площади Рассела, Профессор пытался решить свою дилемму. Задуманное им дело и без того было непростым — пусть и оправданным, — а теперь еще появилось новое осложнение, о котором он только что узнал. Проблема заключалась в том, что еретик Льюис связался с известным журналистом, и теперь, если появится хотя бы намек на нечистую игру, ситуация может сильно измениться. Маленький костер легко затоптать; большой — не погасят даже реки! А теперь по его следу идет журналист, а он не может терять ни минуты драгоценного времени.
Доктор Льюис горел желанием поведать миру свою безумную теорию и опубликовать новую книгу как можно быстрее. Ту самую, которая теперь находилась в руках Профессора. Последняя серьезная угроза для Имени возникла еще до его рождения, более века назад. Но с ней, как и всегда, успешно справились. Однако сейчас единственное, от чего он всеми силами оберегал великое Имя, самый худший сценарий из всех, удалось предотвратить только чудом. Но ему необходимо было выяснить, а пока сделать этого не удалось, каким образом Льюис пришел к таким ужасным и разрушительным выводам, не говоря уже о том, как мог решиться открыть их всему миру.
«Один костер выжигает другой, одна боль становится меньше перед лицом другой боли», — напомнил он себе.
Он не знал, что станет делать, если не сумеет ничего добиться. Он боялся, что так оно и будет. В конце концов, Льюис продержался почти неделю.
Из соседней комнаты послышалось приглушенное проклятье. Профессор вошел, включил свет и посмотрел на связанного, с кляпом во рту мужчину, который полулежал на диване, его твидовый пиджак был помят и порван, глаза горели яростью и презрением. Поколебавшись пару мгновений, Профессор подошел к нему.
— Есть хочешь? У меня в холодильнике сосиски.
Его пленник быстро закивал головой.
— Если я выну кляп, ты обещаешь, что не будешь кричать?
Новый быстрый кивок.
— Отлично, впрочем, я сомневаюсь, что тебя здесь кто-нибудь услышит, особенно учитывая твое состояние, — пожав плечами, заявил Профессор. — Кроме того, в этих старых домах прекрасная звукоизоляция.
Он вынул кляп, и его пленник закашлялся.
— Воды! — взмолился он.
Профессор прошаркал в маленькую кухоньку, которой не часто пользовались, чтобы достать из холодильника не слишком свежие сосиски и налить воды из-под крана.
— Знаешь, нам с тобой пришлось многое пережить, — проговорил он, складывая все на поднос. — И как сказал старый король: «Наши лучшие времена в прошлом. Махинации, коварства, плутовство и разрушительные беспорядки».[10]
В его голосе звучала печаль. С подносом в руках он возвратился в комнату.
— «Благородный верный Кент изгнан! Этим наносится оскорбление честности. Вот что странно!»[11] — резко ответил пленник, мрачно глядя на холодную еду.
Несмотря на тяжелое положение, Льюис не хотел поддаваться этому человеку и мириться с тем, что находится в его власти. Он с трудом подавил в себе желание броситься к подносу, который оставался вне пределов его досягаемости. Руки у него были по-прежнему связаны, и он изо всех сил боролся с отчаянием.
