Доминик Сильвен - Грязная война
– А Мистер Африка занимается нелегальной торговлей? – спросила Лола.
– Хотел бы и я знать секреты, моя дорогая. Единственное, что я знаю, – впрочем, как и все, – это что Грасьен неоднократно вызывался в суд как свидетель по делу “Евросекьюритиз”, международной клиринговой компании, замешанной в финансовом скандале. Некоторыми его знакомыми очень интересовалось правосудие.
– Клиринговая компания – звучит загадочно, – сказала Ингрид.
– Так и есть, darling.Официально “Евросекьюритиз” одновременно является банком и компанией, специализирующейся на взаиморасчетах банков и других организаций на рынке ценных бумаг. Она занимается клирингом, то есть упрощает международные финансовые расчеты и обеспечивает их надежность. Проблема в том, что руководство обвиняют в ведении двойной бухгалтерии: одни сделки подконтрольные и законные, другие – тайные и нелегальные. Например, некоторые клиентские счета не числились в их бухгалтерии. Другими словами, они занимались отмывкой денег, причем суммы достигали миллиардов долларов.
– Поправьте, если я ошибаюсь, Тимоти, но, кажется, я помню, что руководство “Евросекьюритиз” подозревали в том, что оно допускало скрытые комиссии и откаты при сделках с оружием.
– Вы не ошибаетесь, Лола. Но если Ришар Грасьен в этом и замешан, следствию до сих пор не удалось доказать его виновность. Его клиенты – торговцы оружием, а не мошенники. Ему наверняка известны секреты многих людей, но он, возможно, сумел не замарать своей репутации. Кто знает?
– Что-то мне говорит, что откат не имеет никакого отношения к мячикам, – заметила Ингрид.
– Слушай, а ведь из тебя в конце концов может что-нибудь получиться, лапуля! – воскликнула Лола. – Откат – это огромная пачка денег с эффектом бумеранга. Предположим, что страна, производящая оружие, желает продать свои сверхсовременные ракеты и военные самолеты странам, которые в них нуждаются. Потенциальных клиентов обхаживают все страны – производители оружия на планете. Кого из них выбрать? Вполне возможно, что продавец, способный предложить какой-нибудь дополнительный бонус, какую-нибудь симпатичную сумму, выигрывает битву за покупателя. Но на этом все не заканчивается. Часть комиссионных возвращается обратно, то есть стране-продавцу, и этот откат идет потом, к примеру, на финансирование политической партии или предвыборной кампании. Все шито-крыто.
– И таким образом все довольны. Военные и политики.
– Абсолютно верно, лапуля. Добро пожаловать в реальный мир.
– Я предпочитаю мир “Калипсо”. Здесь, по крайней мере, ясно, что нам нечего скрывать.
Лола подняла голову от журнала и вытаращила глаза, увидев костюм Ингрид. Серебристый парик, кожа и губы вымазаны белилами, шелестящее черно-белое платье не оставляло никаких вопросов. Ингрид нарядилась скелетом. Благодаря ее фигуре покойник выглядел чрезвычайно сексапильно, и все же оставался покойником. Мари не поскупилась на краску и старательно нарисовала все двести костей, составляющих человеческий скелет. Сразу было видно работу профессионала.
– Ну как? – спросила Ингрид.
– По-твоему, все эти парни, которые там в зале грызут удила, пришли на похороны?
– Я – Смерть, это правда. Но, сбрасывая с себя саван, я выпускаю на свободу Жизнь.
– Ну что ж, если смотреть под таким углом, то почему бы и нет. Ладно, прими мои соболезнования!
– Ты не останешься на шоу?
– Нет, спасибо. Надо побыть с Зигмундом. Думаю, он обиделся на то, что его сунули в шкаф.
Для выступления Ингрид выбрала ThrillerМайкла Джексона, делая ставку на волчий вой, звучащий на заднем плане. Бетси разогрела публику классическим танцем с раздеванием и pole dancing, где танцовщица извивается у шеста, то есть в ограниченном пространстве. Ингрид больше нравилось передвигаться по всей сцене, диалог со стальным шестом казался ей ограниченным. Матьё объявил гвоздь программы. В его голосе звучало воодушевление.
– And now ladies and gentlemen, а сейчас дамы и господа, уникальный и неподражаемый номер, которого вы все ждали. Зажигательная, неудержимая королева Парижа! I give you the one and only… [9]Габриэллу Тайгер!
Бетси похвалила ее костюм. Тимоти сделал ободряющий жест. Мари поправила ей парик и пожелала удачи.
Ингрид глубоко вдохнула и вылетела на сцену под приветственные аплодисменты. Свет прожекторов ослепил ее, она не видела ни одного лица. Но почувствовала изумление публики. На секунду толпа замерла в недоумении. Ингрид, покачиваясь, подошла к авансцене и крикнула изо всех сил:
– Happy Halloween everybody! [10]
Тогда наконец послышался смех, восхищенный свист, и все слилось в единый восторженный крик. Ингрид сорвала с себя правый рукав, повертела им и бросила в зрителей. Плечевой и лучевой кости как не бывало. Какой-то поклонник во всю мочь завопил: “Габриэллааааа!!!” Дразня публику, Ингрид несколько секунд вертелась на сцене, потом сорвала левый чулок, обнажив белую, как крем, ногу. Исчезли бедренная и берцовая кость. Остатки костюма соскользнули, словно в зачарованном сне. Испарились тазовые кости. Растворился крестец. Упали ребра. Улетучилась грудь. Вот закрутились и исчезли ключицы. А вместо этого появились округлое шелковистое плечо, притягательный изгиб бедра, атласный живот, сияющая грудь. Срывая с себя одежду, возвращаясь из страны мертвых, Ингрид наполнялась кровью и плотью, восстанавливая контуры своего тела.
You know ifs thriller, thriller night.
You re fighting for your life inside a killer, thriller tonight…
Сначала она напугала зрителей, потом завоевала. Так каждый раз. Она хотела доставить им удовольствие, потому что знала, что они остро нуждаются в нем.
Как всегда, Ингрид покинула сцену с сожалением. Ей казалось, что она слилась с публикой воедино, знала, что это иллюзия, но ей было наплевать. Мари ожидала ее, распахнув серебристый пеньюар с логотипом “Калипсо” – мягкий, но неумолимый знак возвращения в реальность. Ингрид завернулась в него и направилась к себе в уборную.
Мысленно она еще пребывала в эйфории танца. Лола по-прежнему восседала в кресле, Зигмунд лежал у ее ног, словно сфинкс, охраняющий мрачное божество. Портвейна в бутылке существенно поубавилось. Ингрид знала, что, когда ее подруга сидит на одном месте, мысли ее устремляются все дальше в опасную область. Как отдать долг погибшим друзьям.
Нет, те, кто умер, не ушли,
Они в светлеющей тени,
Они в густеющей тени…
– Твои поклонники не разбежались с воплями?
– Миссия выполнена, Лола. Они это пережили.
– Поразительно. Иногда ты мне кажешься жрицей какого-то культа, которого еще не существует.
Ингрид сняла парик и водрузила его на голову деревянного манекена. Затем встала у зеркала и начала снимать макияж. Теперь, когда она станцевала, ей стало лучше. Можно принять неизбежное.
– Я пытаюсь рассуждать, как он, – сказала Лола. – Будь я на его месте, знаешь, что бы я сделала?
– Нет.
– Я бы привлекла того же судмедэксперта, что и в деле Киджо. Следы со временем исчезают, а значит, ни один из них нельзя упустить.
– Ты наверняка права.
– Злишься, что я говорю с тобой о Саша?
– Вовсе нет. Никто и представить не мог, что кто-то еще умрет такой же страшной смертью, как Туссен Киджо. Ты хочешь разыскать Эме Банголе?
– Бартельми говорит, его нигде нет. В свое время Банголе не знал ничего такого, чего не знала бы я. Саша думает, что он знал больше, чем говорил, но это лишь потому, что нашему майору не за что зацепиться.
– Могла бы ему сказать, что и тебе известно не больше.
– Он меня вывел из терпения.
– Хочешь побегать с ним наперегонки, да?
– Нет, конечно. Можешь представить, как я бегу со своим воротником и несчастной рукой, разбитой вдребезги?
– Вдребезги, прямо больно от этого слова. Представляются раздробленные кости.
– Еще бы, после таких-то танцев. Ждешь не дождешься Рождества, чтобы нарядиться бабушкой Морозом. Слушай…
Да?
– Думаю, что я сделаю то, что мне очень хочется сделать…
– Really? [11]
– Я позвоню Тома Франклину, судмедэксперту. Он мой старый приятель. И даже если вскрытие проводил не он, у него наверняка есть доступ к информации. За ним должок.
– И что ты будешь делать с этой информацией?
– Просто хочу быть в курсе, понимаешь? А потом пусть другие делают свою работу. Это решено.
Ингрид кивнула, довольно успешно изобразив понимание. Лола иногда начинала себя в чем-нибудь убеждать, и ей это даже удавалось. Американка переглянулась с далматинцем. Большие черные глаза Зигмунда были плотиной, с трудом сдерживающей море мудрости и сочувствия. “Этот пес хочет прокатиться во Внутреннюю Монголию”, – подумала она и подмигнула собаке.
