Фредерик Дар - Человек с улицы
— Да, все правильно. А в чем дело?
— А не было ли у него брата?
Попался! Говоря о Массэ, я употребил прошедшее время.
К счастью, ее мозг по-прежнему оставался затуманен.
— Нет, никакого брата.
— А… может быть, какой-нибудь кузен, похожий на него?
— Да нет же! Не понимаю, зачем вы все это спрашиваете?
Я и сам не понимал зачем. Я пытался рассмотреть все возможные гипотезы, как будто разгадывал кроссворд. И, как это частенько случается, одно слово идеально входило в означенную для него рамку, но другое, связанное с ним, никак не умещалось.
— Вам лучше?
— Не очень. Меня тошнит. Я хотела бы выпить виски.
— Не стоит: нельзя заживить рану, если скребешь по ней ногтями!
— Я не привыкла пить.
— Именно поэтому. Поспите еще, так будет лучше.
— Я не смогу заснуть, когда мой муж мучается на больничной койке! В письме он пишет о рентгеновских снимках, значит, опасается переломов!
Я взглянул на умолкший телефон. Я знал, что он зазвонит снова.
— Если вы позволите, Люсьенн, я попрошу мою жену приехать сюда. Тогда я смогу отправиться на поиски вашего мужа.
— Если только он сам до этого не вернется!
Произнеся это, она икнула, и так уморительно, что мы оба невольно рассмеялись.
— Конечно, в таком случае не поеду, — подтвердил я.
Мне было неловко звонить Салли в присутствии Люсьенн, но она уже уселась перед столиком, на котором стоял телефон, и ждала.
Набрав номер, я услышал голос Фергюсона. В ожидании меня они крепко поддали, и Ферг хрипел, как испорченный граммофон.
— Ну что, все образовалось?
— Не совсем. Мне нужна Салли, хорошо бы, чтобы кто-нибудь подбросил ее сюда.
— Дальше некуда. А ты знаешь, что сейчас уже почти десять часов, и мы собираемся укладывать детишек?
— Я отдам подарки тому, кто привезет Салли.
— Ты совсем сошел с ума, Вилли! Устраивать нам подобные штучки в новогоднюю ночь!
Но я вовсе не был настроен на пустопорожний треп.
— Запиши адрес: бульвар Ричарда Уоллеса, семь. Это в Нейи, прямо за Булонским лесом.
— Какой этаж?
— Я буду смотреть в окно. Вы только погудите два или три раза, а теперь — извини меня.
И, чтобы прервать колкости моего друга, я сразу повесил трубку. Сегодня вечером я один останусь трезвым. Я бы отдал все на свете, чтобы не было этого несчастного случая. Тогда я бы присоединился к нашей компании у Фергюсонов. Что ни говори, а иногда, если повод вполне достойный, совсем недурно позволить себе маленькую пирушку; хорошая пирушка — отличное средство от ностальгии.
— Вы душка, Роберт.
— Робертс — это моя фамилия. А зовут меня Уильям.
— Ах, ну да! Когда Жан-Пьер вернется, я расскажу ему, что вы сделали для меня. Я уверена, вы подружитесь.
От этих ее слов я застыл, словно по стойке «смирно». Люсьенн взяла меня за пуговицу кителя и притянула к себе.
— Вы не верите?
— Да нет же, Люсьенн. Я… Я ни капельки не сомневаюсь в этом!
— Умоляю вас, налейте мне немножко виски! Я уверена, что виски поможет мне!
Я больше не стал отговаривать ее. В конце концов, если она так настаивает…
Я плеснул в два стакана: побольше — для себя, поменьше — для нее. Затем я отправился на кухню за льдом. Но когда вернулся, она успела осушить оба стакана! Я положил кубики льда из холодильника в горшок с азалией.
— Вы поступили неблагоразумно, Люсьенн.
На этот раз алкоголь ударил ей в голову, будто ее хватили дубинкой по затылку. Глаза ее помутнели, став почти белыми.
— Ничего страшного…
— Вот сейчас вам надо прилечь!
Зря я тратил силы на уговоры: не успел я закончить, как она уже была в глубоком нокауте, перевесившись всем телом через подлокотник кресла. Я взял ее на руки и отнес в постель.
* * *Три автомобильных гудка! Но я и так узнал старый черный «кадиллак» Мэтьюза, потому что уже минут десять глядел в круглое окно. Не закрывая двери, я бросился к лифту.
В тот момент, когда я входил в лифт, в глубине квартиры раздался телефонный звонок. Сломя голову я бросился обратно. Штепсель телефонного аппарата находился в коридоре. Рухнув с разбега на хлипкий стульчик, моля Бога, чтобы он не рассыпался подо мной, я выдернул штепсель из розетки. Звонок, всхлипнув, оборвался. Несколько секунд я прислушивался, не разбудил ли телефон Люсьенн. Мертвую тишину вокруг нарушил нетерпеливый клаксон Мэтьюза на улице.
Я спустился вниз. Мэтьюз опустил стекло и прокричал мне, преодолевая шум дождя:
— Странные забавы придумали вы себе под Новый год, Вилли!
Не знаю почему, его шуточка разозлила меня. Наверное, потому, что уже несколько часов я изо всех сил держал себя в руках.
— Сожалею, что побеспокоил вас, Джеф, но именно сейчас один человек встречает Новый год в морге по моей вине.
Он передернул плечами.
— Несчастный случай — это несчастный случай!
Тем временем Салли, обогнув машину, подошла ко мне и взяла под руку.
— Дорогой, это действительно ужасно. Но кто заставляет тебя оставаться здесь?
— Скоро я это узнаю. Дай-ка я перегружу подарки в машину Джефа.
Мэтьюзу я сказал:
— Вы без труда разберетесь с подарками, я написал имена на пакетах. Если только от пьянства вы еще не разучились читать!
Дождь усиливался, его потоки яростно колотили по крышам. Я послал Салли укрыться в подъезде дома, а сам направился к своей машине за подарками.
Скулы Джефа украшали ярко-красные веснушки, его рыжие волосы так и горели. Когда я поставил ивовую корзинку рядом с ним на сиденье, он отвесил мне тумак.
— Грязная история, не так ли?
— Скорее всего, так.
— Вы сейчас у жены того парня?
— Да.
— Неплохой домишко. А почему не уходите?
Оставив этот вопрос без ответа, я отошел от машины, пожелав Джефу хорошего Нового года.
Хотя было совсем не холодно, Салли, стоя в холле дома, вся дрожала. На ней было бежевое пальто из верблюжьей шерсти и зеленый шарф. От дождя ее светлые волосы прилипли к вискам, а косметика потекла. Несмотря на это, она все равно оставалась красивой. Моя милая мужественная женушка. Она не сгибалась под ударами судьбы, и энергии в ней с годами лишь прибывало. Мы были женаты уже восемь лет, а я не переставал ни на мгновение восхищаться и любоваться ею. Думаю, что наша временная разлука с родиной, которую я бы сравнил с ссылкой, только укрепила нашу любовь.
Прежде чем направиться к лифту, я сходил к комнате консьержки. Но та еще не вернулась: на стекле по-прежнему висела записка.
— Вилли, а теперь расскажи мне всю правду!
И я рассказал Салли в мельчайших деталях все перипетии сегодняшнего вечера. Выложив то, что лежало у меня на сердце, я почувствовал, что мне стало легче. Более того, поведав о своем беспокойстве, я смог яснее представить себе всю картину происшедшего.
Лифт остановился на третьем этаже. Свой рассказ я заканчивал на лестничной площадке, не входя в квартиру Массэ. Она казалась мне мрачным капищем, где поклоняются каким-то жестоким богам. Завершил я рассказ сюжетом о посещении морга и возвращении на бульвар Ричарда Уоллеса.
— Почему ты не сообщил в полицию? — спросила Салли.
— Да пойми же, пока не произошло ничего незаконного.
— А это письмо?
— Но в нем нет ни угроз, ни намека на шантаж, Салли. Пока нет доказательств обратного, письмо можно рассматривать всего лишь как дурацкую шутку.
Мы вошли внутрь, и я показал Салли квартиру. Моя жена отреагировала совершенно по-женски. Несмотря на всю странность нашего визита и серьезность положения, она не удержалась, чтобы не восхититься царившей здесь роскошью.
— Как здесь красиво! Как элегантно!
Слегка приоткрыв дверь в спальню, я сделал Салли знак подойти поближе. В полумраке мы увидели Люсьенн. Она спала на животе, повернув голову набок. Временами она вздыхала и вздрагивала. Должно быть, ей было дурно. Мне подумалось, что ее подсознание все-таки работает и предчувствует грустную правду. Да, в глубине души Люсьенн все знала.
У Салли навернулись слезы. Я тихо прикрыл дверь в спальню, и мы устроились в гостиной. Взгляд моей жены упал на фотографию Жан-Пьера Массэ.
— Это он, Вилли?
— Он!
Она внимательно изучила портрет красавца теннисиста. Массэ был мужчина хоть куда: правильные черты лица, очень умный и проницательный взгляд.
— А вот письмо, сравни почерк…
Салли подошла к лампе. Она всегда все делала чрезвычайно тщательно. Сейчас она была похожа на старательную студентку.
— Действительно, кажется, что это один и тот же почерк. И все же…
— Что «все же»?
— Подпись «Жан-Пьер» на фотографии отличается от подписи под письмом. В первом случае почерк гораздо более четкий, чем во втором, и буквы в подписи под письмом он сильнее растянул.
Все было так, как она сказала. Но я заметил Салли, что, должно быть, Массэ снят на этой фотографии еще до свадьбы, ведь фотографии дарят невестам, не женам, а за несколько лет подпись любого человека может измениться. Чем больше бумаг ты подписываешь, тем более нечеткой и летящей становится твоя подпись. Но Салли мои объяснения не убедили.
![Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]](/uploads/posts/books/148319/148319.jpg)
