Андрей Кокотюха - Чужие скелеты
Ближе к концу дня капитан Петриковский выяснил, что Сахновский не отбыл восвояси, а поселился в местной гостинице, сняв единственный «полулюкс», и намерен оставаться в городе минимум до понедельника. «Что он тут высиживает?» – спросил себя капитан, но, не сумев ответить на вопрос, махнул рукой и подумал: «Черт с ним, с этим доктором. Пусть сидит, и без него хлопот по горло».
Самую серьезную головную боль жашковской милиции доставил тот, кто связал неизвестного и оставил его в запертом погребе. Теперь, как ни странно, именно этими двумя деяниями ограничивался состав преступления.
Причина заключалась в том, что к вечеру субботы экспертно-криминалистический отдел установил, что мужчина не был убит. Он умер естественной смертью от обострения хронической болезни сердца. То, что называется «коронарная недостаточность», и случиться это должно было рано или поздно, в зависимости от обстоятельств. Правда, если бы он наблюдался у толкового врача и регулярно принимал соответствующие препараты, то мог бы прожить еще несколько лет.
Но и это сомнительно: вскрытие обнаружило целый букет заболеваний внутренних органов, что свидетельствовало – этот человек вел крайне нездоровый образ жизни.
Между прочим, несмотря на седину и бороду, эксперты заявили, что покойному было не больше тридцати пяти лет…
Прочитав экспертное заключение, капитан Петриковский закурил и принялся анализировать все, что удалось накопать за сегодняшний день.
Во-первых: неизвестный хоть и не вполне смахивал на бомжа, однако вряд ли был зарегистрирован по определенному месту жительства. Документов при нем не нашлось, но как раз это ни о чем не говорило. Их мог украсть тот, кто связал его и затащил в погреб. Но будь при нем какие угодно документы, хоть биометрический паспорт с шенгенской визой, по крайней мере в последние полгода неизвестный жил в крайне антисанитарных условиях, питался чем придется, пил что попало и время от времени баловался наркотой. В его крови обнаружились следы двух-трех препаратов, популярных среди ценителей амфетаминов. Что привело этого бродягу в Жашков и почему его бросили умирать в погребе именно здесь – так и не ясно.
Во-вторых: неизвестный был одет в джинсы, хлопчатобумажную футболку, кроссовки без носков и легкий свитер. Все не новое, куплено в секонд-хэнде или украдено. Но как раз свитер подталкивал к мысли, что жертва оказалась в погребе не раньше, чем неделю назад. В начале июня погода стояла далеко не летняя, было довольно прохладно и даже бродяги одевались потеплее. Таким образом, можно предположительно установить время нападения на неизвестного – именно так Петриковский теперь определял суть происшествия. В пользу этого свидетельствовали гематомы на лбу и под глазом, а также глубоко рассеченная нижняя губа. Справившись с ним, преступники связали жертву тем, что подвернулось под руку, и спустили в погреб.
В-третьих: мужчину не собирались держать в погребе с какой-то конкретной целью – просто предоставили возможность умереть. Те, кто это сделал, наверняка знали о своей жертве все. И были совершенно уверены в том, что ее смерть – от сердечного приступа, от голода или удушья – всего лишь вопрос времени. Поэтому из погреба было вынесено все, что могло сойти за еду. А это, помимо всего остального, указывает: те, кто запер висячий замок на крышке люка, не были уверены в том, что их пленник не сумеет освободиться даже от проволочных пут на руках. Следовательно, они знали его как человека физически необыкновенно сильного или обладающего какими-то необычными способностями. Или думали, что он ими обладает. Поэтому страховались и перестраховывались. В желудке жертвы при вскрытии практически ничего не было, а это верный признак, что он не принимал никакой пищи в течение как минимум недели.
Тот же срок: неделя.
Все так же неторопливо и обстоятельно Петриковский попытался составить портрет жертвы и обрисовать общую картину преступления.
Бродяга. Без определенного местожительства. Хронически больное сердце, печень в плачевном состоянии, изъеденный мелкими язвами желудок, легкие курильщика со стажем. Давно не стригся, на коже – запущенный дерматит. Все признаки педикулеза, однако, похоже, пытался избавиться от насекомых – у корней волос следы препарата «Медифокс», не самого дешевого. Следовательно, не вполне махнул на себя рукой либо только боролся с паразитами, в остальном пренебрегая гигиеной. Ну, и на закуску – небольшая коллекция венерических заболеваний, которые подвергались лечению, но не регулярно. Однако бытовой сифилис он где-то подцепил совсем недавно и даже не пытался лечить, вероятно, даже не зная, что болен.
Вот такого, значит, довольно гнусного типа кому-то понадобилось выследить, отловить, избить, тщательно связать и оставить подыхать от голода, жажды или от того, от чего он на самом деле загнулся, в темном погребе в чужом доме. Надо полагать, не всегда он был таким уж никому не известным бродягой.
Чтобы так поступить с человеком, надо его жестоко и упорно ненавидеть.
Петриковский сунул экспертное заключение в папку и отодвинул ее на край стола.
«Ладно, – подумал он, – пусть так». Отпечатки пальцев неизвестного взяты, запрос в базу данных отправлен. Но что-то подсказывало начальнику уголовного розыска – толку от этого не стоит ждать. Если бы личность жертвы было легко установить по отпечаткам, те, кто запер бродягу в погребе, позаботились бы о том, чтобы усложнить милиции поиски. С другой стороны, не все алкоголики, наркоманы и бродяги в прошлом привлекались к уголовной ответственности. Потому-то неизвестного бросили умирать, не отрубив пальцы и даже не обезобразив его физиономию до неузнаваемости. Больше того: кто бы это ни сделал, он был убежден – жертву не будут искать.
Хотя, рассуждал Петриковский, рано или поздно кто-нибудь должен был спуститься в погреб. Трудно рассчитывать, что хозяева или один из жильцов никогда туда не сунутся. Квартиранты менялись, на место одних приходили другие. А ключ от люка, ведущего в подпол, один – на общей связке.
И что из этого следует? А вот что!
От того, как неожиданно удачно складывался пазл, Петриковский даже потер руки.
Они не могли покинуть дом до тех пор, пока их жертва была жива. Иначе нет гарантии, что новый жилец, забравшись в погреб, не застанет бродягу еще живым. И тогда…
Иначе говоря: те, кто отправил неизвестного на верную смерть без еды и воды, вынуждены были дождаться его смерти. Не ускорить ее, а дождаться. В этом, очевидно, для них был какой-то особый смысл, что-то вроде ритуала.
Умирать пленник мог и неделю, и две. И все это время его палачи оставались в доме Галины Смеречко.
Остается выяснить, кто из постояльцев предприимчивой Светланы Ивановны прожил там больше недели.
Капитан потянулся к папке, отыскал листок, заполненный крупным почерком Пимонович, и начал просматривать.
Вот оно! Номер шестнадцать: некто Родион, лет двадцати – двадцати пяти, без особых примет, волосы светло-каштановые, коротко стриженные. Откуда приехал – не сообщал. Чем занимался в Жашкове – неизвестно. Объявление о сдаче дома увидел на автовокзале. Несколько раз Светлана Ивановна встречала этого Родиона в городе.
Значит, он был один. Версия о группе преступников отпадает. Пимонович, кроме того, сообщила: к этому постояльцу никто никогда не приходил. Вел он себя так тихо, будто его и вовсе нет дома.
Этот молодой человек проживал в доме Смеречко с двадцать третьего мая по второе июня. Дольше всех остальных. После него там останавливалась на пару дней какая-то женщина с ребенком. А затем прибыл Сахновский…
Вариант.
4
Выслушав доклад начальника уголовного розыска и согласовав предложенный капитаном план оперативно-разыскных мероприятий, подполковник Костюк основательно задумался.
Перед ним возникла проблема, не менее важная, чем поиск некоего молодого человека по имени Родион, который, судя по всему, и был единственным исполнителем преступления, приведшего к смерти жертвы. И решение этой проблемы требовало от начальника жашковской милиции самого изощренного знания методов работы правоохранительных органов, но не тех, что доступны любому студенту-юристу, а внутренних.
На самом деле Костюк ломал голову над тем, как найти вполне законные основания для того, чтобы этого Родиона не искать.
Не факт, что преступник действительно носит это имя, рассуждал подполковник. Но совершенно очевидно, что действовал он по хорошо продуманному плану. В этом нет никаких сомнений. Его жертва не имела регистрации и домашнего адреса, а это означало, что установление личности покойного и выяснение его связей потребуют бездну времени и сил. Далее мнимый Родион – в самом деле, не назвался же он подлинным именем! – в одиночку снимает не угол, не комнату, а целый дом. Только этот вариант его и устраивал, если он собирался свести счеты со своим немытым приятелем именно таким образом.
