Анатолий Ромов - Человек в пустой квартире
— Что-нибудь еще?
— Спасибо, ничего. Посчитаете?
— Конечно. — Шахова смотрела на меня, как полагается хорошо подготовленной официантке. — Два двадцать четыре.
Я положила на скатерть два рубля, придавила их мелочью. Если бы она призналась, что знает Долгополова! Если бы!
— Большое спасибо. Кофе был замечательным. Вы ведь Марина Шахова?
Взяв деньги, Шахова улыбнулась, но на этот раз улыбка оказалась нарочито деревянной.
— Совершенно верно, я Марина Шахова. Простите, что-то не так?
— Нет, все так.
— Вам что-то нужно?
— Меня зовут Силина, Юлия Сергеевна Силина, я следователь городской прокуратуры.
— Очень приятно.
— Марина, я хотела бы поговорить с вами.
— Пожалуйста. Вы хотите прямо здесь?
В глазах официантки что-то мелькнуло, но уже через секунду они стали чистыми, как лесное озеро. Никакой реакции, никакого удивления. Да, скорей всего, она догадалась, зачем я пришла. Значит, она уже все продумала. Жаль.
— Я готова, товарищ следователь, где?
— Лучше в каком-нибудь служебном помещении.
— Даже не знаю, куда вас пригласить. Может быть, в кабинете метрдотеля?
— Если это удобно.
— Удобно. — Шахова кивнула, мы прошли за портьеру; пропустив меня в пустой кабинет, официантка показала на кресло:
— Прошу, садитесь. — Дождавшись, пока я сяду, села сама. — Слушаю вас, Юлия Сергеевна.
Пытаясь найти общий язык, я улыбнулась. Шахова, помедлив, улыбнулась в ответ. Улыбка у нее действительно была замечательной. Наивная, обворожительная улыбка первоклассницы. Да, в ней есть тайна, есть, никуда не денешься. И наверняка она нарасхват, любой ресторан может гордиться такой официанткой.
— Я слушаю.
— Вас не интересует, почему я хочу с вами поговорить?
— Интересует, но… Я привыкла не быть любопытной. Но если вы так хотите — почему? Что-нибудь по работе?
— Нет, не по работе.
— Тогда что же?
— Как давно вы видели Виктора Лагина?
Я ожидала увидеть в ее взгляде удивление, испуг, тревогу, ну, по крайней мере, простое любопытство — но глаза Марины Шаховой были спокойны.
— Виктора Лагина? Виктора Лагина. Напомните, кто это?
Или она говорит искренне, или это старый, хорошо проверенный трюк: мол, за день приходится видеть столько людей, что всех просто невозможно запомнить. Может быть, она и знает Виктора Лагина, может быть, даже встречалась с ним, но точно вспомнить не в состоянии. Строя ответы таким образом, свидетель в дальнейшем всегда может отказаться от показаний.
— Так вы напомните?
— Виктор Александрович Лагин, тридцати двух лет, если вам это сможет помочь.
— Знаете, в конце смены все в глазах разбегается. Их столько, честное слово, вы даже представить не можете. Виктор Лагин… Кажется, все-таки я с таким встречалась. Но точно сказать не могу.
Выйдя на улицу, я была вынуждена признать: схватку с Мариной Шаховой я проиграла. Ладно, не будем падать духом, завтра я вызову официантку в прокуратуру, кроме того, у меня всегда в запасе испытанное средство — очная ставка с Лагиным. Не откладывая, я послала Шаховой вызов на завтра в прокуратуру.
Вечером позвонил Русинов. Он сообщил, что допросил Суркова и Михееву, они официально подтвердили, что не знают Лагина. Помедлив, сказал еще одну новость: свидетелей, могущих подтвердить факт знакомства Шаховой и Долгополова, найти так и не удалось.
25
На официальный допрос ко мне в прокуратуру Шахова пришла к десяти утра, но разговора с ней у меня снова не получилось. Как и вчера, официантка продолжала утверждать, что не может вспомнить, встречалась ли она с человеком по фамилии Лагин. Может быть, и встречалась, но точно она не помнит. Сколько я ни старалась, я так и не смогла настроить Шахову на доверительный разговор. Отпустив официантку, я созвонилась с Уваровым и поехала в ИВС.
После того как конвоир ввел Лагина, тот посмотрел на меня, на Уварова — и молча сел. Хороший признак: Лагин не знает Уварова в лицо и не подозревает, кто он такой. Значит, не сможет откорректировать ответы. Надеясь втайне, что на поведении Лагина скажется время, проведенное в ИВС, я нарочно долго раскладывала бумаги. Стала заполнять протокол, спросила, не поднимая глаз:
— Ну что, Лагин, все продумали?
— Не понимаю, Юлия Сергеевна. Что я должен был продумать?
Посмотрев на Лагина, увидела в его глазах ту же насмешливую уверенность, с которой он разглядывал меня в Лугове. А также — искреннее удивление, недоумение, как можно его в чем-то подозревать. Хорошо, пусть хитрит, пусть притворяется невинным — вопросы должны быть точными и бить по главным направлениям.
— Лагин, знаете ли вы Эдуарда Васильевича Долгополова? Работника Ленаптекоуправления?
— Первый раз слышу.
— Есть показания свидетелей, неоднократно видевших вас вместе с Долгополовым.
— Не знаю, с кем и кто меня там видел. Человека, о котором вы спрашиваете, я не знаю, вот и все. А видеть меня могли, видеть никто не запрещает.
— Пытаетесь запутать следствие, Лагин. Долгополов, именно Эдуард Долгополов познакомил вас с Лещенко.
Уголки глаз дрогнули — но лицо неподвижное, почти каменное:
— Ничего подобного. С Лещенко я познакомился сам.
— Почему вы скрываете факт знакомства с Долгополовым?
— Ничего я не скрываю, гражданин следователь. Не знаю я этого Долгополова, ну что вы в самом деле? Не знаю, и все. С Лещенко я познакомился сам, причину знакомства указал, все открыл как на духу. Готов отвечать на любые вопросы, спрашивайте.
— Спрошу. Итак: с какой целью вы хотели познакомиться с Лещенко?
— Я хотел показать ему монету, чтобы он оценил ее.
— Какую монету?
— Рубль 1742 года.
— Как у вас оказалась эта монета?
— Мне подарил ее коллекционер Савостиков.
— Когда?
— Давно. Я только пришел из армии.
— В каком году конкретно?
— Считайте сами — двенадцать лет назад.
— Вы знаете, сколько стоит эта монета?
— Знаю. Двенадцать тысяч.
— И Савостиков просто так подарил вам эту монету?
— Тут есть одна тонкость, Юлия Сергеевна. Савостиков был уверен, что это подделка. Фальсификат.
Интересно. Это как раз то, чем интересовался Русинов.
— А на самом деле?
— Видите ли… Я сам сначала думал, что это подделка. Но потом, недавно, достал монету, смотрю — жутко похожа на подлинник.
Я незаметно покосилась на Уварова — тот сидит спокойно, только что-то подрисовывает в блокноте. Лагин вздохнул:
— Просто жутко. Кому показать? Лещенко, конечно. Вот и все. Я и показал.
— И что же Лещенко?
— Старик сразу же сказал, что это подлинник и, возможно, он купит монету. Но попросил оставить — на время. Я позвонил через два дня, он: простите, молодой человек, ошибся, можете забрать монету, это явная подделка.
Уваров сидел так же спокойно. Лагин потер лоб:
— Вообще-то я знаю, Лещенко человек честный, но тут закралось сомнение, ведь сначала он сказал, что это подлинник. Обидно стало, но хорошо, думаю, проверим. Взял у него монету, прихожу домой, смотрю — монета-то не моя. Действительно, фальшивка, самая настоящая фальшивка, но главное — не моя.
Уваров сказал раздельно:
— Как вы это определили?
— А что тут определять? Свою монету я знаю как облупленную. Каждую отметинку, зазубринку, характер чеканки. А тут смотрю, совершенно другая монета, подсунул старик липу.
Уваров хмыкнул:
— Сомневаюсь, чтобы Лещенко кому-нибудь мог подсунуть липу.
— Да я сам удивился, подумал еще: вот тебе и честный. Покрутил я этот кругляшок, вечером ничего делать не стал, а утром — к нему. Час, наверное, ломился, он не пускал. Я ему: Арвид Петрович, отдайте монету по-хорошему, а он — отдал же я вам монету, что вам еще нужно?
Лагин говорил, воодушевляясь, почти увлеченно, и я подумала: до чего же все точно размечено, не придерешься.
— А потом?
— А что потом? Потом он меня все-таки впустил.
— Странно. То не хотел пускать, то вдруг впустил.
— Не знаю уж, почему он меня впустил. Совесть ли заговорила, или что.
— Что было дальше?
— А что дальше? Впустил он меня, открыл сейф — да, говорит, вот ваша монета, это действительно подлинник, я его у вас покупаю.
— Так и сказал — покупаю? — тихо спросил Уваров.
— Да, так и сказал. Хотите, можете забрать, хотите оставляйте, но считайте, монету я купил. Покупку оформим через музей, чтобы не было претензий.
Лагин смотрел на Уварова, будто ждал решения своей участи. Уваров сказал так же тихо:
— Это была ваша монета? На этот раз?
— Да, на этот раз была моя. Все метки, царапины, просечки, от и до. Свою монету я знаю.
Уваров кивнул: «у меня все». Я продолжила:
— Вы забыли одну деталь.
— Какую?
