Мария Брикер - Тени солнечного города
Аркадий вновь представил себе лицо Лизы – и не увидел в нем ничего некрасивого. Ира в отчете точно подчеркнула момент, что все одногруппники Лизы не замечали ее непривлекательную внешность, напротив, считали, что Лиза вполне симпатичная. Пожалуй, зря он отверг версию с ревностью. Хотя с Семеном Лиза рассталась давно, но ревность временных рамок не знает. Эту версию надо проработать основательно. По поводу денег и наследства все понятно. Отчим Лизы поступил, мягко говоря, некорректно: родная дочь получила все, а приемная – ничего. После смерти матери Лиза становится опекуном сестры и имеет право распоряжаться деньгами Анны, но она ограничивает себя практически во всем, а сестру, напротив, балует, мало того, заменяет ей мать: ведет все хозяйство в доме, в общем, холит и лелеет маленькую лентяйку. У Анны убивать Лизу не было никакого резона. В любом случае она получила бы все деньги после достижения совершеннолетия. Остается вопрос: почему все-таки она дала не совсем правдивые показания по делу? И последнее: кто из девушек сейчас занимает лидирующую позицию в институте? Лиза была очень талантлива, могла мешать какой-нибудь честолюбивой сокурснице стать лучшей. Жаль, что так мало времени осталось до суда. Но начавшееся слушание – не помеха поискам. Даже если получится вытащить Громова благодаря нестыковкам в показаниях свидетелей и процессуальным нарушениям, которые в любом деле имеются в изобилии, стоит только получше покопаться, поиски убийцы он продолжит в любом случае…
– Аркадий Александрович, вы давно здесь? – вывела его из задумчивости Ирина. – Что же вы меня не разбудили?
– Проснулась? – улыбнулся Аркадий. – Не хотел тебя будить, мне так понравилось слушать, как ты мелодично храпишь во сне.
– Не может этого быть! – Ирочка смутилась и покраснела. – Вы меня разыгрываете! Сейчас же скажите, что это неправда, иначе я напишу заявление об уходе!
– Конечно, неправда, – шутливо прореагировал Аркадий на ультиматум помощницы. – Подтверждаю, что ты не храпишь… ну если только самую малость.
– Ах, так! – разозлилась помощница и вылетала из комнаты, сильно хлопнув дверью.
Аркадий повеселился еще какое-то время и заглянул в соседнюю комнату. Ирочка сидела за своим столом и что-то писала, обиженно надув губки.
– Что пишем, душа моя? – ласково пропел Аркадий.
– Заявление об уходе, – буркнула помощница, даже не взглянув на своего шефа.
– А я его не подпишу, – протянул Арестов.
– Почему это еще? – спросила Ирина, продолжая писать.
– Основание для ухода какое-то нелепое. Прошу уволить меня по собственному желанию, потому что мой шеф услышал мой храп и отказывается во всеуслышание заявить, что этого не было, – смешно копируя интонацию Иры, сказал Арестов и расхохотался. Ира скомкала лист бумаги, бросила его в Аркадия и тоже расхохоталась. Инцидент был исчерпан.
– Кофейку? – миролюбиво спросила Ирина, вытерев платочком выступившие от смеха слезы.
– С удовольствием, – улыбнулся Аркадий.
– У меня еще печенье есть. Будете? – поинтересовалась Ирина, с тоской глядя на помойное ведро, где покоилась пустая коробка из-под торта. Аркадий кивнул. Ирина приготовила кофе, они сели друг против друга за стол в кабинете Арестова, обсудили план действий и пришли к обоюдному соглашению, что начать следует с проверки бывшей девушки Семена. Кто это такая, предстояло выяснить у матери Семена Нинель Абрамовны Гольденшейн.
Глава 8
Первые подозрения
Тяжелая металлическая дверь, обитая дешевым дерматином с внешней стороны, открылась не сразу, хотя они договорились о встрече заблаговременно по телефону. Арестов не стал придумывать никакой истории, а честно рассказал матери Семена о том, что он адвокат и ведет дело, где в качестве обвиняемого выступает человек, по его мнению, невиновный в смерти Елизаветы Самариной, и теперь Аркадий собирает информацию о Лизе, чтобы выяснить все ее связи и вычислить настоящего убийцу. Нинель Абрамовна поотпиралась некоторое время, но все же согласилась встретиться, пригласила их к себе и тактично намекнула, что к чаю у нее ничего, кроме самого чая, нет. Аркадий намек понял, купил по дороге дорогой торт, и они вместе с Ириной прибыли по указанному адресу.
Наконец щелкнули замки в количестве пяти штук, и Нинель Абрамовна предстала перед Аркадием и Ириной во всей своей красе. Роста Нинель Абрамовна оказалась маленького, но выглядела в глазах окружающих тем не менее значительно, потому что очень сильно раздавалась вширь, особенно в той части, которая располагалась ниже предполагаемой талии. Предполагаемой, потому что точно определить место нахождения этой части тела у Нинель Абрамовны было бы затруднительно, так как область возможного поиска была тщательно замаскирована внушительного размера грудью. Они поздоровались, Аркадий продемонстрировал свое удостоверение, Нинель Абрамовна мельком, но внимательно взглянула на него и пригласила их войти.
– Проходите, проходите, – засуетилась она. – Такое горе, такое горе! Я совершенно сама не своя с тех пор, как узнала о несчастье, которое совершилось с Лизой. Семен, когда узнает, тоже будет сам не свой, – Аркадий протянул ей торт. – Боже мой, зачем вы так потратились?! – воскликнула она и подхватила коробку. – Проходите в комнату, сейчас я заварю чай, и мы побеседуем. – Нинель Абрамовна провела их в гостиную, усадила в мягкие кресла и вышла.
Аркадий огляделся. Гостиная, по всей вероятности, была просторной, но огромное количество мебели разных эпох и поколений, непонятным образом втиснутое в помещение, делали комнату маленькой и неуютной. Похоже, в этом доме не выбрасывали ничего. В комнате стояли четыре кресла: два совсем новых, дорогих и модных, два старых, потертых, купленных во времена тотального дефицита еще в 70-е годы. Часть комнаты занимала полированная финская стенка, до отказа забитая посудой, рядом с ней стояли массивное антикварное бюро на львиных лапах и стул, украшенный головой дракона, вероятно, наследство от прабабушек или прадедушек. Два стола: обеденный, покрытый красной бархатной скатертью, и журнальный, заваленный огромным количеством старых пыльных журналов. Но семья Гольденштейн далеко не бедствовала, достаток угадывался в мелочах и определенно присутствовал. Телевизор был очень дорогим, видеомагнитофон и музыкальный центр – тоже. Да и мать Семена была одета хоть и безвкусно и нелепо, но дорого. За фигурой она не следила, но кожа была гладкой и нежной, как у девочки, лицо светилось здоровым румянцем, волосы были тщательно уложены и подстрижены у хорошего мастера.
Нинель Абрамовна вернулась и, ловко маневрируя между мебелью, вкатила в комнату столик на колесах, на котором красовались чашки из тонкого великолепного фарфора, китайский чайник, тарелка с порезанным тортом и сахарница. Она разлила по чашкам чай, раздала всем по кусочку торта, наконец села, вопросительно посмотрела на Аркадия и опять запричитала:
– Семен у меня единственный сын. Вы должны понять меня, как мать я не могла ничего ему сказать о смерти Лизы. Он ведь так ее любил, так любил! Семен сейчас в Израиле у своего дяди, вернется только через два месяца.
– Из-за чего они расстались с Лизой? – спросил Аркадий.
– Разве ж я знаю? Уехал с ночевкой к друзьям, вернулся – и весь белый. Я к нему: что, сыночка, случилось? А он молчит. Только спустя месяц мне признался, что с Лизой у него разрыв произошел. Но он так страдал, так страдал! Я его и отправила за границу.
– Значит, вы не знаете, почему они поссорились?
– Нет, нет, я ничего не знаю, – торопливо сказала Нинель Абрамовна и улыбнулась. По «честным» глазам Нинель Абрамовны Аркадий понял, что мать Семена знает все, но ничего не скажет потому, что не хочет компрометировать сына. Значит, действительно Семен изменил Лизе на той вечеринке. Но почему он это сделал, если так любил девушку? Неужели он и правда так напился, что ничего не соображал? Хотя не это важно, а важно другое.
– Скажите, Нинель Абрамовна, у Семена была до встречи с Лизой другая девушка? – спросил Арестов и отхлебнул из чашки чай.
– Да, конечно, была. Он даже жениться хотел. – Нинель Абрамовна нахмурилась и добавила: – Мой сын очень красивый молодой человек, но совершенно бестолковый. Сколько раз я ему говорила, что для того, чтобы быть с девушкой, совершенно не обязательно жениться. К тому же должна признаться, что дамочка была, мягко говоря, ему неподходящей партией. Я еле уговорила его расстаться с ней, пришлось даже из института его перевести в другой вуз. А та, пока он с Лизой не познакомился, продолжала названивать и даже у дома его поджидала несколько раз. Семен ей объяснял все очень вежливо, я с ней беседу проводила, а она не унималась. Сколько я от нее оскорблений в свой адрес услышала… невоспитанная, наглая девка! Хотя красивая, не могу не признать. На голливудскую звезду чем-то похожа. Как же ее… Ах да, Шерон Стоун, только губы другие, пухлые и порочные.
