Генрих Боровик - Артём
Он был бы достоин награды "За гражданское мужество".
Если бы такая награда существовала.
Однажды, когда Артем делал ещё только первые шаги в журналистике, над его письменным столом вдруг появился приклееный к стене тетрадный лист. Большими буквами на нем были написаны два слова - "обрубай начало!".
Артем объяснил нам, что прочел эти слова в одном из интервью с Юрием Трифоновым. Тот давал советы молодым. Он считал, что молодой писатель, начиная работать над новой вещью, обычно слишком много времени и места отдает вступлению: пейзаж, общие размышления над темой, какие-то детали, имеющие лишь косвенное отношение к делу. Он предлагал молодым литераторам сразу приступать к действию, к рассказу о событии, о поступке героя. Тогда все завертится гораздо быстрее.
- Ты согласен? - спросил меня Артем.
Я был безусловно согласен. И этот совет прекрасного писателя долго висел над столом сына.
Позже я понял, что он воспринял его не только как литературное правило, но и как жизненное. Он всегда стремительно приступал к делу, которое задумывал. Энергично, в стиле стремительной "мозговой атаки" разрабатывал план действий, и если принимал решение, то сразу же шел вперед. Оттого, может быть, и сделал он в свои неполных сорок так много. Но планов на будущее у него было огромное количество! В том числе и чисто литературных.
Я часто пенял ему, что он слишком много времени отдает работе редактора, издателя, менеджера.
- У тебя же литературный талант! - говорил я ему. - Не загуби его!
- Батяня! - смеялся он. - Ты же сам говорил мне, что писать - гораздо труднее, чем руководить. Вот я и готовлюсь постепенно к самому трудному - к роману. Беру разбег.
Его очень интересовала история нашей семьи. Она действительно во многом удивительна. Достаточно сказать, что казанская бабушка моя со стороны мамы - из крепостных. Дед в молодости был портным, а к старости стал писать иконы. Привозил их из Казани в Пятигорск, где мы жили (отец был главным дирижером театра музыкальной комедии, мама - актрисой). Мы прятали иконки под матрац, чтобы никто из соседей не видел. Отец, член партии, тоже прятал и ничего зазорного в этом не видел. Партия партией, а жизньжизнью. Дед каждый день по одной носил иконки в церковь под Машуком. Другой дед был расстрелян в 32-м году в Белоруссии. Мой тесть, которого я никогда не видел, 23 июня 1941 года пошел добровольно в народное ополчение, был тяжело ранен под Смоленском и попал в плен. Трижды пытался бежать из нацистских лагерей.А вернувшись после войны на родину, попал в наш советский - на Колыме. Он так и умер вне семьи. Сват - из русских дворян.
Такие дела...
Артема привлекала эта удивительная мозаика судеб. Он начал собирать материал, создавал генеалогическое древо. Хотел написать - ни много ни мало - некую Сагу по нашей большой семье.
Впереди было ещё столько замыслов!
Но 9 марта 2000 года ему о б р у б и л и н а ч а л о. И вместе с ним - жизнь.
Он был бесстрашным и нежным. Безумно любил жену Вероничку и детей. При всей своей нечеловеческой занятости всегда выкраивал время, чтобы пообщаться с Максиком и Кристиком. Иногда шептал, глядя на них: "Господи, счастье-то какое! Ну откуда такое чудо!" - и крестился.
Галюшу при виде этого иногда охватывал страх: не сглазить бы. Незадолго до трагедии она купила в церкви для Темы пояс с молитвами. Но пояс остался дома. Тема не успел взять его с собой в самолет...
8 марта он собирался заехать к нам, чтобы поздравить маму. Но закрутился, позвонил часов в десять вечера, сказал: "Переносим международный женский день на завтра. Вернусь к вечеру из Киева и отпразднуем..."
Утром, спеша в аэропорт, оставил водителю деньги - попросил купить цветы и завезти Галине Михайловне и матери Вероники - Раде Ивановне.
Эти розы мы получили через несколько часов после его гибели. Букет до сих пор стоит у нас. Лепестки роз не опадают...
Столько ещё хочется сказать об Артеме. Эту книгу мы все - родные и друзья - будем писать всю оставшуюся жизнь...
Н А Ш А Р Т Е М
Юрий Лужков Его тянуло к опасным ситуациям
Познакомились мы с Артемом довольно странным образом: в "Совершенно секретно" была опубликована статья о работе города, городской системы и мы были убеждены, что она не объективна.
Я попросил пресс-секретаря написать в газету довольно злое письмо с информацией о том, что товарищи не разобрались.
У нас есть практика взаимодействия со СМИ, и часто мы встречаемся с откровенной непорядочностью журналистов, которые априорно считают всех чиновников неправыми, отвергают абсолютно очевидные доводы, стараясь не пятнать свою газету опровержениями, извинениями.
Я, кстати, знаю, пожалуй, ещё одного руководителя, очень серьезного, который публикует опровержения, если газета допустила ошибку. Это Павел Гусев. И делает это открыто, и, я думаю, это прибавляет авторитет и ему, и газете.
Вот и Артем поступил так же, он извинился через газету. Я удивился и решил пригласить его побеседовать. Молодой журналист, безусловно интересный. Журналист, который, как мне казалось, с каким-то даже остервенением, что ли, рвется в самые "горячие" точки планеты, рвется в самые закрытые области жизни и работы государства. Я, читая его публикации, все время пытался понять: это авантюрный характер, это желание все время рисковать или это желание говорить правду? Должен сказать, что, встречаясь с журналистами, я никогда не преследовал цель расположить их к себе, смягчить, что ли. Я исхожу из принципа: вот я такой есть, о таком и нужно писать.
Думаю, и со стороны Артема было определенное любопытство и к моей работе, и к моей персоне. Наша встреча состоялась, и был чрезвычайно обстоятельный разговор. Разговор о ситуации в обществе, о действиях власти. После этого разговора (он состоялся 7-8 лет назад) Артем мне стал ещё более интересен.
Я увидел глубокого человека, я увидел человека, который хочет понять, что происходит в обществе, в его движении, которое больше напоминает броуновское, хаотичное, чем осмысленное, целевое, с хорошо выверенными, поставленными задачами, с которыми согласно все общество и над которыми общество работает.
Наши встречи стали регулярными. Мы познакомились семьями. Он часто приезжал к нам на дачу. Я думаю, он любил это место.
Он хорошо играл в теннис. Он был хорошим партнером и не любил проигрывать. Я всю свою жизнь занимаюсь спортом. И уже давно сделал вывод о том, что спорт проявляет характер человека. Мы играли в футбол. На футбольном поле человек проявляется радикально. Кто-то на поле работает как пчелка, все время в движении, все время ищет, кому отдать пас, как себя предложить, где нужно в этот момент быть. А есть трутни, они как по жизни, так и на футбольном поле.
Мне было интересно наблюдать его отношение к конному спорту. Я отношу конный спорт к агрессивным видам спорта, опасным. Потому что, когда ты садишься на лошадь или встаешь на горные лыжи, ты забываешь обо всем, кроме одного: инстинкта сохранения жизни. А ещё - совершенно невероятный кайф. Когда ты несешься на двухметровой высоте над поверхностью земли со скоростью до 60 км/час, зимой по снежному полю, когда каждую секунду лошадь из-за какой-то неожиданности - вылетела птица или собака выскочила - может рвануть в бок, а ты продолжаешь двигаться в прямом направлении. Или когда, скажем, два жеребца под тобой подрались, начинают мощно вращаться и главное в этот момент - удержаться в седле. Не упасть. Не упасть под копыта лошади, которая ни о чем не думает, кроме борьбы со своим противником. Это все интересно, и его к этому тянуло.
Так же, как его тянуло к опасным ситуациям в журналистике.
А с другой стороны, он был очень разумен и осторожен и всегда старался найти грань между безумием, безумием отваги и осторожностью. Он был, с одной стороны, безрассудным, с другой - предельно собранным, и разумное начало никогда его не покидало.
Он был талантливым журналистом, он был талантливым организатором. По своей натуре он был очень добрым и притягательным человеком. И вокруг него всегда формировалась аура добра. Аура, которая людей тянула. Я это видел. Я могу сказать: таких людей, как Артем, мало. Он был хорош, он был талантлив. Он был смел, он был человеком, знаете, он был настоящим. Я им восхищался, честное слово, не подберу слов, чтобы выразить это мое восхищение.
Я наблюдал его как журналиста в тот период, когда начали накаляться страсти, когда начала проявляться коррупция власти. Эта тема была одной из основных его тем. И Артем об этом писал. Его публикации были самыми системными, самыми острыми. Они были абсолютно неприемлемы для власти, и власть, естественно, пыталась применить силу, давление, устрашение. Особенно когда появились публикации о зарубежных счетах. Что тут началось! Вакханалия прямо какая-то, пытались вбить клин между нами. Во властных кругах распространялись слухи, что якобы Артем публиковал эти материалы с моего согласия и даже поручения. Так не знать Артема! Он никогда бы не выполнил подобного указания.
