Росс Макдональд - Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
— А кто за все платил?
— Миссис Фэблон. Она была адвокатом. — Он помолчал, слегка насупившись. — Я только что вспомнил кое-что. Это не имеет отношения к делу, но занятно. — Он обернулся к окну, где выделялась темная полоска земли. — Берег, откуда мистер Фэблон вошел в воду, принадлежал когда-то адвокатской конторе. Это была часть их владений. Мать Джинни продала владение около десяти лет назад.
— За три года до смерти Фэблона?
— Верно. Если бы она подождала до нынешних времен, она получила бы по крайней мере миллион. Но я слышал, что все пошло за гроши, чтобы уплатить долги Фэблона.
— Кто его купил?
— Кладбищенская компания. Они еще не учредили там кладбища.
— Ну, мне его ждать не придется.
Питеру не понравилась моя шутка. Минуту спустя он вышел из-за стола и покинул комнату. Затем я увидел его у входа беседующим с высоким человеком в токсидо. Высокий человек двинул головой, и я увидел твердую линию его челюсти. Это был доктор Сильвестр, обед которого с миссис Фэблон я тогда прервал.
Он прошел в бар. Питер пристроился в конце очереди, образовавшейся около стола с десертом. Он стоял как монумент, его глаза затуманили мысли о пирогах, печеньях и сладких кремах.
10
Я прошел за доктором Сильвестром в бар. Бартендер, глаза которого шныряли как ртуть, налил ему не спрашивая двойное виски. Бартендера Сильвестр называл Марко. Марко носил красный жилет, белую рубашку с острыми углами воротничка и легкий черный шелковый галстук.
Я подождал, пока доктор выпьет половину бокала виски, затем сел на стул рядом с ним и стал наблюдать, как Марко готовит коктейль.
Заросшие волосами с тыльной стороны руки Сильвестра держали осторожно стакан. Волосы были слегка запачканы, как и его сальная голова. Черты лица у него были резкие, что усугублялось морщинами, идущими от носа ко рту. Он не был похож на человека, с которым легко начать разговор.
Чтобы дать какое-то занятие рукам, я заказал себе «Бурбон». Бартендер не взял с меня доллар.
— Простите, наличность мы здесь не принимаем. Вы член клуба, сэр?
— Я гость Питера Джемисона.
— Тогда я запишу это на его счет.
Доктор Сильвестр повернулся ко мне и приподнял свои черные брови. Он пользовался ими так часто, что казалось, что брови — главное средство выражения его чувств. Они даже отвлекали внимание от его твердых, блестящих глаз.
— Джемисон старший или младший?
— Я знаю обоих. Я заметил, что вы беседовали с младшим.
— Да?
Я сообщил ему свое имя и род деятельности.
— Питер нанял меня заняться делом его экс-невесты.
— Мне было непонятно, как вы сюда попали. — Он хотел подколоть меня, давая мне почувствовать мое место в его распорядке вещей. — Это вас я видел в доме Фэблонов в полдень?
— Да, я слышал, вы были одно время служащим у Вирджинии Фэблон?
— Это так.
— Как вы относитесь к ее замужеству?
Мне удалось его заинтересовать.
— Боже праведный, она вышла за него замуж?
— Так она мне сказала. Они поженились в субботу.
— Вы разговаривали с ней?
— Около часа назад. Я не мог понять, что происходит в ее головке. Обстоятельства, конечно, также не совсем обычные, но она пребывает в состоянии какого-то романтического сновидения.
— Большинство женщин такие, — сказал он. — Вы видели его?
— Я разговаривал с ними обоими в их доме.
— Я незнаком с ним лично, — сказал Сильвестр. — Я видел его где-то здесь, конечно, на расстоянии. Каково ваше впечатление?
— Он очень интеллигентный человек, высокообразованный, с большой силой воли. Он очень сильно подчинил себе Вирджинию.
— Это долго не будет продолжаться, — сказал Сильвестр. — Вы не знаете молодую леди. У нее самой достаточно силы воли, — произнес он, слегка скривив губы. — Я был ее домашним доктором, с тех пор как умер ее отец. И не всегда с ней было легко. Вирджиния любит все делать по-своему.
— И в отношении мужчин?
— У нее их не было, по крайней мере в последнее время. Это одна из ее проблем. С тех пор как умер ее отец, она ничего не делала, а лишь изучала французский. Вы могли бы подумать, что ее жизнь была нечем иным, как панихидой по Рою. Затем, несколько недель назад, как и следовало ожидать, все поломалось. Она бросила занятия, когда ей оставалось всего ничего до получения диплома, и пошла куролесить с этим Мартелем. — Он тянул свое питье. — Это вызывает беспокойство.
— Вы уже не ее доктор?
— Да, с недавнего времени. Честно говоря, у нас произошли расхождения по поводу ее курса лечения. Я подумал, что ей лучше перейти к другому доктору. А почему вы спрашиваете?
— Мне не нравится ее эмоциональное состояние. Она ухитрилась уговорить себя, что без ума от Мартеля. А она с ним, как ненужный сучок на дереве. Жестоко, если этот сучок срубят.
— Я пытался ей это сказать, — заметил Сильвестр. — Вы думаете, что он просто шарлатан?
— Может быть, не полностью, но частично — да. Мы проверили лиц в Вашингтоне, на которых он ссылался. И ничего не подтвердилось. Есть другие вещи, которыми сейчас я не хочу заниматься.
— А что я могу? Она схватила свой кусок и бегает с ним. — Сильвестр помолчал и допил виски.
— Хотите еще, доктор? — спросил бармен.
— Нет, спасибо, Марко. Единственное, что я узнал, занимаясь медицинской практикой уже двадцать лет, — сказал он, обращаясь ко мне, что вы должны позволять людям делать свои собственные ошибки. Рано или поздно они станут поступать разумно. Мужчина с болью в груди рано или поздно прекратит курить. Женщины с хроническим алкоголизмом прекращают пить. А девушки с искаженным представлением о романтике становятся реалистками. Как моя жена.
Крупная женщина в одеянии, похожем на мантилью, подошла к нам сзади. Ее грудь сверкала как жемчужная раковина среди черных кружев. У нее были пышные желтые волосы, которые придавали ей вид высокой, стройной женщины. Выражение губ было недовольным.
— Ну а как со мной? — сказала она. — Я люблю, когда обо мне говорят мужчины.
— Я сказал, что ты реалистка, Одри. Женщины входят в жизнь с романтикой, а кончают полными здравомыслия реалистками.
— Мужчины заставляют нас это делать, — сказала она. — Это мой коктейль?
— Да, а это мистер Арчер. Он детектив.
— Как интересно! — сказала она. — Вы должны мне рассказать историю своей жизни.
— Я начал ее как романтик, а завершаю реалистом.
Она засмеялась и одним глотком выпила весь свой стакан. Они направились в зал. Другие последовали за ними.
На какой-то момент я остался в баре один. Марко спросил, не хочу ли я еще выпить. Он внимательно смотрел на меня, будто хотел что-то сообщить. Я сказал, что выпил бы еще.
— За мой счет, — сказал Марко, наливая в мой стакан виски и плеснув себе кока-колы.
— Я слышал, как вы сказали, что вы детектив, и не пропустил, что вы говорили о мисс Фэблон.
— Вы ее знаете?
— Видел здесь. Она не пьет. Я здесь уже двенадцать лет. Я знал ее отца. Он пил, и мог пить. Мистер Фэблон был настоящим мужчиной. У него был стержень. — Марко вытянул губы, произнося это слово.
— Я слышал, он кончил жизнь самоубийством, — сказал я спокойно.
— Может быть. Но я в это никогда не верил. — Он покачал своей мохнатой головой.
— Вы думаете, он случайно утонул?
— Я этого не говорил.
— Другая альтернатива — убийство.
— Я этого тоже не говорил. — Казалось, что, не отодвигаясь от стойки, он тем не менее отпрянул от меня. Затем он перекрестился. — Убийство — это весьма отвратительное деяние.
— Да, это отвратительно. Был мистер Фэблон убит?
— Некоторые так думают.
— Кто?
— Его жена, например. Когда он исчез, его жена вопила о кровавом преступлении здесь, в клубе. Затем она внезапно замолкла, и все, что можно услышать теперь от нее, — это показное молчание.
— Она обвиняла кого-либо?
— Насколько я слышал, нет. Она не называла имен.
— А почему же она изменила свою версию?
— Ваша догадка столь же справедлива, как и моя, мистер. Может быть, и лучше.
Тема его несколько нервировала. Он переменил ее.
— Но я не об этом хотел с вами поговорить. Это о другом парне. Его зовут Мартель — влиятельный француз.
— А что о нем?
— Я испытываю странное ощущение, будто я видел его где-то раньше. Он распрямил свои пальцы. Во всяком случае, я уверен, что он не француз.
— А кто он?
— Тоже, что и я, может быть… — Он сделал глупое лицо, намеренно дурачась, чтобы его слова прозвучали обиднее для Мартеля. — Такая же индейская помесь, как и я. Он никогда сюда не заходил. Только однажды, и тогда он только раз посмотрел на меня, и больше здесь не бывал.
Оркестр начал играть. Кое-кто вышел из столовой и заказал бренди. Увертываясь от танцующих пар, я вернулся к столу Питера. Стоящее перед ним блюдо с десертом было пусто, кроме небольшой полоски шоколада. Он выглядел смущенным и подавленным.
