Ричард Пратер - Дело об исчезнувшей красотке
- Я же сказал тебе. Амелия.
Тогда Лина нахмурилась и, как маленькая девочка, надула губы:
- За дурочку принимаешь. Скажите, пожалуйста, я не знала... Но ведь ты же не женат! - Тут она топнула ногой. - Marrano cochino! He пудри мне мозги! Я убью ее. Я и тебя убью.
Я не сдержался и захохотал:
- Я пошутил, не кипятись. Не знаю, кто это. Я купил ее на Мэйн-стрит. Кто-то заложил и не выкупил. Не правда ли, миленький поросеночек?
- Фу! Она отвратительная. - Лина вздернула головку. - Не на что посмотреть. Разве можно сравнить ее тело с моим? Да ничуть! - Но тут она снова стала серьезной. - Ты женат! Женат на какой-нибудь потаскухе!
- Не-а. Ни на потаскухе, ни на ком другом. Пока еще в свободной продаже. Заявки принимаются.
- Я закрываю продажу. - Она подошла ко мне, покачивая бедрами.
И вдруг стук в дверь. Дьявол!
Так и есть, пришел доктор. Я впустил его, неприязненно подумав: ну и пижон. Одет он был в дорогой темно-бордовый халат, на шее серебристый шелковый шарфик, а надушился словно на свадьбу. Волосы прилизаны, и если б я не знал, что свои, то можно было принять за парик. Он бы наверняка еще и побрился, если бы я не попросил его поторопиться. Напрасно. Лучше бы он не спешил и брился.
- Так-так, - участливо начал он. (По-моему, так даже чересчур участливо.) - Так-так, что здесь у нас за проблема?
Забыл сказать, что Пол Энсон обслуживает колонию киношников. Цены у него умопомрачительные, диагнозы почти всегда безошибочные, а манеры утонченные и изысканные. Он зарабатывает кучу денег, и большую их часть тем, что прописывает плацебо голливудским ипохондрикам. Время от времени Пол пропадает на несколько дней в Сан-Франциско, расслабляется, так сказать. Он высокий и немного смахивает на Джона Уэйна. Но только немного.
Итак, доктор уложил Лину на диван и осмотрел рану. Пока он ее промывал и обрабатывал, он не переставая что-то говорил. Слава Богу, вскоре с этим было покончено. Лина поднялась, поблагодарила его, и, по-моему, Пол почувствовал себя так, как будто ему уже заплатили. Однако я не забыл напомнить прислать счет.
Доктор с готовностью вызвался тут же провести более тщательный медицинский осмотр пациентки, но я уже успел проводить его в коридор и поспешил закрыть за ним дверь.
- Лучше? - спросил я у Лины.
- Лучше. У него такие мягкие руки.
- Да, хватают и щупают очень мягко. - Но он не хватал и не щупал. Он был крайне осторожен. - Лина встала с дивана. - Я хочу посмотреть, как ты живешь, Шелл.
Пришлось показать ей свои хоромы. Помимо гостиной, у меня в квартире есть еще кухня, спальня и ванная. Ванная чистая, выложена белым кафелем, только вверху один ряд зеленый; кроме самой ванны, где можно полежать, есть еще и душ. Ну и все остальное, что полагается. А в спальне наиболее примечательная вещь - это большая голливудская кровать. На стенах и окнах - портьеры, на полу от стены до стены опять же ковер, только черный; несколько стульев, тумбочка и подушка такие же, как в гостиной. В спальне Лина первым делом подошла к шкафу. Одежду я шью у Конни Бенштайна на Стрип-стрит.
- Отличные тряпки, Шелл. Но какие галстуки! Почему такие яркие?
Мне было чертовски приятно просто за ней наблюдать. Смотреть, как она двигается, говорит. И я все время ждал чего-то. Чего-то, что вот-вот произойдет. От нее исходило какое-то невидимое притяжение.
Затем Лина заглянула на кухню и вернулась с бутылкой виски:
- Это для вечеринки. Мы сегодня устраиваем вечеринку! Она принялась открывать бутылку, но я взял это дело на себя, налил два стакана, добавил льда, и мы прошли обратно в гостиную. Она села на одном конце дивана, я - на другом.
- А сейчас давай поговорим.
- Фу! Я не желаю говорить.
- Девочка, если ты не будешь отвечать мне, я тебя поколочу. Расскажи-ка лучше, что было после того, как я ушел? И как он в тебя попал?
Лина вздохнула:
- Ну хорошо, только глупо это все. С чего ты хочешь, чтоб я начала?
- С того момента, как мы расстались в "Эль Кучильо". Пыталась ли Мэгги звонить кому-нибудь?
- Dios mio! "Боже мой! (исп.)" Ты не поверишь. После твоего ухода я сразу же бросилась к ней в офис. Трубку она держала уже в руке, но положила обратно, как только меня увидела. Заорала: "Какого черта?" Ну ты представляешь.
- Представляю. Что было дальше?
- Значит, так. Я говорю, что хочу получать больше денег. Что торчать три раза за вечер под летящими ножами стоит дороже. Она говорит: "О'кей" - и хочет, чтобы я убиралась ко всем чертям. Но я и не думаю этого делать. Я спрашиваю, когда я начну получать больше и сколько это будет в деньгах, и так далее и тому подобное. Потом я вижу, что она уже выходит из себя и вот-вот меня вышвырнет. Но она ничего мне не сделала, потому что я успела улизнуть. В зале есть телефонная будка, я - туда. Я специально погромче заикнулась о монетке, и вот уже мне их тянут со всех сторон. Как ты думаешь, сколько мужиков предложили мне монетку?
- Человек сто, не меньше. Дальше.
- Как можно быстрее набираю номер Мэгги. Из будки это другой номер. У нее там звонит, и она берет трубку. Ну как, я правильно действовала?
- Правильно. Как по нотам.
- И вот я изменяю голос и пытаюсь говорить. Она отвечает, что ей некогда. Что лучше бы я перезвонила. Я говорю, что, мол, ищу работу, что, мол, из Мексики, могу танцевать и прочее. Я чувствую, что она вот-вот взорвется. И вдруг ее там нет - на том конце. Пропала куда-то. Я немного выждала, огляделась и... Madre de Dios! Она уже в зале и смотрит прямо на меня. Это львица, фурия, вулкан какой-то. Открывает дверь в будку и спрашивает, что я там делаю. Я хотела повесить трубку на место, но она ее выхватила, а второй рукой вытолкнула из будки меня. Потом как заорет: "Педро!", тот пулей к ней это один из официантов. Она говорит ему: "Поди в офис и скажи что-нибудь по телефону", а сама такая злющая-презлющая. Педро убегает, Мэгги несколько секунд слушает телефон и наконец мрачнеет еще больше. Потом смотрит на меня. О, Шелл, как она на меня смотрела! А потом ушла к себе, и все.
- Это все? - Я сглотнул. - О, милая, извини, это я впутал тебя не в свое дело. Извини, если можешь.
- Но я же хотела тебе помочь.
- Да-да, я понимаю. А потом Мигель захотел всадить в тебя нож. Как это было?
- Скотина Мигель! - Лина сжала зубы и зашипела:
- Сволочь. Уж я ему устрою. Я ему это так не прощу. Es un реrrо у va morir! Le sacarelos ojos con las unas! Lo matare! Voy a... "Это - собака, и он умрет! Я вырву ему глаза собственными когтями! Он подохнет! Да я с ним... (исп.)".
- Ну-ну, потише. Успокойся. Как это было?
- Caramba! В общем, так, номер наш ты видел, да? - Лина усмехнулась. - Что я спрашиваю, ты же сам в нем участвовал. Короче, знаешь, чем он заканчивается. Итак, в самом конце, когда остается последний кинжал, этот gusano "Червяк (исп.)." начинает размахивать руками, раскланивается, и, когда уже никто ничего не ждет, именно в тот момент, он его и кидает. Последний нож. Все с учетом этого и спланировано. Чтоб неожиданно. Только в этот раз Мигель не кланялся совсем. Он просто быстро повернулся и выпустил нож. Но я следила за ним. Следила, потому что он мне начал казаться странным с самого начала третьего выхода. Я отпрыгнула, успела отпрыгнуть, но мне помешали рукоятки других ножей. И последний попал вот сюда. - Лина дотронулась до повязки. - Я так испугалась, что думала, умру.
- Бедный ребенок. А я-то, балбес, хорош. Ведь это из-за меня тебя чуть не убили. Ну ничего, Мигелем вместо тебя займусь теперь я.
- Вот-вот, дай ему за меня хорошенько.
- И за тебя, и за себя, и за нас обоих. Послушай, Лина, но ведь если бы этот нож летел чуть левее, чуть ближе к центру, и если бы ты так шустро не отпрыгнула, все бы выглядело как элементарный несчастный случай. Соскользнул с руки. Неточный бросок.
- Мне повезло, - ответила Лина, - да и, в конце концов, это несерьезно.
Я хотя и не думал так, но промолчал. По-моему, это было серьезно. Серьезно для Мигеля.
- Хватит, - сказала вдруг она, - хватит болтать. Иди сюда! - Лина похлопала по дивану рядом с собой. - Сядь ко мне.
Я плавно переместился по дивану в ее сторону.
- Обними меня. Я хочу тебе что-то сказать. Мне не нужно было это повторять дважды. Я положил руку Лине на плечо. Мне кажется, о чем бы она меня ни попросила, дважды ей повторять не пришлось бы.
- Исключительно ради тебя я согласилась разыграть эту жирную крысу. И нож в меня попал тоже только благодаря тебе. По-моему, ты должен меня поцеловать.
Меня, повторяю, ей ни о чем не нужно было просить дважды.
Я поставил стакан на столик, обнял Лину и притянул к себе. Она поцеловала меня так, как целуются перед смертью, как будто это последнее, что ей осталось.
А я? Я - наоборот, как будто только тогда и жить начал. Потом она откинула голову и вздохнула:
- Ox, querido, ты мне нравишься. Просто сил нет. Я тебе тоже нравлюсь, не так ли?
- Так ли. И еще как.
- Хм, то-то же. Так тебе идет больше.
Я снова поцеловал ее в губы, и она как будто снова распростилась с жизнью.
Да-а, так можно было дойти и до исповеди у постели умирающего.
