Ренато Оливьери - Пикник с кровью
- Превосходно, - кивнул Джулиани. - У меня есть такая же куртка, как у него, глаз можно прикрыть черной повязкой. Думаю, сойдет.
Джулиани жевал американскую жвачку, на пальце у него поблескивало, золотое кольцо с выгравированным сердечком.
- Монашек все еще под наблюдением? - поинтересовался Амброзио. - Прошу вас, не спускайте с него глаз. Вы понимаете, что его жизнь может оказаться под угрозой? И не только из-за ранения. Он опасный свидетель для того, кто стрелял. Даже если слегка чокнутый. Как только появится возможность, мы попробуем вытащить из него все, что он знает и помнит.
Но намерениям комиссара не суждено было осуществиться. Оказалось, что Альдо Торресанто, по прозвищу Монашек, ночью скончался. Еще одна ниточка, которая могла бы привести к преступникам, оборвалась.
Валенти был доволен комплиментами, которые Амброзио высказал ему по телефону. Известие о смерти Монашка взбудоражило его, он мог теперь подготовить новый репортаж.
- Джулио, ты настоящий друг, даже если заинтересован в этом деле. Давай поужинаем вместе как-нибудь. Конечно, с Эмануэлой. Могу я рассчитывать?
За работой, за телефонными звонками, совещаниями, просмотром донесений прошел день. И вот настал момент, которого Амброзио ждал если не с тревогой, то с нетерпением. Момент, когда предстояло увидеть, осуществляются ли его предположения и планы, которые он так тщательно вынашивал.
Выехав на машине из квестуры, он решил перекусить с Надей Широ в одном местечке возле Порто Людовико, которое называлось остерия делла Лантерна. В остерии в небольшом зале рядом с фотографиями боксеров висел на стене правый ботинок Примо Карнеры, чемпиона мира в тяжелом весе 1933 года.
Красное вино, ячменный суп, тонко нарезанная нежная форель - Надя даже решила, что это семга, розовый свет торшеров - все это вызывало в комиссаре чувство легкого, почти веселого покоя. Под конец ему даже показалось несправедливым наслаждаться такой радостью без Эмануэлы. Она-то считала - и это было в принципе верно, - что он охотится за преступниками и так занят, бедняга, что не может прийти к ней на ужин. Что ж, они увидятся позже.
- Комиссар, какого размера туфли носил этот боксер? - Надя промокнула губы салфеткой.
- Мальчишкой я это знал, сейчас уже не помню. Спросим у Аттилио, хозяина.
- Одна машина будет стоять на площади Аркинто, другая на улице Пастренго. Джулиани придет в бар вместе с Ольми, он чемпион по карате. Думаю, что справимся.
- Должны справиться.
У Аттилио, хозяина остерии, была короткая борода, его легко было представить в латах и шлеме тевтонского дойна.
- Торжественно клянусь, что это не семга, а форель, - он налил в бокалы красное "пино". - У меня такое впечатление, что присутствующая здесь синьора родилась очень подозрительной.
- Она работает со мной. Думаю, что она и мне не верит.
Надя наклонилась, подняла салфетку.
- Какой размер обуви носил чемпион?
- Говорят, пятидесятый, но точно никто не знает. Могу лишь подтвердить, что ростом он был два метра и пять сантиметров и весил сто двадцать пять килограммов.
Когда они вышли из теплого зала, их обдало холодом. Поднялся ветер, очистил небо: над улицей Санта София появились звезды. "Дельта" комиссара стояла у дома страхового агентства. Ему захотелось прогуляться пешком, но времени не было. Пришлось въезжать в еще интенсивный поток машин. На окружной, в районе верфей, у каждого светофора возникали знакомые картины: аптека Фалья с террасой на крыше, летом вся в зелени; кафе Таведжа напоминало об Эмануэле, их первой встрече; дворец Сербеллони - сколько воскресений в давние годы провел он тут, в картинной галерее Бергамини! Садик перед домом Сената, сам дом, который уже много лет красят в разные цвета. Ему нравился цвет светлой охры. Городской сад с высокими оголенными деревьями за черной оградой напоминал иллюстрации тушью к рассказам ужасов, которые он читал в детстве, хоть весной те же деревья с нежной листвой казались перенесенными сюда с английских эстампов.
- Мы будем в машине?
- Не думаю.
- Появится тот, на мотоцикле?
- Возможно. Кто его знает. Я пробовал влезть в его шкуру: на его месте я бы воспользовался транспортом, который не слишком бросается в глаза. Нужно следить за машинами, стоящими в определенных местах, например, рядом с метро.
Башня вокзала Гарибальди показалась среди зданий Центра управления, казалось, она построена из деревянных кубиков, как старые игрушки.
- Думаю, прежде чем действовать, он изучит поведение следующей жертвы. Или заставит сделать это кого-то другого. Их может быть и двое, и трое.
- Скорее всего двое, - ответил Амброзио. Хоть с самого начала чутье рисовало ему убийцу-одиночку. В этом была его сила: выследить намеченную жертву, не спеша изучить места передвижения, поведение и потом, в удобный момент, не колеблясь, выстрелить в упор. Все свидетельствовало о том, что между выбором мишени и решением нажать на курок проходили считанные секунды, две или три. А потом? Потом убийца исчезал так, что никто не успевал заметить. Не считая мотоциклиста на улице Таджура. Но он ли виновник? Может, убийца, выстрелив, спрятался в какой-нибудь машине? Или исчез за углом дома?
Амброзио остановился на улице Борсьери. Они сидели в машине и курили, как влюбленная парочка. Надя говорила вполголоса. Комиссар понимал, что она переживает первое настоящее приключение в своей карьере.
- А что теперь?
- Теперь я докурю сигарету, потом пойдем на площадь Аркинто и по окрестностям. Смотри в оба, прошу тебя, наблюдай за припаркованными машинами.
Они шли медленно, комиссар взял ее под руку. Девушка была невысокая, в длинном утепленном плаще. Если бы их увидела Эмануэла!
Перед баром, к которому они подошли, остановилась малолитражка. Амброзио сжал Наде локоть, потом обнял за плечи, она прижалась к нему.
- "Беретта" с тобой?
- С патроном в стволе, - прошептала Надя, коснувшись рукой сумочки на плече.
- Идем выпьем кофе.
Они вошли в бар. В глубине, между бильярдной и залом, Ольми, сидя за столиком, делал вид, что читает газету; Джулиани наблюдал за двумя парнями, которые гоняли шары на бильярде.
- Хотите партию? - спросил Джулиани. - Кто хочет проиграть? - С повязкой на глазу он казался настоящим бандитом.
Амброзио заказал два кофе и рюмочку граппы.
- Сегодня холодно, - взяв рюмку, он разлил водку в две чашки. - Тебе будет лучше, дорогая.
Ольми глянул на них, засмеялся и опять погрузился в чтение. С чашечками в руках они подошли к двери: малолитражка все еще стояла перед баром. Неожиданно красные огоньки скрылись за деревьями площади.
- Я тебя не знаю и не желаю с тобой играть, - громко, с вызовом сказал один из бильярдистов.
Комиссар почувствовал: что-то идет не так. Но что?
- Ах, не желаешь? Зато я хочу, понял? А когда я хочу, ты должен играть. Ясно?
- О Боже! - с досадой воскликнул игрок.
Бармен с бритой головой, весивший не меньше центнера, двинулся к ним от стойки. Он был настроен решительно. Амброзио сделал ему знак не вмешиваться, показав уголок удостоверения.
У входа в зал висел телефон-автомат, но табличка с красной надписью "Испорчен" не оставляла надежды прохожим. Неподалеку от телефона четверо каких-то типов играли в карты. Они едва подняли глаза, но тут же снова зашлепали картами по столу. Однако через несколько минут все разом встали - на одном был синий свитер, остальные надели кожаные куртки.
Амброзио достал пачку сигарет:
- Прошу. "Муратти". Или курите другие? Нет? Продолжайте играть, друзья, как будто ничего не случилось.
"Беретта" девятого калибра, висевшая в кобуре на брючном ремне, едва обозначалась.
Надя сидела на табурете возле балкона и, держа сумочку в руках, наблюдала за входом.
Скрипнула дверь, пропуская старика в коричневом пальто, в клетчатом берете, с погасшим окурком сигары в зубах. Старик подошел к стойке, спросил кофе, обернулся и ощупал взглядом зал. Снял берет, почесав указательным пальцем в редких волосах. Затем с чашечкой в руках медленно направился к бильярдному столу, где Джулиани играл с парнем. Видимо, повязка на глазу Джулиани привлекла его внимание, он надел берет и стал наблюдать за игрой.
Мия Мартини кричала с заезженной пластинки, какой белоснежный и чистый Рим; Ольми, сложив газету, размахивал ею в такт песне, посвященной снегопаду 56-го года.
Поставив чашечку на стол, старик медленно расстегнул пальто и стал опускать руку в карман пиджака. В это же мгновение Амброзио и Ольми набросились на него.
- Что вам надо.., что надо? Святой Боже, я ничего не сделал, оставьте меня! - испуганно залепетал старик, выронив окурок.
В кармане у него оказалась пластмассовая зажигалка - именно ее он хотел достать, чтобы докурить после кофе свою сигару. Освальдо Дондеро, служащий транспортной конторы на улице Фарини; недавно вышел на пенсию; не судим, страдает заболеванием сердца.
