Дарья Калинина - Почему мужчины врут
Одним словом, Клавдия впервые за свою супружескую жизнь выбралась с мужем на отдых только вдвоем, и она была совершенно счастлива. У них начался второй медовый месяц, который, увы, закончился так внезапно и трагически.
– В тот день мы пошли на наше излюбленное местечко. Была у нас неподалеку от домика, который мы снимали, облюбована одна маленькая бухточка. Тихо там было, ни души вокруг. Нам там нравилось. И мелко, и вода очень теплая.
Но уже подходя к бухточке, муж внезапно передумал.
– Ну ее! – отмахнулся он. – Скучно! Каждый день сюда ходим. Давай чего-нибудь новенькое себе подыщем?
С тех пор прошло много лет. Но Клавдия не переставала думать о том, как бы повернулась ее жизнь, если бы она тогда переспорила мужа.
– И ведь не хотелось мне никуда идти, – призналась она. – Видать, сердцем чуяла что-то неладное.
Но муж настаивал. И Клавдия покорно потопала за ним к обрывистому берегу.
– Очень живописно! – восхищался муж, но Клавдии так не казалось.
Бухта с мелким галечным пляжем привлекала ее гораздо больше. Сидеть на острых камнях было неудобно. Лечь и позагорать просто невозможно. Да еще и муж надумал повеселить Клавдию и нырять с большого камня.
– А вот я ласточкой! А вот солдатиком! А вот я так! А вот этак!
– Саша, – просила и почти умоляла мужа Клавдия, – угомонись. Не мальчик ведь уже. Что ты, право слово, дурачишься?
Но мужа ее упреки раззадорили еще больше.
– Ах, вон ты как! – воскликнул он, лукаво улыбаясь. – Не веришь, что твой муж – настоящий Тарзан?! Тогда смертельный номер! Прыжок с семиметровой высоты!
И муж начал карабкаться на высокий камень.
– Смотри! Я прыгаю!
Но Клавдия демонстративно отвернулась, не желая смотреть на дурака. Повернулась она лишь после того, как услышала шлепок о воду. Тогда она стала ждать, когда муж вынырнет. Время шло, а он не показывался. Сначала Клавдия решила, что муж таким образом мстит ей за невнимание к его прыжку. Он частенько пугал Клавдию, оставаясь под водой дольше обычного времени. А потом выныривал и от души хохотал над вытянувшимся лицом Клавдии, уже готовой заплакать.
Обычно Клавдия принималась считать. И на тридцати муж выглядывал. Увы, в этот раз муж не вынырнул ни на тридцати, ни на шестидесяти, ни даже на ста. Поняв, что случилось нечто ужасное, Клавдия заметалась по берегу, зовя на помощь. Прыгать в воду сама она не рискнула. Клавдия плавала очень плохо. И, вместо того чтобы спасти мужа, могла утонуть сама.
Но пока призывы Клавдии услышали, пока прибежали на помощь, пока деревенские ребята стали нырять, стараясь найти Сашу, все было уже кончено. Муж утонул окончательно. И никто не скрывал от Клавдии этой горькой правды.
– Одним словом, как я вернулась домой, не помню. Наверное, на самолете, но перелета не помню. Свекр встретил меня в аэропорту. Он был в ярости. Что он мне наговорил, даже сейчас не хочу этого вспоминать. Как будто это я заставляла его сына прыгать со скалы!
– Ему было больно. Он ведь потерял сына.
– Ему – да! Ему было больно. А мне? Мне было еще хуже! Сашка содержал нас с ребенком. Не стало его, мне пришлось вдвое больше работать самой. Ванька в результате частенько оставался без присмотра. И вот и стал наркоманом. И кто в этом виноват? Конечно они – Воронцовы! Это их дурная кровь! В нашей семье таких ужасов отродясь не случалось!
– Что вы имеете в виду? – удивилась Мариша.
– А то! Проклятие у них в роду есть. Подробностей я не знаю, но всегда в роду разом две смерти по мужской линии случаются. Если отец умирает, то следом обязательно на тот свет уходит его старший сын.
– Обязательно старший?
– Да. А младший остается на земле. Он и продолжает род.
– А-а-а! Вот почему вы сказали, что не удивлены тем, что ваш свекр и Николай погибли почти одновременно. И вы вините в их смертях это проклятие?
– Да! Оно виновато! А мой Ванька никого не убивал. Деда он любил. А Кольку обожал. Если бы он кого и решил укокошить, то уж точно не их!
– Но ваш сын употребляет наркотики.
– Ну и что? Он все равно хороший мальчик. Во всяком случае, он не убийца. Нету в нем этой жестокости. Никого он убить не мог. Да и зачем? Это все проклятие рода Воронцовых работает. Это его работа.
Интересно у нее получается! Но ведь само проклятие убить никого не может. Ему должны помочь конкретные руки. Если бы смерть Воронцовых наступила от несчастного случая или от болезни, тут еще можно говорить о проклятии. Особенно если болезнь наследственная и передается из поколения в поколение от отца к сыну.
Но ведь Николая и старика Воронцова убили! Обоим размозжили головы. И тут уж одним проклятием было убийств не объяснить. Оружие держали вполне конкретные руки. И Маришина задача заключалась в том, чтобы эти руки найти.
Поняв, что от Клавдии она ничего больше не узнает, Мариша выяснила точный адрес убитого старика и отправилась к нему.
Возможно, соседи погибшего коллекционера смогут рассказать Марише больше, нежели узнали от них оперативники.
Бредя к нужному ей дому и просматривая таблички с номерами, Мариша не переставала думать о Клавдии. Странная женщина, она явно недолюбливает членов семьи своего мужа. Видимо, в свое время они попортили ей много крови. Но ведь ее сын общался и с дедом, и с дядей. Они были одной семьей, долгое время их связывали родственные узы. Дед и дядька заботились о сыне Клавдии, помогали ей самой.
Однако, узнав об их гибели, Клавдия не выразила никакого сожаления.
– Ей их совсем не жаль. И к тому же теперь ее сын и она становятся наследниками Николая и Ивана Алексеевича. Уж не в этом ли причина их убийства? Правда, в убийстве подозревают сына Клавдии. А убийцы не могут наследовать за своими жертвами. Но знает ли об этом сама Клавдия?
Мариша затруднялась с ответом на этот вопрос. Подозревать Клавдию в организации двойного убийства она не спешила. Но все же что-то странное в манере поведения Клавдии и в том, как она восприняла новость об убийстве своих родственников, определенно было.
Найдя нужный ей дом, Мариша была приятно поражена его видом. Дома на Лиговском проспекте в своем большинстве представляли жалкое зрелище. Что поделаешь, район этот никогда не считался элитным. Тут селились рабочие и мелкие служащие предприятий. Богачи и знать предпочитали местечки почище и поприятнее – Невский, набережную Невы, а в крайнем случае застраивали речки поменьше – Фонтанку, Мойку и другие.
Например, Клавдия жила в настоящей развалюхе, с узкими стертыми лесенками и убого низкими потолками. Дом стоял внутри двора, всеми своими, надо сказать, весьма немногочисленными окнами глядя во двор-колодец.
Но дом, в котором проживал Иван Алексеевич, был шестиэтажным, с красивыми карнизами и балкончиками. Отличный дом. Старик жил на четвертом этаже И как вскоре узнала Мариша, до революции этот этаж целиком принадлежал семье Воронцовых.
– Говорят, это был подарок самого императора Воронцовым. А уж за что он так отличил их фамилию, этого я вам сказать не могу, не знаю. Вот покойный Иван Алексеевич знал, да только сам не любил говорить на эту тему. А я его и не расспрашивала. Кто я ему такая, чтобы в душу лезть?
Говорила это маленькая проворная старушка, жившая на первом этаже в том же доме, что и Иван Алексеевич, и бывшая его другом, слушательницей, поварихой и домработницей. Сама старушка объясняла эти отношения просто:
– Дружили мы с Иваном Алексеевичем. Я – одна. Он – один. Не работаем. Оба на пенсии. Времени свободного у каждого из нас много. Я к нему почти каждый день приходила, еду готовила, убиралась, белье в стиралку закидывала. Работы немного, Иван Алексеевич очень аккуратно и ел, и пил, и жил. Иной раз посмотришь, а кушал ли он вообще? В мойке одна-единственная тарелка стоит, нож, вилка. Их сполоснуть, минуты не надо. Ну, еще одежду в порядок приводила. И его, и Коленькину. Он ведь холостой. Некому о мальчике позаботиться. Вот я ему вместо матери и была. А потом мы с Иваном Алексеевичем садились и вкусно так за жизнь беседовали. Оба люди с образованием, начитанные. Нам было о чем поговорить. Он много чего знал, бедный Иван Алексеевич. Всю жизнь историю искусства изучал. Такой человек… Такой! Таких больше уж нету!
И старушка, не скрывая своих слез, горько заплакала. Похоже, соседка любила погибшего коллекционера искренне и от всей души. И сейчас тяжело переживала его смерть.
– Как Николашенька все это переживет, даже и не знаю! – вздохнула она наконец, а Мариша открыла от изумления рот.
Она ничего не знает об убийстве Николая! Впрочем, чему тут удивляться? Конечно не знает. Кто ей сказал? Даже в отделении, где работал Николай Воронцов, еще вряд ли осознали, что их товарища больше нет в живых.
– А у Николая с отцом были хорошие взаимоотношения?
– Конечно. Они обожали друг друга.
– Николай часто бывал у него?
