Богумил Райнов - Утро - ещё не день
- Разве надо, чтоб мы понравились друг другу? - спрашивает Эрих, доставая из кармана пачку жвачки и медленно раскрывая ее.
- А почему бы и нет? - спрашивает, в свою очередь, Мод. - Альбер торговец, вы поставщик.
- Поставщик чего? - решаю и я подать голос.
- Всего, - уклоняется от прямого ответа Эрих. - А больше всего точной механики. Что вам надо? Пистолеты, автоматы, ручные гранаты?
- Точная механика теперь самая перспективная, - тороплюсь согласиться. - Только я специализируюсь на стекольных изделиях.
- Деликатный товар, - бросает немец. - Имею в виду способ перевозки.
- Для этого существуют страховые компании.
- Но у вас, наверное, есть свои поставщики.
- Хватает. Однако разнообразие в ассортименте всегда полезно, авторитетно говорю я, хотя мне начхать на ассортимент.
Эрих, кажется, заинтересован возможностью сделать бизнес:
- Какое количество вас интересует?
- Количество не имеет значения, - отвечаю так же авторитетно. - Я оптовик.
- В таком случае можем заключить соглашение, - предлагает немец. - Не хочу хвастаться, но я тоже не размениваюсь на мелочи. - И, что-то вспомнив, смеется: - Следовательно... стеклянные изделия, а? Отлично сказано. Ха-ха, стеклянные изделия!
- Чего ты хохочешь, как идиот? - набрасывается на него Дейзи. - Я не вижу тут ничего смешного.
- Пусть смеется, смех - это здоровье, - примирительно замечает Мод, которая оценивает вещи преимущественно с точки зрения физиологии.
Лифт выстреливает нас на шестой этаж, но, прежде чем разойтись по своим комнатам, дама замечает:
- Полагаю, двух часов вам хватит, чтоб отлежаться. Надо все-таки и в самом деле побывать на этой ярмарке.
- Вполне достаточно, - киваю я. - Только если засну, это может продолжаться и три часа. Поэтому было бы целесообразней пойти к вам. Тогда я не засну.
- Приходите, если хотите.
Я растягиваюсь на ее кровати, чтоб все обмозговать, пока из ванной комнаты доносится легкий плеск воды.
Мысль о том, что "теперь или никогда", засела у меня в голове еще в тот момент, когда я услыхал, что мы едем в Майнц. От Майнца до Висбадена рукой подать.
Теперь или никогда - даже нечего и думать. Важно определить, когда именно "теперь": теперь - немедленно или теперь - на ярмарке? Ярмарка последняя возможность и, конечно, не самая лучшая. Даже если мне удастся незаметно скрыться в толпе, мое отсутствие быстро зафиксируют. И нет никакой гарантии, что все обойдется какой-то ложью и неприятным разговором.
Теперь или позднее, но связь надо установить именно сегодня. До того, как мы возвратимся в Идар. И до того, как мы отправимся из Идара неизвестно куда.
Именно сегодня, говорю себе; в это время из ванной выходит Мод.
- Вы так и будете лежать одетым? - спрашивает она, укоризненно глядя на меня.
Особенного желания раздеваться я не чувствую, но что поделаешь! Поднимаюсь именно в тот момент, когда дама укладывается на широкой постели.
- Не поищете ли в холодильнике чего-нибудь выпить? - слышу за спиной ее голос. - Тот венгерский гуляш просто испепелил мне нутро.
Эта фраза все решает.
- Вы имеете в виду что-то крепкое? - бросаю я, направляясь к белому шкафу.
- Дайте мне кока-колу.
Конечно, кока-колу: она пенистая и темного цвета. Я открываю бутылку, и с моей руки туда падает маленькая таблетка, которая сразу же растворяется. Наливаю напиток в бокал, даю его даме и начинаю раздеваться.
- Эта доска Дейзи, по-моему, немного неуравновешенна, - замечаю я, вешая пиджак на спинку стула.
- Теперь все молодые такие, - отвечает женщина, закладывая руки за голову и давая простор своему бюсту.
- "Все молодые"? Себя вы к ним не относите?
- Неужели я так молодо выгляжу?
- "Так" - нет. Но, во всяком случае, до тридцати.
- Вы привыкли тешить женщин банальнейшим способом, - вздыхает Мод. И добавляет: - Собственно, вы правы: наибанальнейший - наиэффективнейший. Большинство женщин - дурехи, зачем же напрягать воображение!
- Если так, то отныне я буду говорить только неприятные вещи.
- Говорите что хотите, Альбер, - соглашается дама. - А сейчас чувствуйте себя как дома...
У меня возникает сомнение, в самом ли деле мой препарат эффективен? Но, закурив сигарету, замечаю, что Мод едва преодолевает сонливость. Вскоре ею овладел спокойный сон.
Я выкуриваю еще одну сигарету, поднимаюсь и открываю окно, чтоб вышел дым. Пусть женщина хорошо спит и проснется без головной боли и неприятных сомнений. Без головной боли!
Молниеносно одеваюсь, бросаю дверь незапертой и по давней привычке оставляю гостиницу через черный ход. Пока преодолею двести метров пути, надо убедиться, что за мною никого. Да, только двести-триста метров, и я добираюсь до такси.
- Чем быстрее, тем лучше, - говорю водителю среднего возраста.
- Предоставьте это мне, - отвечает он и трогается со скоростью тридцать километров в час.
На автостраде этот симпатяга прибегает к смертельному риску увеличивает скорость до шестидесяти километров. Но расстояние до Висбадена не превышает десяти километров, поэтому мы все-таки успеваем доехать туда в этот же день.
Вручаю шоферу банкнот, приказываю подождать и двигаюсь к знакомому домику на тихой улице. Автомобиль, как и раньше, стоит около садовой калитки, но хозяина не видно. Ничего удивительного, если его нет дома: он не назначал мне встречи.
Садовая калитка отперта. Подхожу и звоню. Никаких признаков жизни. Держу палец на кнопке звонка дольше, но не очень злоупотребляю этим. На этот раз слышу какой-то неясный шорох. Будто шаркают шлепанцы. Вот снимают цепочку и поворачивают ключ.
- Кто там? - спрашивает хозяйка, стоя на пороге. Собственно, спрашивает не она, а ее недоброжелательный взгляд.
- Я по поводу машины, - объясняю ей.
- Снова эта машина! - ворчит женщина. - А он лежит.
- Я знаю, что в такое время люди отдыхают, но...
- Не отдыхают. Он болен, - бросает она, готовясь закрыть дверь.
- И все-таки скажите ему, что я пришел, очень прошу. Мы договаривались...
Дверь гремит у меня перед носом, я остаюсь ждать. Такая уж у меня профессия. Проходит порядочное время, пока снова щелкает ключ. Теперь, к счастью, появляется сам хозяин, в халате, с печальными глазами. Большой костлявый нос кажется еще больше, а щеки - еще более запавшими.
- Очень извиняюсь...
- Заходите, - кивает он.
Пересекаем маленький полутемный коридорчик, вдыхая запахи кухни, и Шмитхаген открывает какую-то дверь. Из глубины коридорчика слышен сварливый женский голос:
- Если ты не продашь наконец эту машину, я позову Петера, чтоб он забрал ее...
- Заходите, заходите, - нервно подгоняет меня хозяин.
Маленькая комната, обставленная мягкой мебелью в белых чехлах, видимо, служит гостиной. Не успеваю оглядеться вокруг, ибо тороплюсь бросить сквозь полупрозрачные занавески на окнах взгляд на садик и фасады домов с противоположной стороны. Мужчина за моей спиной тяжело дышит, что-то передвигая, чем-то шелестит. Тайник.
- Вот, - слышу я. Поворачиваюсь и получаю долгожданный конверт.
Австрийский паспорт. Фотография моей персоны. И - наконец! коротенькая записка. Содержание записки легко расшифровать тому, кто в курсе: каждое третье слово. Остальные слова ничего не значат. На первый взгляд письмо совсем невинное. Читаю его. Потом щелкаю зажигалкой. Шмитхаген подает пепельницу.
- В тот день вы говорили, что пришли в предпоследний раз... Следовательно, сегодняшний визит должен быть последним...
- Именно так. И не волнуйтесь больше.
- Речь идет не обо мне. Ведь я объяснял вам... Такие обстоятельства...
- Знаю, знаю. У меня то же самое. Иначе я бы вам не надоедал. Желаю быстрейшего выздоровления.
Такси ждет меня на том же месте.
- Как можно быстрее, - говорю водителю.
- Предоставьте это мне, - успокаивает он. - Все торопятся. И вы тоже. Хорошо, можно и быстрее. Но и торопясь, надо же придерживаться разумной скорости.
Я уже упоминал, какую скорость он считал "разумной".
Расположившись на заднем сиденье, стараюсь расслабиться и снова перечитываю мысленно записку, которая уже превратилась в пепел.
В ней сообщается, что в течение двух дней такой-то "опель" с таким-то номером в такое-то время будет ждать меня на такой-то улице. Упомянутые два дня уже прошли. Но назначены две резервные даты - 29 и 30 июня, которые, к счастью, еще впереди. Тот же автомобиль, на той же самой улице, в то же время. А самое главное последнее: "Чрезвычайная осторожность. При удобном случае займитесь программой "Спирит".
Это английское слово в переводе означает "дух", "призрак". Я не слыхал о такой программе. Наши, кажется, что-то слышали, но не знают ничего конкретного. И не настаивают на немедленном раскрытии ее. "При случае". То есть не считай, что это обязательно, будь осторожен, чтоб не влипнуть в какую-нибудь неприятность... "Чрезвычайная осторожность!"
Я выхожу из такси на том же месте, где его взял, и возвращаюсь черным ходом в "Хилтон".
