Лора Роулэнд - Невероятные приключения Шарлотты Бронте
— Да, слышала. — Я знала, что она пишет о медиумах, спиритических сеансах, духах, обитающих на Другой Стороне, и считала это сущим вздором, но добавила: — С нетерпением жду возможности их прочесть.
— А это миссис Брукфилд, — сказал мистер Теккерей, обменявшись со светловолосой дамой — хозяйкой модного и шикарного литературного салона — улыбками и заговорщическими взглядами. Не будучи молодой, она была красива и слыла любовницей мистера Теккерея.
— Рада познакомиться с вами, — дружелюбно сказала она, но я с первого взгляда испытала к ней неприязнь: мистер Теккерей был женатым человеком, а я не одобряла адюльтеров. Впрочем, тут мистер Теккерей сказал:
— Вы выглядите сегодня восхитительно! — И я мгновенно простила ему все грехи. — Готовы ли вы к походу в театр?
* * *Здесь я должна описать другие события, произошедшие вне поля моего зрения. Подробности, основанные на фактах, ставших известными мне позднее, воспроизведены с максимальной точностью. Читатель, вы увидите, что в то время как я отправлялась тем вечером в театр с мистером Теккереем и его друзьями, надо мной нависала смертельная опасность.
Улица, по которой с грохотом ехал наш экипаж, казалась безлюдной; лужицы огня под фонарями освещали пустоту. Теплая тишина окутывала Гайд-парк Гарденз. Я не заметила фигуры, стоявшей в тени дерева неподалеку от дома, из которого только что вышла. Это был иностранец, которого я видела в Бедламе, — пруссак-заговорщик на службе русского царя. Он проследил наш с Джорджем путь из сумасшедшего дома в Уайтчепел и оттуда — к дому Смитов. Теперь он наблюдал за домом, пока служанка, закончившая работу, не вышла на порог.
— Простите меня, — обратился он к ней.
Служанка вскрикнула и остановилась:
— Господи, как вы меня напугали.
— Кто хозяин этого дома?
— Мистер Джордж Смит, — сболтнула служанка.
— А кто та дама, которая только что отъехала в экипаже?
— Какая дама? — Служанка, вообще опасавшаяся незнакомцев, попятилась, чувствуя, что этот — опасней, чем большинство из них.
— Та, невысокая, простушка.
— Уверена, что это не ваше дело. — Оскорбленная его наглостью, она сделалась высокомерной, оставаясь при этом испуганной.
Мужчина достал из кармана соверен и протянул ей. В глазах девушки вспыхнул алчный огонек. Она взяла монету.
— Эта дама — Шарлотта Бронте, известная еще как Каррер Белл. Знаменитая писательница.
— Она живет в этом доме?
— Нет. Только гостит.
— А где она живет?
— В Гаворте. В Йоркшире. — Служанка нервно оглянулась на дом. — Я не могу больше с вами говорить. Хозяйка не любит сплетен. — И заспешила прочь.
Пруссак завернул за угол дома, где его ждал экипаж, и залез внутрь; там уже находилось двое мужчин. Их звали Фридрих и Вагнер. Они сидели напротив него неподвижно, выпрямив спины, — иностранные солдаты в британской цивильной одежде. Фридрих представлял собой великолепную особь сильного мужчины; Вагнер был тощим верзилой с одутловатым деформированным лицом.
— Вы выяснили то, что хотели, сэр? — спросил Фридрих.
— Да. — Пруссак пересказал сведения, полученные от служанки.
— Сэр, эта Шарлотта Бронте представляет собой проблему? — спросил Вагнер.
— Очевидно. Она была свидетельницей операции в Бедламе. Если она расскажет полиции о том, что видела, они могут начать расследование, потому что она занимает высокое положение в обществе. А нам ни к чему, чтобы полиция совала нос в наши дела.
Вагнер нахмурился:
— Она может доставить нам неприятности в Бедламе.
— А также в более важных сферах, — мрачно сказал пруссак. — Она знакома с Джоном Слейдом. Вероятно, они встречались до того, как мы его схватили. Может, он что-то ей рассказал.
— Что мы должны делать, сэр? — спросил Фридрих.
— Пока — наблюдать за ней, — ответил пруссак. — Если же окажется, что она слишком много знает… — Он достал из кармана длинный изящный кинжал в кожаных ножнах. Когда он вынул его, в остром лезвии отразились его белесые глаза, их взгляд был напрочь лишен милосердия. — Прибегнем к обычной процедуре.
* * *Пока экипаж ехал по Гайд-парк Гарденз, мистер Теккерей спросил:
— Какую пьесу вы выбрали для нашего развлечения, мисс Бронте?
— «Происшествие в Уайлдвуде», — ответила я.
— Ничего о ней не слышала, — сказала миссис Брукфилд.
— В каком театре ее играют? — поинтересовалась миссис Кроу.
— В «Королевском павильоне», — сообщила я.
— Где это, прости господи? — воскликнула миссис Брукфилд.
— В Уайтчепеле.
Было очевидно, что ни миссис Брукфилд, ни миссис Кроу не имели ни малейшего желания смотреть спектакль, не рекомендованный критиками, к тому же в беднейшей части Лондона. Должна признаться, что их смятение меня немного позабавило. Они обратили умоляющие взоры на мистера Теккерея, но тот сказал:
— Я обещал мисс Бронте, что она может выбрать пьесу по своему усмотрению, а мужчина должен выполнять свои обещания.
Дамы милостиво уступили и вежливо болтали со мной до самого Уайтчепела. Красочная дневная круговерть закончилась. Теперь под мерцающими газовыми фонарями вдоль главной улицы стояли проститутки, зазывая мужчин. Кабаки наполнились пьяницами, оттуда доносились взрывы грубого хохота и резкая, диссонирующая музыка. Вокруг прилавков все еще толпились люди, но повсюду, словно растения, расцветающие только по ночам, возникли новые приманки. В матерчатых балаганах расположились паноптикумы, их афиши обещали зрелища вроде волосатых мужчин и голых собак, горилл и великанов, ацтеков и бородатых женщин. Возбуждение и опасность витали в нечистом задымленном воздухе. Боковые улицы являли собой темные угрожающие тоннели.
Было совсем нетрудно поверить, что убийца резал и увечил своих жертв именно здесь.
— Господь милосердный, — пробормотала миссис Брукфилд, а у миссис Кроу глаза сделались еще огромней от страха. Даже мистер Теккерей выглядел смущенным.
Экипаж остановился у входа в «Королевский павильон». Со своими греческими колоннами и грязным оштукатуренным фасадом он напоминал руины классического храма. Публика, втекавшая внутрь, состояла из представителей низших общественных классов: мужчины в рабочей одежде, женщины в дешевых украшениях. Когда мы выходили из экипажа, поглазеть на нас собралась толпа. Мы были не к месту разодеты. Мальчишки свистели и выкрикивали насмешливые замечания в наш адрес. Мы проследовали ко входу сквозь строй уставившихся на нас грубых лиц, подталкиваемые в спину местными завсегдатаями. Мистер Теккерей кивал, улыбался и раскланивался, словно явился на прием в Букингемский дворец. Миссис Брукфилд и миссис Кроу ежились от страха. Я прочесывала взглядом толпу в поисках Слейда, но тщетно.
Подойдя к кассовой кабинке, мистер Теккерей купил четыре билета в переднюю ложу. Обветшалый убогий зал был тускло освещен лишь расположенными вдоль рампы огнями. Когда мы шли по проходу, подошвы прилипали к полу. Большинство мест уже было занято. Громкие разговоры и смех сливались в общий рокот, поднимавшийся до самой галерки. В воздухе пахло газом, табачным дымом, мочой, пивной и луковой отрыжкой и гнилыми зубами. Когда мы занимали свои места, зрители указывали пальцами и таращились на нас. Пока не начался спектакль, мы оставались центром всеобщего внимания.
В первой сцене участвовал скаредный старик — владелец мельницы в выдуманном городке под названием Уайлдвуд. Щеголяя черными усами и шляпой, он урезал жалованье своим рабочим, ходил с самодовольным видом, ухмылялся и считал пачки денег. Это был нелепо карикатурный персонаж, которого зрители освистывали с большим энтузиазмом. Мистер Теккерей терпеливо посмеивался. Миссис Брукфилд и миссис Кроу не скрывали скуки.
Но когда мельник позвал жену, в зале воцарилась выжидательная тишина. На сцену вышла молодая женщина. Она была худа, как призрак, и одета в белое прозрачное платье, облегавшее ее полную грудь. По спине рассыпались черные локоны. Черты лица у нее были определенно славянскими, глубоко посаженные глаза горели страстью. Портрет на афишке ни в коей мере не передавал ее красоты. Все взоры устремились на нее. По залу пробежала волна шепота: «Катерина Великая». Кто-то прошептал: «Еврейка из России». Я никогда прежде ее не видела, но была так ошеломлена узнаванием, что не удержалась и вскрикнула. Второй раз с момента моего приезда в Лондон происходило воскрешение мертвого. Катерина Великая была моей сестрой Эмилией.
Она напоминала Эмилию не внешне, а, скорее, внутренне — горела тем же внутренним огнем и выглядела именно так, как, по моим представлениям, выглядела бы Эмилия, совершившая путешествие в рай и в ад и вернувшаяся обратно.
Катерина произнесла свою первую реплику:
