Анна Малышева - Коралловый браслет
– Слепой не заметит…
– У меня новая жизнь начинается, – неожиданно призналась Маша. – Так что я сегодня не в себе, и вы тоже на меня не обижайтесь.
Женщина проводила ее до выхода из магазина, из чего можно было сделать вывод, что она вовсе не сердится, а сгорает от любопытства. Маша, однако, ничего ей не рассказала и похвалила себя за выдержку, закрыв тяжелую стеклянную дверь. Анна Петровна не знала о болезни Машиной матери, и девушка решила, что рассказывать о смерти и похоронах подавно не стоит.
«Получится, будто снисхождения какого-то прошу… Если б я еще кукол ей не продавала… Ладно, характер проявила, огрызнулась, и куда теперь деваться с этой барышней?!»
По опыту она знала, что найти новый источник сбыта не так-то легко, даже в огромном городе, где можно продать что угодно кому угодно, тем более такой товар, как авторская кукла. О ВВЦ она упомянула потому, что несколько раз ей удалось отдать туда товар на реализацию, но воспоминания были малоприятные. Из трех кукол продалась только одна, а остальные две потерялись при переезде магазина в другой павильон. Ущерба Маше так никто и не возместил, взамен этого она получила заявление, что пропало еще немало дорогого товара, и приглашение сотрудничать дальше. Разумеется, она предпочла держаться тихой, надежной гавани, то есть магазина Анны Петровны, от которого нельзя было ждать больших оборотов, но который давал стабильный ежемесячный доход.
«Что правда, то правда, сейчас, в начале октября, для кукол не сезон. Это к Новому году, к Дню святого Валентина, спасибо ему, к Восьмому марта начнется ажиотаж. А до тех пор хоть не работай!» Трудность сбыта заключалась еще в том, что авторские куклы были сравнительно дороги, в отличие от миллионов китайских красавиц, заполнивших крупные магазины. Их могли покупать разве что коллекционеры, а их круг весьма ограничен, и надеяться на слепую удачу тут не стоило. «Девчонки на выставках рассказывали, как приобретали клиентуру, послушать, прямо голливудская сказка! Одна зашла в цветочный магазин и предложила выставить кукол рядом с букетами, другая отправилась прямо в ЗАГС, договорилась с заведующей о проценте с продаж и принялась ваять женихов и невест. То, что мне предлагала Анна Петровна! Что и говорить, я хороший заработок упустила… Только как-то не верится, что это можно поставить на поток. Не все оценят, чтобы такие деньги платить! Одно дело белый лимузин заказать, живую музыку или такой громадный торт, чтоб гостей потом еще год тошнило… А куклы, что куклы? Кто их там будет разглядывать на свадьбе, когда все напьются? Нет, наверное, все они наврали про свои замечательные методы сбыта, бегают так же, как я, с коробками по магазинам, пресмыкаются перед товароведами… И боятся осени, когда ничего не покупается».
Задумавшись, она брела, куда глаза глядят, незаметно двигаясь в сторону Тверской. Прохожих по случаю воскресного дня было немного. Маше невольно вспоминались давние воскресные прогулки с отцом. Освобождая жене квартиру для уборки, тот брал детей и увозил их в центр. Это была настолько устоявшаяся традиция, что Маше никогда не приходил в голову вопрос – почему мама не едет с ними развлекаться? Как-то само собой подразумевалось, что та останется одна, и к их возвращению маленькая квартирка на первом этаже будет сиять чистотой, а из кухни потянутся запахи настоящего воскресного обеда – супа, жаркого и сладкого пирога. Тогда Маша воспринимала мать, как добрую домашнюю волшебницу, и брать ее с собой на прогулку было бы попросту нелепо – кто же в таком случае будет творить чудеса в их отсутствие? Они с отцом гуляли по бульварам, ели мороженое, заходили во все музеи подряд, причем впечатления могли остаться совершенно неожиданные – от очень тоскливых до феерических. Андрей всем музеям на свете предпочитал поход в кино, Маша обожала парки аттракционов или, на худой конец, цирк, но эти развлечения перепадали детям редко. Отец был одержим прямо-таки маниакальным стремлением привить отпрыскам любовь к изящному, и те, хоть со скрежетом зубовным, начали разбираться в стилях и направлениях искусства.
«Если бы не отец, кто знает, что бы из нас с Андреем получилось?» – раздумывала Маша, плетясь по пустынной улице. Сумка начала ей мешать, и девушка с досадой перебрасывала ее с одного плеча на другое, забыв об осторожности, с которой везла куклу в троллейбусе. «Может, жили бы совсем иначе, веселее, счастливее! Андрей в театре работает не по призванию, а потому, что его образование к тому обязывает, а образование декоратора опять же следствие посещения всех этих музеев… Как и мои куклы! Всегда, вернувшись домой, я уединялась и фантазировала на тему прекрасных дам, которых видела в галереях. Сперва просто воображала себя героиней каких-то сказок, потом принялась делать кукол, чтобы было наглядней. Папа заметил, что у меня неплохо получается, стал приносить мне книжки про декоративно-прикладное искусство, поставлять материал… А когда он от нас ушел, мне было четырнадцать, я уже участвовала в выставках, получала призы. А когда заработала первые деньги за проданную куклу, это перестало быть игрой. Господи Боже, почему он нас в цирк не водил, как мне хотелось?! Была бы сейчас нормальным менеджером среднего звена, служила бы в обычной крупной компании, интриговала против коллег, крутила роман с парнем из соседнего отдела, и жизнь была бы заполнена до отказа! Так и не заметишь, как проживешь ее всю, только “оп!” успеешь сказать напоследок… А сейчас я кто? Никому не нужная, необразованная, безработная девица, с никому не нужной куклой подмышкой. Отец давно ушел к другой женщине, Андрей собирается жениться, мама больше во мне не нуждается… Сегодня у меня хоть какие-то дела нашлись, чтобы не сойти с ума от одиночества! Куклу пристроить, окно починить, с Анжелой увидеться… А завтра? А через неделю? Почему, ну почему я не умею жить ради себя одной?! Чем мне этот день заполнить?!»
– Не в музей же идти, в самом деле, – мрачно заметила Маша вслух, подцепив носком кеды пустую пивную банку и пиная ее к переполненной урне. – И в цирк уже не тянет. Девочка выросла!
– Это да, есть вещи, которые надо делать только в детском возрасте. Например, читать Дюма, – согласился с ней голос, раздавшийся прямо за ее спиной.
То, что он сказал, полностью отвечало ее мыслям. Маша не сразу сообразила, что прозвучал этот мужской голос не в ее воображении. А когда поняла, оглянулась – скорее, удивленно, чем испуганно.
– Или ходить в цирк. – Остановившись, мужчина спокойно раскурил сигарету и помахал ею в воздухе, рисуя дымом сложную фигуру. – Хотя идея отличная!
– Вы со мной разговариваете? – уточнила Маша, вглядываясь в лицо незнакомца. Нет, она никогда прежде его не встречала, в этом она была уверена.
– В общем, да, – словно сомневаясь в собственных словах, ответил тот. – Просто шел за вами, пытался обогнать. А вы вдруг заговорили… Ну, я и ответил. Тоже проблема досуга. Неожиданно куча времени образовалась, а пойти некуда!
– Понятно, – неопределенно ответила девушка и двинулась дальше, держась ближе к стене дома, чтобы освободить место рядом с собой, и медленным шагом, чтобы у незнакомца не создалось впечатления, что Маша сбегает. Он ей неожиданно понравился, и, внутренне сжавшись, девушка торопливо решала вопрос – насколько? «Если пригласит куда-нибудь в кафе, пойду, если телефон попросит, дам, но ни ко мне, ни к нему домой не поеду, нет, нет, с какого горя!»
– В кабак тащиться неохота. – Мужчина пошел рядом с ней, держась так близко, что иногда касался Машиной руки локтем. – Без компании тоскливо, в кино ерунда идет, других идей нет… Вы вот подсказали – музей, цирк… А что, давайте сойдемся на театре? Не понравится пьеса, отсидимся в буфете!
Маша помедлила с ответом, бросив на своего спутника оценивающий взгляд. Тот встретил его с улыбкой, которая пряталась в его прищуренных глазах и вздрагивающих уголках рта. На вид ему было лет тридцать пять. Среднего роста, плотного сложения, темноволосый – сходить в парикмахерскую, заметила девушка, ему стоило пару месяцев назад. Сильно отросшие волосы спускались на воротник потертой кожаной куртки и придавали его облику нечто небрежное, артистическое. В небольших, близко посаженных к переносице серых глазах плясали искорки смеха, и Маша невольно заулыбалась в ответ, неопределенно и слегка смущенно.
– А вон как раз театральный киоск, что у нас там?
Не дав ей опомниться, мужчина легонько подхватил ее под локоть и повел в нужном направлении. Они уже вышли из переулка и оказались на Тверской. Прохожих заметно прибавилось, отоспавшийся город встряхивался, готовясь к вечерним развлечениям. Остановившись у киоска с театральными афишками, незнакомец задал кассирше несколько беглых вопросов и выпрямился, уже держа в руке билеты. За все это время Маша не произнесла ни слова и, только когда ее спутник назвал театр и пьесу, иронически поинтересовалась:
