Александр Бушков - Сокровище антиквара
Выбросив окурок, Смолин поднялся со своего насеста и махнул рукой. Завидев его, Извольский ускорил шаг, подошел, глянул на часы, виновато пожал плечами:
— Места нигде не нашел, только и удалось втиснуться у проезда…
— Да ладно, — добродушно сказал Смолин. — Мы с вами, в конце-то концов, не шпионы, которым в минуты-секунды уложиться нужно, иначе сорвется все…
— Привезли?
— А как же, — сказал Смолин. — Как договаривались. У нас, как в аптеке…
Он приоткрыл заднюю левую дверцу малыша «Витца», достал оттуда длинный сверток из плотной белой бумаги, старательно перемотанный в четырех местах широким прозрачным скотчем. Держа за середину, протянул доценту:
— Владейте. Стулья против денег…
— Ах да! — спохватился тот, неловко зажав сверток под мышкой, полез за бумажником. — Я ведь вам шесть должен?
— Именно, — сказал Смолин со светской улыбкой.
Приняв у клиента шесть пятисоток, развернул их веером, пересчитав одним взглядом, сложил купюры пополам и небрежно сунул в нагрудный карман куртки. Вокруг царили полное спокойствие и обыденность.
— Ну, я пошел?
— Заходите, если что, — сказал Смолин. — Всегда готов.
Глядя вслед удалявшемуся со свертком под мышкой доценту, он почувствовал разочарование: вот на три метра отошел, на пять, этак совсем уйдет…
Оп-па!
Показалось, что вся толпа совершенно мирного народа, сновавшего вокруг, вдруг развернулась и кинулась на Смолина. Показалось, конечно: всего-то двое крепеньких молодых организмов в штатском, самого невинного вида, метнулись к нему, крепко сцапали за запястья и негромко сообщили, что следует стоять спокойно и не дергаться, потому как они, организмы эти, имеют честь представлять собою шантарскую милицию.
Еще двое из того же разряда «хрен подумаешь», проворно притормозили доцента Извольского, предъявив в развернутом виде внушительную красную книжечку. И еще трое в цивильном сомкнулись вокруг на тесном пространстве меж капотами-багажниками припаркованных машин и железной оградкой.
А там и вынырнул неведомо откуда бравый майор, товарищ Летягин, приблизился не спеша, вразвалочку, с невыносимо довольной рожей заядлого охотника, наконец-то уцапавшего дичь. Ухмыльнулся вовсе уж торжествующе:
— Какая встреча, гражданин Смолин!
— Вообще-то, если помните, Гринберг, — сказал Смолин, смирнехонько стоя на прежнем месте, даже и не пытаясь высвободить запястья из железной хватки добрых молодцев.
Он видел, как Извольский что-то жарко доказывает, со всем интеллигентским пылом возмущается, определенно права качает, — хотя от правоохренителей любой страны в такой ситуации фиг отбрешешься… Как ни дергался доцент, его все же препроводили в совершенно штатскую «Волгу», стоявшую тут же, крайней в ряду.
— Ах да, запамятовал… — пожал плечами майор. — Какая встреча, гражданин Гринберг… Боюсь, пройти придется, благо всего-то два шага…
Он показал в сторону серого здания УВД. Смолин видел отсюда, что там, у парадного входа, уже остановилась «Волга», и из нее высаживали все еще бурно жестикулировавшего доцента.
— А собственно, на каком основании?
— Василий Яковлевич… — протянул Летягин с веселой укоризной. — Ну что вы, в самом деле… Солидный человек, две ходки имеете, неужели будете мне тут дите изображать? Вы задержаны по подозрению в совершении деяния, предусмотренного статьей двести двадцать два, пункт четвертый, незаконный сбыт холодного оружия…
— Нет, серьезно? — спросил Смолин спокойно.
Летягин обернулся, сделал размашистый жест, и к ним проворно приблизился очередной добрый молодец, с ухмылочкой продемонстрировавший Смолину небольшую видеокамеру.
— Все заснято, — сообщил Летягин. — Во-он из того окошечка. Как доставали товар из машины, как передавали, как брали денежки. Покупатель уже, сами видите, доставлен, сейчас найдем понятых, вскроем пакетик, внесем окончательную ясность… Ну, Василий Яковлевич? Запирайте бибику и пойдемте, гостем будете. Вы ж человек юридически грамотный, сопротивляться находящимся при исполнении сотрудникам не будете? И насчет незаконного задержания кричать не будете, а? Уж на три-то часа имеем право… Нет?
— Имеете, — мрачно сказал Смолин. — А я ведь потом жаловаться буду.
— Да ради бога! — любезно ответил Летягин. — Начальству моему, прокурору, в Европейский суд по правам человека… И куда там еще вздумаете. А пока пойдемте? Что нам тут торчать?
Смолин сумрачно сообщил:
— Без адвоката — ни словечка.
— Ну разумеется, Василий Яковлевич! — воскликнул Летягин. — Я вам лично гарантирую строжайшее соблюдение законности. В кабинетике сядем, адвоката вызовем… Бумаги писать будем, дело возбуждать…
Он прямо-таки лучился самодовольной добротой победителя, цвел, морда долбаная, как майская роза. Ну что тут было поделать? Не наутек же пускаться?
Под бдительным присмотром добрых молодцев Смолин прихватил из машины барсетку, запер «Витц», и вся процессия направилась к серому зданию. Смолина уже не держали за руки, но взяли в «коробочку» и бдительно зыркали. Полный провал, короче.
…Летягин быстро вошел в кабинет, где под присмотром зоркоглазого опера сидел Смолин, положил на стол лист бумаги самого что ни на есть казенного вида. Поинтересовался все так же добродушно:
— Ознакомиться с актом не хотите, Василий Яковлевич? В присутствии двух понятых произведено вскрытие свертка. Обнаружено холодное оружие, имеющее крайнее сходство с японским офицерским мечом, именуемым еще «катана»…
— Поздравляю, — сказал Смолин. — Начинаете терминологией проникаться?
— Василий Яковлевич, — задушевно сказал Летягин. — Я вашей братией заниматься буду до-олго… Стараюсь вникать в темпе. Кстати, там уже закончили допрос гражданина Извольского, выступающего пока что в качестве свидетеля. Он человек интеллигентный, в отличие от некоторых адвоката не требует и на пятьдесят первую статью не ссылается… Уже показал, что данное холодное оружие купил у вас по предварительному сговору… Так что дело чистейшее получается… На сей раз влипли, а?
Смолин старательно уставился в окно. Хмыкнув, Летягин жестом отослал опера, сел за стол, вполне добродушно осведомился:
— Василий Яковлевич, неужели придуриваться будете?
— Да зачем? — пожал плечами Смолин.
— Тогда, может, и начнем? — Летягин извлек чистый бланк, аккуратненько положил рядом авторучку. — Протокол допроса… в качестве подозреваемого… А?
Смолин снова уставился в окно. В дверь коротко стукнули, и тут же появился Яша Гольдман, респектабельный, как «роллс-ройс», в дорогущем костюме, при галстуке и черном кейсе.
— Мне представляться? — с легкой ноткой сварливости спросил он с порога.
— Ну что вы, — все так же благодушно отозвался Летягин. — Господин Гольдман Яков Борисович, адвокат гражданина Смолина и еще доброй полудюжины граждан, что характерно, проходящих по абсолютно схожим делам… Столько раз с вами общались, что в представлениях и нужды нет… Ну, гражданин Смолин… ах, простите, Гринберг…
Яша живо прервал:
— У вас какая-то странная улыбочка была, когда вы произносили фамилию моего клиента…
— Яков Борисыч… — ухмыльнулся Летягин. — Вот только антисемитизьмов мне шить не надо на пустом месте. Да и времена сейчас не те, чтобы такое клепать…
«Вот именно, — подумал Смолин. — К сожалению. В годочке этак девяносто втором, да и попозже, я бы тебе на шею посадил не менее полусотни шизанутых правозащитников, каковые, не особенно и заморачиваясь правдочкой, с утра до вечера глотку бы драли у парадного подъезда, пресекая злобную антисемитскую выходку распоясавшегося черносотенца в погонах. Уж я бы им такую лапшу на уши навесил, что тебе икалось бы потом месяц. Золотые были времена, не ценили мы их…»
— Ах, извините, мне что-то почудилось… — глазом не моргнув, отозвался Яша.
— Бывает, — спокойно сказал Летягин, взял авторучку. — Итак… Фамилия, имя, отчество?
Яша безмолвствовал, и Смолин спокойно принялся отвечать: сухие анкетные данные, рутина…
Покончив с неизбежной увертюрой, Летягин написал ниже длинную фразу, поставил вопросительный знак. Поднял глаза:
— Гражданин Гринберг, вы задержаны после продажи вами гражданину Извольскому Павлу Сергеевичу одной единицы холодного оружия, сверток был вскрыт в присутствии понятых. Вы узнаете данное оружие?
Он показал на обшарпанный стол рядом, где лежала на безбожно разодранной бумаге катана в темно-синих ножнах, кое-где украшенных никелированными накладками.
— Я признаю, что именно данный предмет продал гражданину Извольскому, — сказал Смолин. — Прошу записать в точности так, как я сказал.
— Ну разумеется, — Летягин быстро писал. — Предмет… То есть вы признаете факт продажи вами гражданину Извольскому одной единицы холодного оружия?
— Никакого холодного оружия я не продавал, — сказал Смолин.
