Ольга Играева - Как загасить звезду
— Подождите, я ничего не понимаю, — остановила она излияния Ицковича. — Вы хотите сказать, что никто, кроме вас, не в курсе отношений Соховой и Абдулова?
— Ни одна живая душа, извините за каламбур. — Ицкович пригорюнился. — Олег, конечно, все знал.
— А что за намеки насчет того, что «Олежку уж очень жалко»? Вы даете мне понять, что Сохова и Абдулов имеют отношение к убийству Лосского?
— Ни в коем случае! Никакого отношения! Уж можете мне поверить, я знаю! Никакого отношения! — замахал на нее руками Ицкович. — Я бы на вашем месте скорее на конкурентов подумал. Ведь такие злыдни безудержные! Вы, конечно, слышали о Бесике Гогуа? (Надежда сохранила на лице каменное выражение.) Они с Абдуловым начинали в одной команде, такие друзья были — куда там Маркс с Энгельсом! Все телевизионные идеи, которые сегодня босс доит, — это, если честно, Бесика идеи. Наш-то, Абдулов, чем силен? Организатор великолепный и в отличие от многих нужным людям себя преподнести умеет, денег раздобыть. Здесь прямо мистика какая-то! Деньги, можно сказать, к нашему просто липнут! Я такого в жизни не видел! (Как прикинула Надежда, Ицковичу было от силы лет двадцать.) Ну, и на каком-то этапе они с Гогуа разругались — вроде бы не из-за денег. НЕ из-за денег. Вроде бы. Вроде бы по творческим основаниям — Гогуа посчитал, что наш ушел в желтизну, гоняется за дешевыми сенсациями, опустил профессиональную планку ниже низкого. Пошли конфликты — и Гогуа, забрав с собой половину команды, свалил на соседний канал доказывать свою правоту. Думал, представьте, что Абдулов без него захиреет. А вышло наоборот. Абдулов только пуще расцвел — говорю, он организатор гениальный, у него нюх на талантливые кадры. Абдулов себе негров подобрал молодых — идей у них не меньше, чем у Бесика! А Гогуа на новом месте не очень-то ко двору пришелся. И вот, вообразите, с недавних пор они вздумали за нами шпионить. Скажу строго по секрету — только вам как представителю органов. (Ицкович снизил голос до шепота.) Мы готовим новый телепроект. (Ицкович тревожно оглянулся.) Бомбу! (Ицкович воздел руки, чтобы продемонстрировать размер готовящейся бомбы.) Это будет такое! Это перевернет все представления о современном телевидении! Так ребята Гогуа что-то пронюхали и теперь из кожи вон лезут, чтобы разведать, что за проект. Да что там! Я вам говорю — они ко мне подъезжали, обещали бабки огромные, если выведаю, в чем идея и соль. Представляете себе, какой будет бизнес, если накануне выхода в свет нового проекта Абдулова на соседнем канале опережающими темпами презентуется аналогичная передача! Все рекламные баксы потекут к Гогуа, все спонсоры туда переметнутся, а Абдулов просто схлопочет пулю в башку! Там ребята серьезные и таких шуток не любят. Мне, конечно, бабульки нужны, но извините! Гадить там, где кормишься, — это негигиенично, опасно для здоровья. Моветон. Да и если честно, то Абдулов пока проект в секрете держит — никому ни полслова, даже самым приближенным, не то что мне. Я их послал. Не исключено, что они к Олегу сунулись, тот дал им отпор… И все! Звучит Шопен! А если совсем честно, не верю я, что Гогуа с Абдуловым расстались не из-за денег. Плевать им, да и Кечину, на творческие основания. Ясно, что из-за денег. Как говорит бывший министр финансов Лившиц, потому что «делиться надо»…
— Кому с кем? — решила уточнить Надежда.
Ицкович зашипел: «Ш-ш-ш-ш!», приложив палец к губам и корча ей рожи — мол, я вам ничего не говорил. Та, несколько озадаченная, замолчала.
В комнату впорхнула Алена Соловей.
— О, у нас в гостях доблестные детективы! Здравствуйте! Витасик! — Она шлепнула свою сумочку на тумбочку. — Ты понимаешь женскую душу. Посмотри на этот комплект — только что из «Боско ди монтанья» принесли для эфира. Как тебе?
Соловей завертелась перед носами Ицковича и Надежды, демонстрируя свой наряд. Надежда обомлела, вглядевшись в произведение итальянской, по-видимому, фирмы. На Алене сверху был ярко-фиолетовый блестящий топ под кожу, бедра обтягивала шифоновая юбка цвета брусники — один край ее касался пола с правого бока Алены, другой заканчивался в области ее левого тазобедренного сустава. Довершал картину земляничный френч под рогожку, сзади исполненный как фрак.
— Супер! Обалдеть! — выдал свои впечатления Ицкович. — То, что нужно!
— Но для культурных новостей как-то чересчур… Поскромнее бы, наверное, надо, — неуверенно протянула Соловей.
— Нет ничего культурней! Ты что! — ахнул Витасик.
Пока Ицкович восторгался, Надежда недоуменно смотрела на него. Она не могла отделаться от впечатления, что Ицкович втихую изощренно издевается над коллегой.
— Ну что, нашли убийцу? — сменила тему Соловей.
— Ищем, — ответила Надежда. — Выясняем, что к чему.
— Ну-ну, — скосила на нее глаза Соловей и снова завертелась перед зеркалом, то через одно плечо посмотрит, то через другое…
— Когда вы последний раз видели Олега Лосского? — принялась за дело Надежда.
— Бог ты мой! Я вам все уже рассказала. Было около половины второго ночи, когда я подошла к лифту звать всех наших на кофе. Олег с Алиной стояли на балконе и уже переругивались на повышенных тонах. Все повалили на кухню, а эти двое — их не докричишься — так были увлечены друг другом, что, как я их ни звала, все без толку. А потом уже на кухне мы все слышали, как они вопили друг на друга. Вот тогда я Олега и видела последний раз.
— Вы, Алена, такая наблюдательная. Вспомните, кто выходил из квартиры после этого — после того, как все собрались выпить кофе на кухне?
— Очень скоро Абдулов покинул общество — буквально минут через пять. И больше никто, насколько я помню, — все переместились в гостиную, начались танцы-шманцы-обжиманцы… Потом всех поголовно сморил сон.
Алена через плечо покосилась на работницу МВД.
— Как вы думаете, может быть, в смерти Лосского был заинтересован Гогуа? — спросила Надежда, решив проверить теорию Витасика на свежем человеке.
— Бог ты мой, вы даже историю с Гогуа раскопали! Слишком глубоко копаете! Ерунда! Гогуа ни при чем. Бесик — отличный парень, не жадный, ничего плохого про него сказать не могу. И вообще, у него дела в порядке, и не было у него резона убивать Олега. Он мне звонил недавно…
— Звонил? Зачем? — поинтересовалась Надежда.
— Да просто так. Привет-привет, как дела, над чем работаете, чем новеньким Абдулов мир собирается удивлять?..
Витасик и Надежда переглянулись. Соловей, не замечая их многозначительных взглядов, достала из сумочки пудреницу и, встав перед зеркалом, принялась водить пуховкой по носу. Потом снова направилась к сумочке, но дойти не успела.
— А вы случайно не влюблены в Абдулова? — внезапно преградила ей дорогу Надежда. Та отпрянула.
— Вы что не в свое дело нос суете? — мгновенно окрысилась Соловей. — Ваше дело — смерть Олега расследовать. Меня, слава богу, еще никто здесь в углу с чужим мужем не застукал — в отличие от некоторых. И по пьяному делу я еще ни с кем в постели не оказалась — в отличие от некоторых. И я не даю всем подряд ко мне под юбку заглядывать — в отличие от некоторых. Заткнитесь со своими идиотскими вопросами, девушка!
И, бросив пудреницу в сумочку, зажав ее в руке, Соловей покинула помещение.
— Вот это темперамент! — покачала головой Надежда.
— Вы тоже хороши, — подал голос Ицкович. — Так бестактно, так бессердечно… А Дуся — натура тонкая.
— Почему вы ее так фамильярно называете — «дуся»?
— Потому что имя у нее такое — Дуся.
— Не поняла, — наморщила лоб Надежда.
— Так ведь настоящее имя Алены — Дуся. Евдокия то есть. Дуся Телянкина. А Алена Соловей — это, так сказать, артистический псевдоним. Вы что, до сих пор не поняли? — рассмеялся Ицкович. — Да она до посинения Алинке Соховой завидует. Вот и имя себе выбрала похожее. Алина — Алена. И фамилию красивую подобрала — Соловей. И в блондинку поэтому перекрасилась… Ха-ха. Только Алинка не именем берет.
— А чем? — заинтересовалась Надежда.
— Если б я знал… — загадочно проронил Ицкович и, обернувшись к Надежде, сердечно улыбнулся.
— Да ничего особенного я не помню. Ушел я от Олега Лосского часа в два — компания как раз на кухне собралась кофе пить. Глупо как! В два часа ночи — и кофе… Но хотели еще погудеть — мало показалось. Олег с Алиной около лифта выясняли отношения — крик стоял на все этажи. Я еще тогда подумал, что не научился мой сотрудник с дамами красиво обращаться — напрасно учил его уму-разуму, опыт передавал… Я же опекал его по жизни. — Абдулов нахмурился от грустных воспоминаний.
Он сидел в своем кабинете в телецентре, напротив расположилась сосредоточенная Надежда, полная ощущения собственной ответственности и даже немного мрачная от этого. Абдулов, изящно развалившийся в кресле, принял вид утомленной, но доброжелательной знаменитости. Мрачная Надежда все-таки была дама, пусть и абсолютно не в его вкусе, но это обстоятельство помимо воли Абдулова заставляло его играть и немного кокетничать. Вот и сейчас поза его была выразительной, взгляд многозначительным, жесты устало-замедленными. Но Надежда, вся напрягшаяся от стремления выполнить задание Костова как можно лучше, не обращала на это внимания. Она пыталась вспомнить вопрос, который собиралась задать свидетелю Абдулову. Список этих вопросов она составила заранее и страшно боялась что-то перепутать или недоспросить.
