Александр Горохов - Банкир
Прощальный обед с Аллой прошел отчего-то грустно. Вяло перебрасывались пустыми фразами и когда за Валентином на своей машине приехал его первый заместитель Дмитриев Петр Аркадьевич - простились сухо с бесстрастным поцелуем. Виноватым в этом был Валентин - он уже на столько сосредоточился в грядущих делах в Германии, что здесь, на даче, себя уже и не ощущал.
Дмитриев не был посвящен в предстоящую операцию с деньгами Старостина и не понимал, зачем Валентин летит в Германию, когда здесь полно дел в период раскрутки банка.
Когда выскочили на Московскую Кольцевую, Валентин взглянул на часы, убедился, что время ещё есть и сказал.
- Петр Аркадьевич, заскочим на минутку в банк. Хочу попрощаться.
Тот глянул испуганно.
- Как это понимать, Валентин Иванович?! Есть вариант, что вы не вернетесь?!
- Господь с вами, куда я денусь.
От Кольцевой до банка было не далеко и когда минут через двадцать Валентин вошел в операционный зал, то с неожиданной остротой почувствовал, что уезжать ему никуда не охота и как-то боязно оставлять даже на Дмитриева своё детище. Несколько холодный и строгий по своему интерьеру операционный зал казался ему родной, уютной квартирой, в которой прошла вся жизнь. Привычно стояли в двух коротких очередях клиенты, под недавно промытыми, блестящими листьями пальмы в кадушке сидел его второй заместитель Рокотов с двумя мужчинами, мерцали экраны компьютеров и Валентину казалось, что он слышит неуловимый шелест денег в руках своих служащих, хотя это была не более чем мистика.
Рокотов, едва приметив Валентина, тут же его окликнул.
- Валентин Иванович, можно вас на минутку. Нужна вся мощь вашего авторитета, чтоб растолковать кое-что нашим потенциальным клиентам.
Валентин быстро прошел к столу и присмотрелся к мужчинам. Оба сосредоточенные, в грубоватых простых костюмах с галстуками на клетчатых рубашках, одинаковые в своей внешней грубоватости и откровенным настороженным подозрением в глазах.
Рокотов уступил своё место в кресле, Валентин сел и спросил легко.
- Ну, господа, в чем проблема?
Проблемы, как таковой не оказалось. Фермеры просили кредит на строительство небольшого предприятия для переработки и консервирования овощей, выращиваемых на собственных полях в дальнем Подмосковье. Валентину желалось быть перед отъездом широким и добрым, он выслушал фермеров и сказал.
- Значит так ребята. С вашей просьбой реальней было бы обращаться в те банки, которые специализируются на сельском хозяйстве.
- Мы им не верим. - убежденно прозвучал ответ в два голоса.
- Хорошо. У вас есть документация на строительство консервного завода? Смета расходов?
- Всё есть. - один из мужчин подал толстую папку с тесемочками.
- Господин Рокотов объяснил вам наши условия кредита?
- Да. Нас это устраивает.
- Сколько вы хотите?
- Восемьсот тысяч. Лучше - миллион, конечно...
- Уложитесь?
- Попробуем. Строить будем своими семейными силами. Но материалы жуть как дорогие...И транспорт...
- Хорошо. Кредит вам оформят. Но - так. После получения первой части денег, мы вас, уж извините, будем проверять. Если на эти деньги вы будете покупать себе автомобили, или строить дачи - то выплаты будут пресечены. Буду яснее - кредит выдается целенаправленный, вы меня понимаете?
- Да куда уж больше....
- Буду ещё конкретней. Расчеты с вашими поставщиками банк берет на себя , за счет вашего кредита. Все остальные тонкости вам объяснит господин Рокотов.
Он отошел от фермеров с приятным ощущением того, что даже перед отъездом провернул какое-то нужное дело Он простился с каждым из своих служащих по очереди, ему дружно пожелали счастливого пути и столь же успешного возвращения и, кажется, это звучало искренне.
Строго говоря, Валентин не ожидал да и не надеялся на какую-то повышенную любовь к себе со стороны своих работников. Достаточно было уважения. И хорошего исполнения своих обязанностей на рабочем месте. Он драл с них три шкуры, что так то так, но и платил за работу более чем приличные деньги. Если его дружочек Генрих Эстрада устроил в своем банке нечто вроде патриархальных отношений между отцом хозяином и детьми служащими, то он, Рагозин, таких отношений не воспринимал. Как сказал, кажется, один из вождей революции Троцкий, между начальником и подчиненным должен сохраняться "пафос дистанции". Выспренняя чушь, конечно, пригодная для революционного Вождя и руководимых им темными массами. Но излишняя теплая дружба тоже опасна в отношениях - подобного рода теплая дружба неизбежно снижает уровень общей дисциплины, без которой разрушается весь сложный и тонкий механизм работы банка. Капитан корабля не даром живет в своей каюте и даже на обед в кают-компанию к своим офицерам выходит далеко не каждый день. Бога из себя корячить ни к чему, но и панибратство губительно. Он устраивал время от времени общее застолье в конференц-зале. Со спиртным и обильным столом, делал всем на Рождество и 10 февраля (день рождения банка) достаточно ценные подарки, но во время этих гулянок сам уходил после третьей рюмки, предоставляя служащим полную свободу веселья.. Не точно - уходил, поскольку побаивался пьяных признаний в любви, дружбе и уважении.
У него ещё хватило времени забежать в бухгалтерию, простится с персоналом сплошь состоящим из молодых женщин и здесь обстановка была уютной - между компьютерами и прочей оргтехники стоял электрический самовар, а рядом пачки чая и кофе. Но в порядок работы бухгалтерии Валентин никогда не вмешивался - здесь царствовала Надежда Ивановна Воронова, дама капризная и ревнивая к любому замечанию. Но работник - уникальный, перекупленный Валентином из Промышленного банка.
Время уже поджимало и Валентин покинул банк со странным чувством, будто разорвал какие-то связи с тем своим миром, без которого был одинок и беспомощен. До невозможности, до боли не хотелось никуда уезжать.
По дороге в аэропорт Шереметьево - 2 никаких прощальных наставлений своему вице-президенту Валентин не давал. Тот и так всё знал, а к тому же мог и обидеться, поскольку порой бывал капризен, как женщина. Говорили о канарейках и попугаях, разведением которых Дмитриев занимался страстно до самозабвения.
Вылет задержался по "техническим причинам" и от земли оторвались где-то около полуночи.
И в такой же кромешной темноте через два с небольшим часа приземлился во Франкфурте на Майне.
Аэропорт оказался громадным, но отлично организованным. Контроль на выходе - предельно тщательный и даже мелочный, до того что выворачивали карманы. Но это, как приметил Валентин, касалось в основном россиян. Римский рейс пропустили почти без досмотра. Дело объяснимое - боялись провоза наркотиков из Азии через Россию.
Оказалось, что до железнодорожного вокзала каждый час ходил рейсовый автобус, который и доставил Валентина прямо к кассам.
Уже в часы серенького рассвета Валентин на поезде вкатился в Мюнхен, в круглосуточном кафе при вокзале потянул время до семи часов местного времени (разница с Москвой в два часа), а потом по сотовому телефону позвонил Витьке Пономареву. "Труба" сработала. И на душе у него потеплело, когда старый друг выкрикнул радостно.
- Ты где, в Москве или у нас в Баварии?
- У тебя под боком. На вокзале.
- Пиво в кафе пьешь?
- Правильно. В пивнушке на площади - Пей и не сдвигайся с места! Я приеду через двадцать минут!
Валентин заказал литровую кружку пива - судя по остальным ранним посетителям здесь меньших доз не признавали. Он пристроился за столиком у витрины с видом на улицу и попробовал припомнить - началась ли его дружба с Витькой с первого класса школы или они уже ходили и в один детский сад, поскольку жили в одном доме. Но годы детского сада практически не оставили по себе никаких воспоминаний, зато ярким пятном отложилось в памяти время, когда в пятом и шестом классе он с Витькой лихо спекулировали антикварными и редкими книгами. Добывали их где могли, покупали в одном магазине и перекидывали к другому букинисту, кто давал дороже. Этот суетливый бизнес тем не менее обеспечивал им скромные гулянки с девушками, а однажды даже съездили в Ленинград, поучаствовать в "белых ночах". Витька был взбалмошен, во всём нетерпелив, но всегда надежен. Не убежал, когда шайка шпаны избивала Валентина, разрешая какой-то уже забытый конфликт - не убежал, хотя и мог убежать. Но предпочел вместе с другом попасть в больницу. Жаль, что уехал в Германию. Теперь бы его крепкое плечо не было лишним в банке "Паук".
Валентин не успел ополовинить высокую глиняную кружку , как возле бровки тротуара резко затормозил спортивный "Мерседес" ярко оранжевого цвета и Витька выскочил из салона. За шесть лет - вовсе не изменился. Всё такой же гриб боровичок, курносый, веселый с поводом и без повода, и в той же блатной кепке, в которой улетал из Москвы.
Он влетел в зал, подскочил к Валентину и молча, крепко обнял его за плечи. На прозрачных глазах Витьки блеснула слеза - он всегда был изрядно сентиментален. Сказал дрогнувшим голосом.
