Виктор Пронин - Банда - 2
На губах Зомби блуждала слабая улыбка, когда он двинулся между гаражами на ту возвышенность, с которой спустился вчера, когда входил в эти лабиринты. Он успел пройти несколько сот метров, когда за его спиной раздался взрыв, потом еще один - в гараже оставалось несколько канистр бензина.
Зомби даже не оглянулся.
Выпрямившись и глядя прямо перед собой, он с неестественной размеренностью шел и шел, приближаясь к проезжей части дороги, проходившей вверху, над этой чешуйчатой долиной гаражей. Тропинка становилась все шире, утоптанней и идти ему было все легче. За спиной он слышал возбужденные голоса, но они только радовали его - значит, были здесь люди, значит, не дадут они сгореть всему этому железо-кирпично-бетонному миру. Голоса удалялись, становились тише, будто отшатывались в прошлое, и звучали уже еле слышно - из прошлого.
Было раннее утро, дорога, свободная от машин, поблескивала в утреннем свете после ночного дождя И Зомби шагал по самой середине проезжей части. Его костыль ритмично упирался в мокрый асфальт, отмеряя метр за метром, метр за метром. Ночной дождь сбил с деревьев последние листья и в воздухе пахло сырой свежей осенью. Зомби с радостным удивлением обнаружил, что помнит этот запах, что он ему нравится, что в жизни у него происходили события, связанные с этим запахом...
И с ним произошло что-то странное - сумеречность сознания, в котором он пребывал последние месяцы, будто ослабла, словно свежим порывом ветра развеяло туман и он с удивлением обнаружил проступившие очертания строений, домов, заборов и радостно сознавал, что все это ему знакомо. Он не думал о том, что происходило в эти минуты за его спиной, в оставленном гараже, он весь был устремлен в прошлое, в собственное прошлое, и оно раскрывалось перед ним неожиданно и маняще...
- Так, - приговаривал он время от времени в такт ударам костыля об асфальт, - так...
Потом он увидел перед собой мост с широкой проезжей частью, покрытой бетоном, и лишь дойдя до его середины, понял, что шел именно сюда, что эта вот река, этот мост сейчас ему более всего нужны. Зомби приблизился к перилам, прислонил костыль к столбу и положил руки на холодные чугунные ограждения, словно бы для того, чтобы остудить ладони после работы тяжкой и непосильной.
Зомби с таким напряжением смотрел на розовеющее небо, будто ожидал там, среди облаков, увидеть какое-то знамение, какое-то сообщение для себя лично. Небо отражалось в темной воде реки, покрытой мелкой рябью утреннего ветерка. С негромким, почти домашним тарахтением, прошел катер. Он сидел необычно низко в воде, видно, вез что-то тяжелое, наверняка ворованное. В его стеклах отражались серые волны и розовеющее небо. Когда катер отошел достаточно далеко и свернул за поворот реки, Зомби взял стоящий рядом костыль, занес его над водой и, поколебавшись, разжал пальцы. Тяжелый костыль, сработанный безвестным умельцем, страшное своим невинным видом оружие, которое так славно поработало в эту ночь, с глухим всплеском упало в воду.
- Так, - сказал Зомби. - И это я сделал.
Холодные поручни, розовая полоска неба под тяжелыми осенними тучами, серая гладь реки, утренний знобящий ветерок - все это тревожило его, и туман, застилавший его сознание последние полгода, продолжал рассеиваться, обнажая смутные, невнятные еще воспоминания. Но они были настолько неопределенными, что их точнее было бы назвать желанием вспомнить, только желанием...
Сойдя с моста. Зомби ощутил вдруг нарастающее беспокойство. Откуда оно, он не мог осознать и некоторое время шагал с мучительным стремлением понять - что происходит? Он свернул с проезжей части на тротуар, усыпанный листьями, и продолжал неумолимое движение к центру города. Пришло ощущение, что поступает верно, что делает именно то, что необходимо в это холодное утро. Он идет, его направление правильное, он свободен от предметов, которые могли бы его в чем-то уличить, и только бумажник Байрамова вносил некоторое беспокойство, но он помнил об этом бумажнике, о нескольких конвертах с письмами, изъятыми у Байрамова, и был готов избавиться от них, как только возникнет хотя бы отдаленная, невнятная опасность.
Мимо него с нарастающим воем пронеслись несколько пожарных машин. Проводив их взглядом, Зомби удовлетворенно кивнул.
- Так, - сказал он. - Пусть едут... Если смогут добраться до берлоги Байрамова.,. Там сейчас один хозяин - огонь.
Вся прошедшая ночь с ее зловещими событиями отдалилась от него и была теперь так же зыбка и неопределенна, как и вся предыдущая жизнь. И задай сейчас ему Пафнутьев свои самые безжалостные вопросы - где был, что делал, кого видел... Вряд ли он смог бы ответить на них четко и ясно, вряд ли он пожелал бы на них отвечать. Но в это же время Зомби ощущал, как в памяти продолжали выступать, будто камни после наводнения, знакомые лица, зазвучали какие-то звуки, наметились события, которые когда-то тревожили его, заставляли куда-то мчаться, что-то предпринимать, заставляли страдать и маяться. Он шел, уверенно сворачивая с одной улицы на другую, пересекал пустырь и скверы, оставляя позади автобусные, трамвайные остановки, шел так, будто твердо знал, куда ему нужно попасть, к которому часу, какой дорогой добираться...
И наконец он увидел дом, который заставил его остановиться.
- Так, - сказал Зомби с каким-то новым смыслом. - Так, - повторил он.
Присматриваясь, он обошел вокруг дома, приблизился к одному из подъездов и вошел в него, придержав за собой дверь, чтобы не слишком она прогрохотала. И начал медленно подниматься по лестнице. Он был слаб, он был еще слишком слаб и с каждым шагом хватался рукой за перила, чтобы удержаться. На втором этаже Зомби остановился напротив лифта. Дверь была раскрыта, кабина освещена и на дальней ее стенке висело зеркало. И только тогда он увидел себя. Волосы его были пропитаны кровью. "Это когда я в яму свалился, - подумал он. - Надо же, вспомнил". Длинный намокший плащ с широкими рукавами... Шляпа с широкими полями...
- Так, - сказал Зомби, подходя к одной из дверей. Он не колебался, он просто рассматривал дверь, как лицо знакомого человека. - Так...
И, подняв руку, нажал кнопку звонка. Он слышал, как в квартире прозвенел долгий пронзительный звонок. Ему долго не открывали - там, наверно, еще спали. Потом он увидел, как погас глазок в двери, кто-то его рассматривал.
- Кто там? - спросил, наконец, детский голос.
- Открывайте ворота идет поп-сирота, - ответил он детской присказкой, неожиданно сорвавшейся с языка! Секунду назад Зомби не знал, что помнит ее, что когда-то ее произносил. В таких случаях. Из прежней жизни выскочили слова.
За дверью наступила тишина.
Мальчик, задавший вопрос, опрометью бросился в спальню, прижался к матери с искаженным от ужаса лицом.
- Что случилось, Коля? - спросила она. - Кто там?
- Там.., там.., папа, - с трудом проговорил мальчик. - Он мертвый, мама! Он мертвый пришел!
- Почему, Господи!? Почему ты так решил?
- Он сказал.., он сказал... Идет поп-сирота... Вскочив с кровати, Женя в распахнутом халатике бросилась в прихожую и с ходу распахнула дверь. На пороге стоял незнакомый окровавленный человек с растерянной улыбкой.
- Здравствуй, Женя, - сказал он знакомым голосом и перешагнул порог. Это я...
- О, Боже... - простонала Женя. И Сергей еле успел подхватить смертельно побледневшую жену.
***
После дождей неожиданно вернулась теплая солнечная осень и улицы города были освещены мягким светом, который просачивался сквозь красноватую кленовую листву. Клены держались последними, когда другие деревья осыпались полностью, обнажая стволы и ветви. На перекрестках торговали астрами, как в старые добрые времена. Длинные молчаливые очереди стояли за хлебом, за дешевой колбасой, которая по цене за килограмм сравнялась с прежней стоимостью легковой машины. На вокзале, у рынка, возле универмага появились длинные ряды скорбных старушек, продававших молоко в бумажных пакетах, хлеб, из-за пазухи торчали у них палки колбасы, в перетянутых жилами ладошках грелись бутылки с водкой. Старушки держали водку, вцепившись в бутылки двумя руками - чтоб не вырвали и" рук, не отняли. А если кто хотел рассмотреть бутылку повнимательнее, все равно из рук не выпускали, слабенькими голосами заверяли, что водка самая что ни на есть настоящая, что сама, дескать, вчера купила, да вот сын не приехал, праздник не состоялся. На покупателей старушки смотрели со смешанным чувством надежды и опаски - может, купит, если не убежит с бутылкой вместе.
Тут же продавали и пустые бутылки с заморскими этикетками, с винтовыми пробками, продавали красивые банки из-под заморского пива, ношенную обувь, вязанные носки, свитера, шапочки, рукавички. Старушки смотрели на мир помолодевшими глазами - все было как в годы войны, когда были они молоды, полны сил и любви. Но все это было в прошлом и теперь осталась лишь надежда поесть перед сном, покормить собаку, внука, спившегося сына, мужа.
