Буало-Нарсежак - В тесном кругу
— Да-да, я прекрасно помню.
— Вот у вас и общий интерес.
— Это так, — не сдавалась Джина, — но не кажется ли тебе, что две столетние старухи на одном довольно маленьком острове — это будет тяжеловато?
— То есть? Слава Богу, ни вы, ни она не страдаете лишним весом. Нет, я согласна, что некоторые старики бывают в тягость, но вы с Глорией сохранили такую молодость духа, которой завидуют все окружающие. Ну скажите, разве я преувеличиваю?
— Допустим…
— И вот еще. Не забывайте, что в «Приюте отшельника» каждый живет у себя и для себя. Не хочу, чтобы у вас сложилось мнение, будто здесь только и делают, что оглядываются на соседей. Люди встречаются, если это доставляет им удовольствие, но не более того. Вот я, например. Я иногда машу рукой людям, с которыми ни разу не перемолвилась ни словечком.
— У вас нет друзей? — недоверчиво проговорила Джина.
— У меня — нет. Я не слишком общительна. А вот у Глории — напротив. Она много принимает. Есть и еще одна вещь, достаточно важная. Там, на острове, вы будете чувствовать себя в безопасности, но если вдруг вам захочется сменить обстановку — вы всегда можете удрать «на сушу». Можете спокойно прогуляться по магазинчикам. Такси довезет вас до самого порта, а там к вашим услугам наш катер. У вас ни в коем случае не должно сложиться впечатление, что вы сидите взаперти.
— Все это звучит очень соблазнительно, — признала Джина. — А вы так горячо меня уговариваете, как будто у вас в этом деле есть личный интерес.
— Мой интерес — это вы, Джина.
— Спасибо. Я еще немножко подумаю. А нельзя ли мне приехать в «Приют отшельника» на пару дней? Понимаешь, как бы на пробу? Просто прощупать почву?
Тыльной стороной ладони Жюли провела по лицу. Убить ее мало, эту клушу.
— Ничего нет легче, — сказала она. — У нас имеется шесть комнат для приезжающих в гости. Забронировать вам одну из них?
— Я позвоню тебе завтра. Тогда и решим. Ты — лапочка. Пока.
Жюли положила трубку и закурила. Она была без сил. Сколько же нужно изобретательности, чтобы вытащить старуху из ее норы! Она как будто чувствовала, что что-то здесь не так, какое-то коварство… Может быть, не стоило вести себя так настойчиво? Но тогда переговоры будут тянуться вечность! «В конце концов, — вслух произнесла Жюли, — именно мне может не хватить времени!»
Она снова взяла телефон и позвонила доктору Муану.
— У аппарата Жюли Майоль. Я хотела бы…
— Да-да, соединяю, — отозвалась секретарша.
— Как дела? — спросил доктор. — Что вы мне скажете?
— Только то, что Вы уже знаете. Я подтверждаю свой отказ от операции.
Он ничего не отвечал. Жюли слышала, как за его спиной стучит пишущая машинка.
— Вы хорошо подумали? — наконец сказал доктор.
— Я все взвесила. И «за» и «против». Я так решила.
— Разумеется, вы вольны выбирать, но… Это сильно смахивает на самоубийство.
— Что ж, только живой может покончить самоубийством. Единственное, о чем я мечтаю, — не слишком страдать. И чтобы это не тянулось слишком долго.
— Нам с вами надо еще раз увидеться. Вы ставите меня в ужасное положение. Мой долг — помогать вам бороться! Вы это понимаете?
— Я над этим подумаю. Если мне понадобятся обезболивающие, надеюсь, вы мне поможете? Это все, о чем я вас прошу.
— У вас сильные боли?
— Пока нет. Видите ли, я сейчас очень занята одним проектом… Он поглощает меня буквально без остатка. Скажите, как по-вашему, может сильное увлечение каким-нибудь делом вызвать временную ремиссию в развитии болезни?
— Разумеется. Когда мы говорим своим больным, что лучшее из лекарств — это воля к жизни, речь идет не о том, чтобы абстрактно хотеть жить. В том-то и дело, что нужно быть привязанным к чему-то конкретному, позитивному.
— Спасибо. Именно это я и хотела услышать. Значит, я продержусь. Я буду иногда звонить вам. До свидания.
От сигаретного дыма у нее слезились глаза. Она потерла их кулаками. Разумеется, она продержится. Она взглянула на часы. Утро еще не кончилось. С чего же, вернее, с кого начать?
С Юбера Хольца, решила она. Если она на два дня закажет для Джины комнату, вряд ли это будет лучшим средством заманить ее сюда. Нужно предложить ей нечто более привлекательное, чем гостиница, чтобы она сразу же почувствовала себя в сердечной и теплой атмосфере.
Вот если бы Хольц согласился сделать такой жест! И разве в «Приюте отшельника» кого-нибудь удивит, если он окажет гостеприимство знаменитой артистке? Мало того, это изменит отношение к нему самому, слегка подпорченное из-за его рояля. Все сразу поймут, что он — превосходный сосед.
Жюли позвала Клариссу, чтобы обсудить с ней меню сегодняшнего обеда. Омлет с зеленью? Хорошо. Что еще? Флан? Нет, флана не нужно. Слишком много яиц. Лучше немножко сдобных сухариков, пропитанных бордо.
— Ты за меня не волнуйся. Я пойду погуляю. Хочу попросить господина Хольца об одной услуге. Только ничего не говори Глории. Что она собирается делать после обеда?
— Она пригласила на чай несколько подруг. Потом, по-моему, собирается рассказать о своих стычках с Тосканини.
— Если будет спрашивать обо мне, скажи, что я устала. Она не будет настаивать. Она не любит усталых людей.
От жары кузнечики стрекотали как безумные. Жюли шла мелким шагом, экономя силы. Ей вовсе не требуется держаться долгие месяцы. Главное — успеть заставить Джину купить «Подсолнухи». А потом… Потом фитилек догорит сам собой. И не важно, быстро или медленно пойдет дело, потому что в конце концов зажженная ею искра достигнет своей цели. Ну а если она погаснет? Что ж, тем хуже. Когда случалось, что события выходили из-под ее контроля, Жюли привычно замыкалась в душевном одиночестве, называя это «философией щепки». В самом деле, кто я, как не щепка, влачимая потоком? Да даже и не щепка, а так… Плесень на поверхности мира. Я пытаюсь суетиться, а для чего? Ведь я не верю ни в добро, ни в справедливость. Но когда меня давят, я все-таки имею право испустить последний крик…
Аллея была длинной. Время от времени кто-нибудь из соседей издалека приветственно махал ей рукой, а она в ответ приветливо поднимала палку. Она знала, что за ее спиной шептали: «Бедная старушка! Бывает же в жизни такое невезение!» Дураки! Они даже не подозревают, что она превратила собственное невезение в силу.
Господин Хольц прибирался во дворике, замусоренном после переезда. Увидев Жюли, он двинулся ей навстречу.
— Надеюсь, вы в гости? Заходите! Я как раз заканчиваю с устройством.
— Как вы, привыкаете потихоньку?
— О, конечно! Единственная проблема — рояль. Спрашивается, когда же мне на нем играть? По утрам здесь все привыкли подолгу спать. После обеда — час сиесты. А по вечерам все мои соседи смотрят телевизор. Получается, что в любое время я обязательно кому-нибудь помешаю. А поскольку после смерти жены я немного одичал, то получается, что мне не с кем даже поговорить.
— А если бы было с кем? — спросила Жюли.
— Что вы хотите сказать? Вы знаете кого-то…
— Возможно. Зажгите мне, пожалуйста, сигарету. Знаете, я теперь курю почти беспрерывно. Спасибо. Я вот о чем подумала. Если вы читаете газеты, то, наверное, знаете, что недавно в Каннах на Джину Монтано напал какой-то хулиган, который ее ограбил.
— Знаю.
— Я съездила ее навестить — ведь мы с ней когда-то были знакомы. Так вот, Джина во что бы то ни стало хочет продать свою квартиру. После этого нападения она больше не может нормально чувствовать себя дома. Вполне естественно, я рассказала ей о «Приюте отшельника», и она загорелась. Она собирается купить «Подсолнухи».
— Но…
— Погодите. Я еще не закончила. Вначале она хотела бы приехать сюда на день-другой, чтобы… ну да, прощупать почву, посмотреть, понравится ли ей здесь. Ей в жизни пришлось немало поездить, но теперь, в ее возрасте…
— А сколько ей?
— Можно сказать, что у нее больше нет возраста. Она такая же, как моя сестра. И при этом обладает железным здоровьем. Даже ничем не болеет, если не считать, что она чуть глуховата. Но совершенно свободно передвигается без посторонней помощи, а главное — жизнерадостна, как ребенок. Вот почему… Разве вы не говорили мне, что вилла слишком велика для вас одного?
— А, понимаю…
— Нет-нет, это совсем не то, о чем вы подумали. Впрочем, вам никто не позволит сдавать свои комнаты. Я имею в виду не это. Не могли бы вы принять ее в качестве гостьи на несколько дней? Если мы поселим ее в одной из комнат для гостей, ей будет казаться, что она в доме престарелых. А если она поселится у вас, то сразу же почувствует себя в домашней обстановке. Видите ли, она все еще очень самолюбива. Понимаю, что обращаюсь к вам с недопустимой фамильярностью, но я не столько прошу, сколько делюсь с вами информацией. Мне кажется, она может стать здесь желанным членом общины. Подумать только, великая Джина!
