Себастьян Жапризо - Прощай, друг
***
Позже. Свет фонаря потускнел. Взобравшись на чемодан, Барран уцепился обеими руками за край вентиляционного отверстия, чтобы посмотреть, нет ли возможности выбраться из западни. Но отверстие узко, бетонная стена толста, решетка прочна. Медик с трудом соскакивает на пол Пропп тем временем обнаружил на бетонной стене у двери заштукатуренную полосу. Бритвой он выскребает в ней ложбинку. - Что надумал? - спрашивает Барран. - Одно я об электричестве знаю точно - что должны быть провода, - не отрываясь от работы, отвечает Пропп. Оба растерзаны, окровавлены, но спокойны. Они делают минимум движений - прежде всего экономят силы, но еще и знают, что рано или поздно в закупоренной комнатушке станет не хватать воздуха. - Ни замка, ни ключа, ни окна, ни денег в сейфе, зато проводов тьма!.. - злобно бурчит себе под нос Пропп. В этот миг лезвие его бритвы и в самом деле касается вмурованных в стену проводов. Короткое замыкание. Сноп искр, и бритва летит к потолку, а Пропп, пораженный током, обрушивается на пол. Барран бросается к нему, усаживает у стены, массирует ему плечи и затылок. Наконец легионер открывает глаза и еле слышно бормочет. - Дверь? - Нет. Оставив своего компаньона, медик садится у стены напротив. Немного позже. В комнатушке невыносимая жара. Фонарь освещает стены лишь до половины высоты, и воздух заметно оскудел. Оба узника сидят на прежних местах, только Барран снял изодранную рубашку. Легионер стаскивает свою руку, в которую ударило током, он прижимает к груди. Он оглядывает потолок, потом стены вокруг. - Видно, я кондиционер вырубил, - замечает он. - Что, что, а подгадить ты мастак, - беззлобно отзывается Барран. Долгие секунды они молчат, истекая потом. - Однажды в Индокитае я просидел восемнадцать часов в воронке, задумчиво произносит Пропп. - Полной воды! Помолчав, он добавляет. - Один. Барран слушает его не шевелясь, лицо его в крови. - Батарейки садятся, - замечает он.
***
Прошли часы. В бетонной коробке свет стал еще тусклее, жара нестерпимей. Сидя друг напротив друга, Барран и Пропп молчат Медик подтаскивает к себе чемодан, открывает его и достает оттуда пачку акций Изабеллы. Рассматривает одну из акций в свете лежащего на полу фонаря. - Они фальшивые? - спрашивает Пропп. - Нет. - Тогда они тухлые. Номера записаны в банке или что-нибудь в этом роде. Барран резким движением подбрасывает пачку в воздух. Листы рассеиваются и, как птицы, порхают меж четырех стен. - Ты целил на двести миллионов, док? - Вот уж нет. Пропп поднимается на ноги, всматривается в медика, пытаясь понять. Акции Изабеллы разлетелись по всей комнате и устилают пол вокруг них. - Тогда почему ты здесь? - не унимается Пропп. - Это целая история, папаня. Меня нет здесь! Ей нужен был олух в этом подземелье, и я подрядился быть этим олухом. Я двойник, фантом. - Но почему? - Потому что есть вещи, которые человек должен сделать, - помолчав, отвечает Барран. Пропп недоуменно хмыкает. В этот момент под бронированной дверью появляется яркая черта, коридоры лабиринта осветились. Барран, вскочив на ноги, бросается к фонарю и выключает его. - Обход! - восклицает он. В прорезанной светлой чертой комнате, где угадывается присутствие двоих, ненадолго воцаряется тишина. Потом вновь раздается голос Проппа, почти такой же громкий, как раньше, словно ему совершенно безразлично, что охранники близко. - Сейчас полдень или полночь, док? - Я уже сбился. Спустя некоторое время яркая черта тускнеет, Барран включает фонарь. Они с Проппом неподвижно. Сидят по обе стороны от бронированной двери, привалившись к бетонной стене. - Если снаружи полночь, то все сейчас за столом, встречают рождество, - мечтательно произносит Пропп. - Как ты там говорил! Гусиная печенка, устрицы, индейка... И девчонка в халате? Пропп улыбается: - С пингвином на нем... И без ничего под ним... Оба молча грезят об этой девчонке с пингвином, хотя медик ее никогда не видел. - Счастливого рождества, мосье Пропп, - дружески, без всякой иронии говорит Барран. - Merry Christmas? - Mister Barran "Счастливого рождества, мистер Барран (англ.)". Свет фонаря, слабеющий, неверный, адская жара, жажда. Пропп, сидя на полу, с блестящим от пота торсом, по одной швыряет в сторону открытого сейфа скомканные акции Изабеллы, монотонно повторяя при каждом броске: - Я богат... Я богат... Я помещаю свой капитал... Барран лежит на боку, прижавшись животом к стене. Припав ртом к бетону и раскинув руки, словно цепляясь за кого-то живого, он слизывает со стены капли сконденсировавшейся влаги. - Скажи, док... Как мы выйдем отсюда во вторник утром? - Ногами вперед. - Сколько времени человек может продержаться без воды? - Только не до утра вторника. Свет фонаря мигает необычно долго. Оба смотрят на него внимательно, но с покорностью. Свет гаснет. В темноте раздается голос Проппа: - Теперь, когда это уже не имеет значения, док... Почему в твоем револьвере не хватало одной пули? Пляшущий свет внезапно освещает комнату. Это Барран поджег одну из акций Изабеллы. Медик протягивает этот импровизированный факел Проппу и готовит другие, тщательно свертывая листы. После некоторого молчания, стоя на полу на коленях, он начинает рассказывать спокойным, непринужденным голосом, как если бы это признание и в самом деле уже не могло иметь значения: - ...Его звали Моцарт, как композитора. Он был медик, как и я... Мы все делали сообща: сдавали экзамены, развлекались с девчонками, пьянствовали, дрались. У него были способности ко всему, ты даже представить себе не можешь... Особенно ко всяким проделкам... Вполне допускаю, что для остальных он был не подарок. Но зато какой парень!.. И потом, для меня он был... ну, в общем, как брат. Больше, чем брат... Когда Барран рассказывает о Моцарте, у него даже голос совсем другой. Чувствуется, что он погружается в воспоминания, которые его терзают, и делает это с угрюмой и полной искренностью. Пропп слушает его, зажигая факел за факелом и бросая на пол догорающие обрывки, которые уже невозможно держать. Лица обоих освещены теперь движущимися огнями. Барран продолжает: - ...Однажды ночью в Алжире, близ Сетифа, атаковали наш пункт первой помощи... Я принял Моцарта за одного из нападавших и выстрелил... - Медик прижимает палец к середине лба. - Сюда! Внезапно он встает на ноги, словно вырастает посреди бетонной коробки. Он весь лоснится от пота. - Спустя час я отвез его труп на. базу, в вертолете... Самое смешное, что за ту ночь меня наградили!.. - Потухшим голосом он добавляет. - Вот так оно было. Он отворачивается к стене, на которой конденсируется влага, и водит по ней правой рукой, пытаясь обнаружить влажный островок. - Кто друг, кто враг. не всегда различишь, док... глубокомысленно замечает Пропп. - А может, по сути дела, особой разницы и нету. Он тоже встает, с факелом в руке. Когда он пересекает комнату, между стенами колышется слой дыма. Легионер несколько раз машет факелом сквозь дым: - Совсем как это, взгляни: и освещает, и убивает. Он занимает место медика у стены, ища на ней конденсат. - Так, значит, в Марселе девчонка ждала Моцарта? - уже другим тоном спрашивает Пропп. - Да. Ей я не хотел о нем говорить. - А он тебе про нее что-нибудь говорил? Пока Пропп лижет стену, изгибаясь, чтобы дотянуться до влажных участков, медик поджигает очередную скрученную в фитиль акцию и отвечает. - Он рассказывал мне про странное обещание, которое дал ей... Что-то вроде рождественского подарка... , Он умолкает. - И что дальше? - А ничего. - Ты хочешь сказать, - недоверчиво спрашивает Пропп, что вместо него вляпался в это тухлое дело? Двое стоят лицом к лицу в неровном свете подожженных листков бумаги, и голоса их снова звучат агрессивно. - Я не дешевка! - с вызовом бросает Барран. - Какая разница раз он все равно на том свете? - Он бы никогда не отрекся от меня, ни от живого ни от мертвого! кричит Барран - И я не собираюсь от него отрекаться! А теперь заткнись, ты расходуешь кислород! Клокоча от ярости медик поворачивается идет к стене и садится подле нее не глядя на легионера. Пропп тоже съехал на пол - изнуренный измученный, но улыбающийся С иронической покорностью он оглядывает стены освещаемые факелом в руке Баррана потом говорит. - Чертов Моцарт! Но раз уж он был такой головастый скажи что бы он сделал сейчас чтобы вытащить нас отсюда? Скажи док! Барран поворачивается к нему собираясь послать его куда подальше. Но слова сами застревают у него в горле словно споткнувшись о вопрос легионера. На протяжении нескольких секунд в бетонной коробке почти зримо присутствует третий Моцарт. Пропп естественно не ждет от медика ответа на свои вопрос но взгляд его вдруг останавливается на стене к которой он прижимает правую руку. Легионер смотрит на ладонь она совершенно суха. Отнимает от перпендикулярной стены левую руку она влажная от конденсата. Пропп оглядывает другие стены и поспешно вскакивает. - Посвети-ка мне, - говорит он. Он стоит перед той частью стены которую они с Барраном лизали как звери Барран поджигает новый листок. Пропп ощупывает стену сверху донизу. Конденсация ~ теперь это отчетливо видно по блеску мельчайших капелек - происходит строго на полосе стены шириной около метра по всей ее высоте. - Ну что там у нас? - нетерпеливо спрашивает Барран. - Там холод! Медик стучит кулаком по бетону в разных местах. Сомнении нет за прохладной влажной полосой - полость. - Тут за стеной шахта! - кричит Барран. И бросается к сейфу. Пока Пропп раскладывает на полу костерок из бумаг он вынимает оттуда одну из тяжелых стальных полок. Возвращается к влажной полосе стены и принимается изо всех оставшихся сил долбить в стену полкой. Грохот стоит такой, что того и гляди лопнут барабанные перепонки. - You crazy! "Ты с ума сошел! (англ.)" - орет Пропп. - Сегодня нас сцапают или во вторник это все равно! кричит в ответ Барран не переставая лупить в стену. Разница одна сегодня - живыми! Давай-ка за дело! В пляшущем свете горящих на полу акций Барран, тяжело и часто дыша отходит в сторону и передает стальную полку легионеру. Тот занимает устойчивую позицию расставив ноги и начинает наносить весомые удары в то же место стены куда бил его напарник.
