Виталий Гладкий - Золотая паутина
Теперь вместе со следователем пришлось сесть за писанину: запросы, справки, копии, требования. Эти документы позже обнажили истинную натуру "заслуженного" пенсионера. Оказалось, что диплом инженера-мелиоратора, офицерская книжка, наградные листы – поддельные. Сведения о работе, занесенные в трудовую книжку, не подтверждались. Почему же Ставракис молчал о нем? Пора, пора вызывать старого мастера…
– …Здравствуйте… – Ставракис исподлобья смотрел на Нестеренко, явно не узнавая его. Он сел на краешек стула, склонил голову.
– Вы знали родственников Брокмана?
– Знал.
– В день убийства вы убирали в квартире адвоката?
– Нет.
Те же "да" и "нет", что записаны в протоколы. Нестеренко знал: у старика стопроцентное алиби. Но у капитана теперь были материалы, которыми следствие прежде не располагало.
– Вы знали Артура Зиселевича?
– Нет.
– А Хрулева?
– Нет.
Нестеренко, внимательно наблюдавший за стариком, успел заметить, как где-то в глубине его глаз на миг мелькнул испуг.
– Вы узнаете кого-нибудь на этой фотографии? – Владимир положил перед Ставракисом найденный в тайнике снимок Зиселевича и молодой девушки.
– Да. Это Зоя, моя внучка. – Ставракис прикусил нижнюю губу.
– А рядом кто?
– Не узнаю…
– Ну как же, Георгий Дмитриевич, ведь это и есть Зиселевич, жених вашей внучки. Здесь, – Нестеренко похлопал ладонью по папке, – есть ее свидетельские показания. Так что будем считать вопрос с опознанием исчерпанным. Не так ли? Вот и хорошо… Теперь перейдем к Хрулеву. Вот он снят вместе с Брокманом. Ознакомьтесь еще и с сообщением ваших старых друзей, которые утверждают, что вы дружили с Хрулевым. Далее: веревка, сплетенная вами, обнаружена на шее погибшего Зиселевича. Как это объяснить?
Ставракис сжал голову руками. Затем поднял на Нестеренко покрасневшие глаза и с ожесточением бросил:
– Значит, он и Артура… А ведь обещал…
Павел Константинович ожидал Бубенчикова со смешанным чувством недоумения и тревоги. Брокман в свое время заочно познакомил их. Когда Филь примчался к нему ранним утром и передал предложение Юродивого, его удивил жалкий вид обычно бравого метрдотеля.
Подумав еще раз о серьезном сбое из-за пропажи чемодана, который вез Зиселевич, Павел Константинович пришел к выводу, что Бубенчиков кое-что знает об этом. А иначе чем можно было объяснить его нахальный визит.
Игнашка курил сигарету, рассматривая убранство гостиной с видом человека, которому некуда спешить.
– Зачем пожаловали, любезнейший? – резко спросил хозяин.
– Так уж получилось, что наши дорожки пересеклись. Друзей моих обижаете.
– А именно?
– Мне придется рассказать не очень приятную для вас историю. И вам станут понятны причины конфликта между Барсуком, которому вы доверяете, – с иронией подчеркнул Бубенчиков, – и Леопольдом Турчинским. С их помощью уплыл груз Зиселевича…
Павел Константинович был поражен до глубины души. Прикрыв веки, он некоторое время сидел безмолвный и неподвижный. Вот кто виновник всех бед! Нет, он не клюнет на наживку, слишком стар. Не придурок Барсук, а именно Юродивый придумал эту затею.
– Вот оно что… – протянул он в бешенстве. – Ты посмел мне помешать? Ты… – он вскочил на ноги. – Юродивый! Поганец! Заплатишь за все! – шипел, брызгая слюной.
С лица Бубенчикова мигом слетела ухмылочка.
– Имей в виду, старый осел, – холодно произнес Игнатий, – ты у меня в руках со всеми своими делишками. Я полагаю, милиции будет интересно узнать о них.
– Негодяй… Какой негодяй… – тихим голосом зашелестел старик.
– Ладно тебе, святой… Я приехал сюда не для того, чтобы ругаться…
Грохот опрокинутой мебели, звон разбитой посуды в соседней комнате прервал Бубенчикова.
В столовой сцепились Барсук и Лелик. Рядом стояли растерянные Захар Касперский и сухой, жилистый человек с веснушчатым лицом. Это был Семен Яцышин.
Он оказался на даче случайно. Приехал за полным расчетом. Михрютина находка потянула на столько, что Павел Константинович не сумел расплатиться за один раз.
– Прекратить! – властный голос старика отрезвил драчунов.
Семен и Барсук, потупясь, заторопились к выходу. Леопольд с ненавистью посмотрел им вслед и уселся на стул, массируя правую руку.
Боссы возвратились в гостиную. Долго молчали, раздумывали.
– Мы оба… погорячились… – Павел Константинович устало вздохнул. – Я готов принести вам свои извинения…
– Нам ли копья ломать по разным пустякам.
– Поэтому я предлагаю…
И в это время во дворе поднялась суматоха…
27
Группа захвата плотным кольцом оцепила дачу. Владимир прислушался – за забором тишина, только поскрипывает кованый петух – флюгер на остроконечной крыше особняка. Посмотрел на часы – пора. Рывком подтянувшись, перебросил свое тренированное тело через ограждение. Осторожно двинулся к приоткрытой двери гаража, заглянул внутрь. Никого. В глубине гаража стояла "Волга" с открытым багажником, в котором лежали какие-то ящики.
Подозрительный шорох заставил его мгновенно отклониться в сторону. В нескольких сантиметрах от него просвистел железный прут. Ударить второй раз Барсук не успел. Нестеренко "поймал" его на встречном движении. Ковтун тяжело опустился на землю.
Вдруг откуда-то сбоку выскочил мужчина с перекошенным от ярости лицом. Капитан тут же узнал его, это был тот самый мазурик, который ушел от него! Справиться с ним оказалось еще проще, да и на подмогу пришел Панушкин, Богданыч…
Все. Теперь можно передохнуть. "Волчья стая" уже не опасна. Не опасен и ее хозяин – Павел Константинович Хрулев.
28
Из протокола допроса Георгия Ставракиса.
"Нестеренко: Почему после убийства Брокмана вы, зная о том, кто виновен в его смерти, все-таки не сообщили об этом?
Ставракис: Когда паук убивает паука, разве мухи плачут?
Нестеренко: Только поэтому?
Ставракис: Нет. Не только. Дело в том, что мы с Пашкой Хрулевым росли вместе едва не с пеленок. В Мариуполе жили на одной улице, в школе за одной партой сидели. Затем пути наши разошлись – и надолго. Только когда я начал подрабатывать у Брокмана, там и свиделся с Пашкой впервые за столько лет. Но это был уже не тот Хрулев, которого я когда-то знал. Нет, совсем не тот… Он обделывает с Брокманом какие-то темные делишки. Меня в тайны, конечно, не посвящали. Со временем я стал замечать, что словно черная кошка пробежала между ними. Вот тогда и состоялся у меня памятный разговор с Хрулевым…
Нестеренко: Значит, вы просто испугались его угроз?
Ставракис: За себя я не беспокоился, но внучка, Зоя… Зная Пашку, я не сомневался, что слово свое он сдержит, расправится с ребенком.
Нестеренко: Почему вы запретили своей внучке встречаться с Зиселевичем?
Ставракис: Яблоко от яблони далеко не падает… Он такой же, как и Брокман, – жадный к деньгам, из-за которых готов пойти на любую подлость. Я-то видел его насквозь. А вот Зоя…
Нестеренко: Если я вас правильно понял, вам она очень дорога.
Ставракис: Разумеется. Иначе бы я вел себя по-другому.
Нестеренко: Не буду с вами спорить, но как вы успокаивали собственную совесть? На ваших глазах творятся мерзкие дела, а вы – молчите. Интересно, что скажет Зоя, когда узнает об этой истории в подробностях? Не изменится ли у нее отношение к своему деду, измаравшему честь?
Ставракис: Мне страшно об этом подумать…
Нестеренко: Что случилось с собакой, которая охраняла квартиру адвоката?
Ставракис: В этом моя вина… Хрулев знал, что пес всегда при Брокмане, днем и ночью, поэтому в дом невозможно было проникнуть без шума. Но знал Пашка и то, что в период линьки брезгливый Брокман не мог терпеть собачьей шерсти, летавшей по комнатам. Хозяин особенно бесился, если она попадала на кухню – святую святых адвоката. Жратву он ставил превыше всего. Любил покойник поесть… Отравить Дика было очень трудной задачей и не лучшим выходом из положения. Во-первых, он брал еду только из рук самого Брокмана или, по его команде, из моих. Во-вторых, гибель животного насторожила бы хитрого Брокмана, что, разумеется, не входило в планы Хрулева. Вот тогда он и придумал свой план – решил искусственно вызвать линьку у собаки. И выполнить это предстояло мне. Нестеренко: Каким образом?
Ставракис: Я регулярно сыпал в корм псу какой-то порошок – Хрулев вручил мне два десятка пакетиков с нужной дозировкой. Еще пытался и подкупить меня – давал деньги. Но зачем мне были его тысячи, раз опасность грозила Зое?
Нестеренко: Ну и что дальше?
Ставракис: Хрулев, видно, очень торопился расправиться с адвокатом. Почти каждый день справлялся у меня о Дике. Вскоре у пса действительно посыпалась шерсть, и Брокман, как всегда, выдворил его ко мне…
