Светлана Алешина - Сладкая приманка (сборник)
Хорошо, про Федосеева спрашивать не буду. Самой узнать нетрудно. Но мысль у меня мелькнула довольно интересная, хотя и не оформленная до конца. Что-то о том, что та самая руководящая террористом идея, о которой меня допрашивал Игорь, связана как-то с содержанием книги. Почему я так решила? Не могу толком ответить. Может быть, содержание письма меня подтолкнуло к этой мысли?
— Что еще по Мартыненко? — спросила я просто для того, чтобы прервать паузу, поскольку была уверена, что ничего интересного больше нет.
И оказалась не права.
— Один только факт. В день получения посылки у профессора Мартыненко был юбилей — тридцать лет преподавательской деятельности. Вечером его должны были поздравлять, банкет и тому подобное. А утром его взорвал какой-то маньяк.
— Игорь, тебе не кажется, что нужно ему придумать какое-то имя? — предложила я. — Пока он безымянный, мне, например, трудно представить его внутреннее состояние, а без этого я не смогу понять его мотивы. Мне нужно как бы влезть в его шкуру, стать им на какое-то мгновение.
— Ты сама-то не свихнешься от такой работы? — опасливо покосился на меня Игорек.
— Нет, конечно, — улыбнулась я. — У меня очень сильная психологическая защита. Все будет отлично. Я справлюсь.
И чмокнула его в щеку. Потому что он все же мой друг. Иначе он не почувствовал бы, что при погружении в чужую психику самая главная опасность — не вернуться обратно.
Игорь перестал дуться и улыбнулся мне в ответ. Вот и отлично. Дел у нас еще по горло, не время выяснять отношения.
— Я рассказал практически все. Григорий Абрамович, оказывается, уже сделал запрос в главный банк информации МЧС и получил ответ. Ему удалось накопать еще несколько эпизодов с похожим почерком.
— Стоп, Игоряша, — прервала его я. — Сначала сформулируй мне его, это самый почерк.
— Запросто! Во-первых, бомбы у него самодельные. Делает явно сам — из примитивных деталей, значит, особым металлообрабатывающим оборудованием не располагает. Человек явно небогатый. Богатый просто купил бы гранату.
«А вот и нет, — подумала я, — совсем не обязательно. В этом есть какой-то особый смысл — сделать ее самому. Самодельная бомба — это не оттого, что нельзя заводскую купить, и даже не для конспирации. Это что-то вроде личного присутствия. Убить своими руками».
— Во-вторых, он почти всегда пользуется услугами почты. Если рассуждать с его точки зрения, это очень удобно. Достигается чужими руками точность попадания по выбранной цели. Тот, кому адресовано почтовое отправление, чаще всего сам его вскрывает. Посылки и бандероли у нас ежедневно сдают тысячи людей. Вычислить человека, который ее отослал, нет практически никакой возможности. Особенно если человек не хочет, чтобы его выследили. Всегда можно воспользоваться гримом, переодеться, изменить внешность, воспользоваться вымышленным именем. Третье — этот псих-террорист явно озабочен какими-то идеями, хочет то ли подпись свою оставить, то ли… То ли просто дурак! Я имею в виду эти три буквы, которые он пишет на своих бомбах. Написаны они явно не случайно — по металлу случайно ничего писать не будешь.
«Ну почему же? — опять возразила я про себя. — Если женщины пишут на стеклах. Как там было-то? «… Задумавшись, моя душа, прелестным пальчиком писала на отуманенном стекле заветный вензель О да Е…» Почему бы мужчинам не писать на металле какой-нибудь вензель? Может быть, и вправду эти три буквы — инициалы? Но чьи? Любимой женщины? Чушь собачья! Писать имя любимой на бомбе! Нет, это могла бы сделать женщина, мужчина имя женщины писать не станет. Любовь — женщинам, а мужчинам — что? Политика? Но он же не взорвал ни одного политика. Нет, тут пока ничего не ясно…»
— В четвертых, — продолжал тем временем Игорек, — у него прослеживается определенное пристрастие к людям, связанным с наукой.
— Ты забыл про роддом и поликлинику, — перебила я его. — Какое отношение имеет к науке роддом?
— Никакого, — вздохнул Игорь. — Это пока загадка.
— В этом деле пока сплошные загадки, как я понимаю, — сказала я. — Свалилось оно на наши головы.
— Ну, в этом мы сами виноваты, — возразил Игорек.
Я видела, что он в отличие от меня горит энтузиазмом, ему хочется принять самое активное участие в расследовании. Продемонстрировать свои дедуктивные способности, доказать самому себе, что он талантливый сыщик. Иногда я просто недоумеваю — почему он оказался спасателем, а не следователем в уголовке? Кстати, в этом есть тоже какая-то загадка, то, что называют тайной личности. А у меня, интересно, есть какая-нибудь тайна? Кроме Сергея?
Углубиться в эту тему мне не дал звонок в дверь.
— Врач! — воскликнула я. — Тот, которого Литвинов обещал. Как раз час прошел.
Игорь пошел открывать, а я стала обдумывать, как нам лучше договориться с врачом о связи. Наверное, я дам ему номер мобильного телефона Грэга. А при необходимости буду звонить к Игорьку сама.
Игорь о чем-то говорил с врачом, причем почему-то уже на повышенных тонах. Вечно он сцепится с кем-нибудь по пустяку. Вот Кавээн — тот из-за ерунды никогда не связывается. А если уж связывается… Кулаки-то у него пудовые.
— Да ты на кухню проходи, — послышался голос Игорька, и вслед за этим он пропустил вперед мужчину. Тот шел, глядя под ноги и слегка наклонив голову. Знакомая, кстати, манера. Короткие волосы слегка топорщились на затылке. Я почувствовала, как мое спокойствие куда-то исчезло, и мне показалось, что я сижу не на своей табуретке, а словно на круглом вертящемся рояльном стуле, ножка которого поднята метров эдак на пятьдесят. Стоит мне пошевелиться, как я полечу вниз и непременно разобьюсь…
— Сергей… — пробормотала я. — Как ты здесь…
— Ольга? — Он резко остановился и посмотрел удивленно на меня, потом на Игорька. — Вы договорились с Литвиновым. Вы его попросили, чтобы он меня сюда…
Он резко замолчал и потер правой ладонью левую щеку. Еще один знакомый жест. По груди у меня разливалось что-то жгучее. Было больно и одновременно как-то сладко.
— Впрочем, вы, конечно, ни при чем. Я сам напросился, лишь бы из больницы вырваться. Но при чем здесь ты?
Сергей посмотрел на меня.
— Я спасла эту женщину в роддоме, — ответила я. — У нее психическая травма, а ей рожать. Она себя школьницей представляет, девственницей.
Мне казалось, он меня поймет. Он все же долго был со мной вместе, неужели он не знает, что я за человек? Почему он всегда задает такие вопросы?
— Тебе-то что до этого? — Он смотрел мне в глаза, и я не могла определить, с насмешкой он смотрит или с вызовом.
Волна какого-то тяжелого жара захлестнула ноги, поясницу, начала подниматься к груди. Я его уже совершенно искренне ненавидела. Какое ему дело, зачем это мне нужно?! Нужно! И все! Это мое! В этом моя суть! Ему не нравится? Ну и пожалуйста. Я вдруг почувствовала, что у меня сейчас слезы сами потекут из глаз и я не смогу их удержать.
— Объясни ему, Игорек, как со мной связаться, если ей потребуется помощь. Моя помощь! — Я сказала это Игорьку, уже отвернувшись от Сергея, чтобы тот не видел моих покрасневших глаз, и вышла в коридор.
Я даже к Ларисе заходить не стала. Она перенервничала и сейчас, наверное, спала. Мне нужно было уйти. Я не могла находиться в одной квартире с Сергеем. Не дожидаясь Игорька, я спустилась по лестнице, вышла из подъезда и направилась к машине.
Его не пришлось ждать долго. Он молча открыл машину, подождал, пока я усядусь, и включил зажигание.
— Григорий нервничает уже, наверное, — сказал он самому себе и больше за всю дорогу не произнес ни слова.
Игорек все же хороший друг. Понял, что не хочу я сейчас говорить ни о чем. Хотя о моих отношениях с Сергеем не знал абсолютно ничего. И видел его второй раз в жизни.
Глава третья
Григорий Абрамович встретил нас мрачнее мрачного. Махнул рукой — садитесь, мол, и вновь уткнулся взглядом в бумажку, которая лежала перед ним на столе. Молчал.
Я вопросительно посмотрела на Кавээна. Тот пожал плечами. Потом подсел ближе и прошептал:
— Полчаса назад факс из Москвы получил. С тех пор так и сидит.
Григорий Абрамович уловил, наверное, что мы шепчемся, поднял на нас глаза и вздохнул.
— От нас требуют активных действий, — сказал он наконец. — И правильно требуют. А мы сидим, не знаем, с какого конца подступиться.
Мы помалкивали. Командир сам знает, что и когда сказать. С расспросами приставать не стоит. Сам скажет все, что нам нужно знать.
— На, Игорек, прочитай, что мне из Москвы прислали.
Грэг передал Игорю бумагу. Тот посмотрел, сделал круглые глаза и начал читать.
— «По делу о серийном террористе сообщаю, что сегодня в 10.34 утра совершено убийство директора Московского института общественных проблем академика Федосеева. Он погиб в результате взрыва бомбы, присланной ему под видом бандероли по почте. На месте взрыва обнаружены детали взрывного механизма, аналогичные проходящим по порученному вам делу. Приказываю немедленно приступить к активным оперативно-розыскным мероприятиям. Доложить об успешном завершении работы не позднее седьмого сентября мне лично…»
