Анна Данилова - Две линии судьбы. Когда остановится сердце (сборник)
Но как же ей расположить к себе тетку и заставить и ее пораскинуть мозгами на эту тему? Соня очень нуждалась в единомышленнице, помощнице, в человеке, на чье понимание она могла бы рассчитывать.
То, что она для тети делала, не имело к делу никакого отношения. Даже если бы Соня не видела в ней свою будущую сообщницу, она вела бы себя по отношению к Валентине точно так же. Старалась бы сделать ее жизнь спокойной и сытой. Но когда Соня вспомнила причину, из-за которой ее бабушка и Валентина разругались и прервали свои родственные отношения, ей показалось, что сама судьба отправила к ней эту внешне спокойную, но полную авантюрного духа (роман с парнишкой, ради которого она бросила дом, — дорогого стоил в глазах Сони!) тетю.
Конечно, если бы не ее жуткий артрит, из-за которого она получила инвалидность, и не ослабленное из-за пожара, в который она угодила, отдыхая в каком-то санатории («Вот дались моим родственникам эти санатории и дома отдыха!»), здоровье, возможно, тетка устроила бы свою личную жизнь и вряд ли приехала бы сюда из Сургута, куда за долгие годы она успела врасти корнями. Но жизнь распорядилась таким образом, что они встретились. И встретились как раз в такое время в жизни Сони, когда тетка оказалась ей настолько нужной и полезной. И это счастье, что Соня тоже, в свою очередь, смогла протянуть ей руку помощи и вообще как-то поддержать ее.
Но как, как начать с ней этот разговор о Вере? Как подвести к этой теме? Конечно, лучше всего получилось бы, если бы тетка сама, во время разговора о любви, о страсти, об измене и предательстве, произнесла слово «убить». В этом случае Соня сначала сделала бы большие глаза — мол, разве такое возможно? Но потом, продолжая разыгрывать перед теткой спектакль, она словно бы вскользь заметила, что это единственный, пожалуй, способ отомстить своей сопернице.
И разговор этот состоялся. Однажды вечером. За ужином. Валентина приготовила отбивные, пожарила картошку, сделала салат из помидоров и испекла пирог с творогом.
Это был старый семейный рецепт.
— Господи, Валя, какая вкуснота! — воскликнула Соня. — Я сто лет не ела этого пирога. Бабушка делала его почти каждую неделю, и он мне никогда не надоедал.
— Да, это мамин рецепт. Он у меня в записной книжке сохранился…
И Соня вдруг разрыдалась. Она давно уже не давала волю своим чувствам и старалась сдерживаться, когда особенно остро чувствовала тоску по бабушке. А тут вдруг кусок пирога вызвал такие ассоциации, воспоминания — она словно слышала голос бабушки: «Во-первых, не сутулься. Во-вторых, ешь пирог спокойно, за тобой никто не гонится… И вообще, в жизни не надо торопиться, она сама торопится. Ты даже представить себе не можешь, как быстро она сейчас летит для меня. Чем старше человек становится, тем быстрее движется время. Это — закон…»
— Ну, ну, что ты, Сонечка! Успокойся, возьми себя в руки. Вероятно, ты вспомнила маму… Знаешь, это даже хорошо, что ты такая чувствительная и сентиментальная.
— Я не чувствительная, просто бабушку вспомнила…
— А я вот как будто замороженная какая-то стала. Или наоборот — мои чувства в зародыше сгорели в том пожаре.
— Ты обещала мне рассказать, — Соня салфеткой промокнула мокрые от слез глаза.
— Да там и рассказывать нечего. Я же двигаться-то хорошо не могу, у меня боли в суставах, понимаешь? И мне дали путевку в санаторий, неподалеку от Сургута. «Кедровый лог» называется. Очень хороший санаторий. И там произошло нечто удивительное. Я влюбилась! Вспомнила молодость, понимаешь? Забыла про свои болячки, мне казалось, что я просто летаю. Этот мужчина водителем в санатории работал. И вот однажды в подсобном помещении загорелся подвал. А там, через стенку, — гараж. А что такое гараж? Там находится все то, что быстро воспламеняется… И надо же было такому случиться, что Николай был как раз в смотровой яме, чинил свою машину! Знаешь, вспоминается все как в тумане… Я рвалась туда, мне удалось пробиться сквозь толпу в гараж, я проскользнула внутрь, в самое пламя, хотела его спасти… Дура, конечно, не знаю, на что я надеялась? Словом, Николай сгорел, а меня пожарники спасли.
— Какой кошмар! Значит, ты поэтому больше не смогла там жить? В том краю?
— Да, мне захотелось порвать со своим прошлым. Тем более что, кроме этих страшных воспоминаний, меня там ничего и не держало. У меня даже друзей-то, подружек не было. Кому нужна подруга-инвалид, для которой требуется постоянно вызывать «Скорую помощь», в чьей квартире постоянно пахнет мазями?
— Но в твоей комнате сейчас не пахнет мазями, — заметила Соня.
— Да это потому, что я себя чувствую получше и нахожу такие средства — они почти не пахнут. Я же понимаю, как это неприятно.
— Глупости! Если тебе нужно купить даже пахучую мазь, покупай. Подумаешь, откроешь окна и проветришь квартиру. Ты, главное, потом не забудь эти окна закрыть.
— Соня, я же вижу, как ты маешься, — неожиданно услышала Соня.
— В смысле? Потому что взяла тебя к себе?
— Я не об этом. Ты же тоскуешь по своему Андрею. Я слышу, как ты иногда ночами плачешь… Тебе кажется, что я ничего слышу, но это не так.
Соня опустила голову. Ей вдруг стало стыдно за свои неугасающие чувства к человеку, который, быть может, вовсе и не достоин ее. Получается, что она — слабая, раз не в силах совладать со своими чувствами.
— Но я не знаю, как его забыть. Мне нужно его видеть! Я, как дура, шатаюсь по городу в надежде встретить эту прогуливающуюся парочку. Знаю рестораны, где они ужинают. Знаю места, где они бывают. Подсматриваю за ними… Это что — сумасшествие?
— Думаю, что это — любовь, — как-то необыкновенно проникновенно проговорила Валентина. — Я сама через это прошла и поэтому могу понять тебя.
— Но я-то сама чувствую, что это ненормально! Я ведь и магазины открыла только для того, чтобы Быстров понял — и у меня тоже есть деньги. Правда, нет такого влиятельного папочки, как у его Веры, но папочка-то здесь ни при чем! Ведь правда?!
— Ты ради него занялась бизнесом? Так это прекрасно! — всплеснула руками Валентина. — Посуди сама: любовь подтолкнула тебя к действиям, ты перестала зависеть от клецовской компании и стала работать на себя. Что может быть прекраснее? Думаю, что ты Андрею должна быть благодарна за это.
— Но на него это не произвело никакого впечатления. Нет, конечно, он все знает и понимает, и мы с ним время от времени встречаемся — город-то небольшой, трудно не пересечься. Он оценил мои способности, как оценил и мое… богатство, что ли. Но, говорю же, это не произвело на него никакого впечатления! Я не понимаю, куда делись его чувства ко мне?!
— Что поделать, если он полюбил Веру?
— Но я не могу с этим смириться, не могу! — Соня выкрикнула это с такой болью и страданием, что Валентине пришлось успокоить ее, положив свою ладонь на Сонину.
— Ну-ну… От этого еще никто не умирал.
— Умирали! От неразделенной любви — умирали! — В голосе Сони уже звучала истерика. — Люди кончали жизнь самоубийством!
— Надеюсь, у тебя не было таких мыслей?!
— Слава богу, нет. Но у меня были другие мысли…
— Тсс… — Валентина приложила палец к губам. — Тсс… Меня такие мысли тоже посещали. Да только смелости не хватило. Или, возможно, той степени ненависти и отчаяния, которые переполняют сейчас тебя.
— А что, это так заметно? — Соня почувствовала, как кровь прилила к ее щекам, они прямо заполыхали.
— Думаю, что, кроме меня, никто ничего не замечает и не видит, — Валентина смотрела Соне прямо в глаза. — Но мне иногда кажется, что я смотрю на тебя, а вижу себя. Я понимаю тебя, вот что самое главное. А потому живи себе спокойно и знай, что ты всегда можешь во всем — ты поняла? — во всем положиться на меня.
От ее слов почему-то повеяло холодом. Словно Соня только что заключила сделку с самим дьяволом. Разве что в зрачках Валентины не заплясали отблески дьявольского пламени и вокруг не запахло серой…
9. Май 2010 г. Глафира
— Вот, набирай номер, — Алевтина протянула ей телефон. — Да побыстрее! У тебя всего несколько секунд. Не дожидайся, кто тебе ответит, просто говори то, что считаешь нужным сказать.
Было раннее утро. Глаша даже не успела проснуться как следует. Она так ослабла за эти несколько дней, что при малейшем движении у нее начинала кружиться голова. Увидев перед собой бледную, встревоженную Алевтину с телефоном в руке, она, даже не успев понять, чего от нее хотят, но среагировав именно на телефон, как на волшебный предмет, который может спасти ее, вырвала его из рук женщины и принялась набирать номер Лизы.
Хорошо, что она помнила его наизусть. А ведь многие люди привыкли просто давить на клавишу, руководствуясь именем на дисплее. Хорошо, что Лиза приучила ее запоминать важные номера телефонов.
Она набрала номер, но гудка не услышала.
