Джеймс Берк - Блюз мертвых птиц
— Не говори так о моем отце, — сказала Варина глухо.
— Ты спросил, хочу ли я поговорить с Хелен Суле? — теперь настала моя очередь перебить их.
— Да я на этом просто настаиваю, — улыбнулся он, — может, хоть тогда ты поймешь, насколько глубоко ты зашел в своем самообмане и насколько ты в действительности ничтожен. Только вот я не уверен, сможешь ли ты пережить такой шок. Как думаешь?
— Что ты пытаешься сказать? — спросил я.
— Мистер Робишо, вы абсолютно необучаемый человек, — ответил он.
— Это вовсе необязательно, Пьер, — попыталась остановить мужа Варина.
— Хватит запугивать этого придурка, пускай немного повеселится, — предложил Алексис.
— Прости мне мои слова, Алексис, но как же я вас обоих ненавижу, — произнесла Варина, — когда все это закончится, я…
— Что? — перебил ее Алексис.
— Пока не знаю, ответила она, — посмотрим на это с другой точки зрения. Сколько тебе осталось жить? Подумай о том, как я будут стоять у твоей могилы с бокалом шампанского в руке. Представь, как я буду жить в этом доме. Твой внук некомпетентен, он о себе-то позаботиться толком не может, не говоря уже об управлении бизнесом. Как ты думаешь, сколько времени мне понадобится, чтобы прибрать к рукам все, чем ты сейчас владеешь?
— Я знал только одну похожую на тебя женщину в своей жизни, и это была Ильзе Кох,[35] — бросил Алексис.
— Кто это? — спросила Варина.
— Это Бухенвальдская ведьма, глупая ты баба, — ответил старик.
— Так что ты там говорил насчет Хелен? — спросил я у Пьера.
Он вытащил из кармана пиджака пульт дистанционного управления и несколько раз нажал на одну из кнопок. На стене у входа располагались несколько плазменных панелей, большая часть показывала территорию вокруг дома, канал и двухполосное шоссе перед плантацией. Затем изображение на одной из них поменялось на сцену на кухне.
— То место, что вы сейчас видите, мистер Робишо, располагается прямо за спальней Ти Джоли, — начал объяснять Пьер, — а фигура, лежащая на полу, — это Хелен Суле. Она без сознания, и я сомневаюсь, чтобы она чувствовала боль. Я также сомневаюсь, чтобы она осознавала, где находится, а потому пусть то, что вы сейчас увидите, не слишком вас беспокоит.
— Что вы с ней сделали? — бросил я.
— Она находится под воздействием хлороформа, только и всего, — ответил он. Он достал из кармана небольшую рацию, нажал на кнопку и сказал в нее: — Засуньте ее внутрь, парни, — Пьер повернулся ко мне. — А теперь смотрите. Вам это должно понравиться, так как я подозреваю, что работать на нее было настоящей каторгой. Леди с Лесбоса сегодня заснет вечным сном.
Хелен, связанная по рукам и ногам, лежала на боку, и я не видел ее лица. Перед камерой появились двое мужчин, которые подняли ее, открыли дверцу рефрижератора глубокой заморозки и положили ее внутрь. Один из них заглянул в камеру и закрыл дверцу.
— Я бы дал ей минут пятнадцать, — продолжил Пьер. — Сколько вы рассказали ей о нас, мистер Робишо?
— Она никогда не верила тому, что я говорил о вас, — ответил я, — да и никто не поверит. Вы убиваете людей безо всякой на то причины.
— Уже поздно, — отметил Алексис, — начинай уже с девчонками, Микки. И давай побыстрее, я устал.
— Чур, моя Гретхен, — быстро сказал мясистый.
— Ах да, Гарольд, ведь она выбила тебе передние зубы, не так ли, — хохотнул Алексис, — она твоя.
— Послушайте, мужики, очевидно, что вы используете людей, работающих в системе, — встрял Клет, — а это как раз мы я и Дэйв. Может, можно еще что-нибудь придумать? Вы только взгляните в наши личные дела. Даже не знаю, скольких мы завалили. Не веришь мне, пробей по системе.
— Мистер Персел, вы пытаетесь продать никому не нужный товар, — оборвал моего друга старший Дюпре.
— Как Дэйв уже сказал, — ответил Клет, — что поимеешь с людей, в которых никто не верит?
— А как же шериф Суле? — спросил Алексис с оттенком удовольствия в голосе.
— Ей не повезло, что тут еще скажешь? — пожал плечами Клет.
— Я знавал таких, как вы, — заметил Алексис, — когда мы запирали их в душевых, то говорили им, что тех, кто докажет свою храбрость, ждет особая участь. Мы наблюдали за тем, как они грызли и душили друг друга, а через несколько минут забрасывали газовые капсулы через вентиляционные отверстия в крыше.
— Заткнись и закончи дело, — прервала его воспоминания Варина.
— А может, ты тоже примешь участие в развлекательном вечере? Вот была бы потеха, не правда ли? — предложил ей Алексис. — А знаешь, ведь Калигула поступал так со своими самыми дорогими гостями.
— Как?
— Да расслабься, я просто проверяю, не заснула ли ты, — ответил Алексис.
Толстяк и мужчина с напомаженными волосами надели резиновые сапоги и длинные резиновые перчатки. Толстяк нетерпеливо поглядывал на клетку, в углу которой Алафер и Гретхен лежали, связанные по рукам и ногам.
— Пьер? — сказал мужчина с напомаженными волосами.
— Что еще?
— У меня проблемка. Я на ужин креветок с чесноком перебрал и вот-вот наложу себе в штаны.
— Тогда иди в сортир, кретин, мы подождем.
— Спасибо, сэр.
Громила с напомаженными волосами, семеня и держась руками за живот, проследовал к туалету в задней части помещения.
— Не забудь дверь закрыть и включить вытяжку! — крикнул ему вслед мужчина с татуировкой Баггса Банни.
— Не смешно, Микки, — заметил Пьер.
— Простите, сэр.
И тут Клет Персел, казалось, открыл ту сторону своего характера, которую раньше никому не доводилось видеть.
— Дэйв, я просто не могу. Я думал, что справлюсь, но я не могу. Мне надо присесть.
— Мистер Персел, сохраните хоть толику достоинства, — сказал Пьер.
— Моя грудь. У меня в ней свинец засел. Мне кажется, он прямо рядом с моим сердцем. Мне нужен стул. Я не могу стоять, — отрывисто прошептал Клет, покрывшись испариной.
— Не слушай его, — прошипела Варина.
Клет захлебнулся кашлем и сплюнул кровь себе на ладонь.
— Если я не присяду, я покойник, — прошептал он.
— Дайте ему стул, — приказал Алексис.
— Не подходите к нему! Не верьте этому человеку! — взвизгнула Варина.
Клет покачнулся из стороны в сторону, оседая на бок, и грузно ударился о стену. Микки подхватил его и хлестнул по щеке.
— Эй, ты там, держись, — сказал он, — помни Вьетнам и будь же мужиком до конца.
Клет согнулся пополам, держась руками за бедра, словно его вот-вот вырвет.
— Дэйв, мне конец. Теперь ты сам по себе, дружище, прости, — выдавил он потухшим голосом.
Он упал на колено, рубашка на спине разошлась по шву, жировые складки на талии свесились через ремень, а огромные ягодицы распластались, словно у слона.
— Ничтожество, — произнес Алексис.
— Я на это не подписывался, — промычал Клет, качая головой.
— И это тот легендарный крутой коп из Нового Орлеана, что положил наших ребят в той перестрелке на канале? — презрительно спросил Микки. — Что за жалкое зрелище.
Левой рукой Клет резко задрал штанину и выхватил из ножен на икре охотничий нож.
— А как тебе такое зрелище, ублюдок? — прорычал он.
Глава 33
Одной рукой Клет схватил мужчину с Баггсом Банни на руке за горло, а второй два раза вонзил ему нож в грудь по самую рукоять, не давая телу упасть, прикрываясь им, словно щитом.
— Дэйв! «Калашников»! крикнул он, но я уже и так ринулся к нему. Автомат, выкрашенный в зеленый цвет с черными полосами, был прислонен к стене у лестницы, его магазин, по форме напоминающий банан, тускло отсвечивал серым цветом, блестя серебром на стертых краях. Я бежал к лестнице и пытался в уме посчитать количество людей в комнате. Сколько же их там было?
Был жирный, который хотел лично раздавить Гретхен в «железной деве» за то, что она пересчитала ему зубы. Затем был громила с ожогами вокруг ушей и зачесанными наверх напомаженными волосами, плюс тот, кто нашел «АК-47» в кабриолете Клета и принес его сюда. Был еще один, что ударил Клета электрошокером, но тот уже пошел в расход и судорожно дрыгал ногами, лежа на полу, разинув рот в надежде вдохнуть кислород легкими, разорванными ножом Клета.
На кухне были двое, что опустили Хелен Суле в морозильник.
Сколько же еще их было на плантации, внутри и на поверхности? Я не мог вспомнить точно. Вооружен ли Пьер Дюпре? А Алексис? Или Варина?
Я не знал.
Я хотел бы точно описать то, что произошло в следующие несколько минут, но вряд ли мне это удастся. Бывают события в жизни, в которых так до конца и не удается разобраться. Ты можешь переживать их снова и снова в своих снах, но всегда словно смотришь на них сквозь разбитые линзы. Бывает, что в обычной жизни ты никогда не используешь бранных слов, но затем вспоминаешь, как выкрикивал ругательства одно за другим, безо всякого синтаксиса и порядка, не вкладывая в слова никакого смысла. Ты помнишь оружие в своей руке, но не помнишь, как наводишь его на цель, помнишь только с пустотой в сердце, что тебе было плевать, кто находится перед тобой, что ты, вероятно, стрелял бы в своего отца, брата или сына, если, не дай бог, они попали бы на мушку. И ты с удовлетворением осознаешь, что ты выжил, а другие умерли, и вспоминаешь, как враг распадается на кусочки в кровавом мареве перед твоими глазами.
